Экономика “несладкой” фермерской жизни
Год тому назад, в январе 2007-го, Латвия лишилась собственной сахарной промышленности.
Декабрь 2006 года… Лиепайский сахарный завод вслед за заводом Елгавским объявляет о своем закрытии. Я хорошо помню небольшое смятение на лице Эрика Путры: “Как же так! Как без свеклы? Ведь она, свекла эта сахарная, создает львиную долю прибыли! Да на одних только доплатах от Евросоюза за ее выращивание можно было безбедно жить фермеру! И вот те на…”
Тогда, чуть более года назад, я уезжал из Дурбе, оставив своего собеседника наедине с неизвестностью. Что засеет Путра на бывших свекольных гектарах? Чему отдаст предпочтение? Пшенице? Или все-таки перейдет на выращивание капризного рапса? Куда денет свекольную технику? Что произойдет с работниками, найдется ли занятие на полях Путры или хозяину все-таки придется их рассчитать? Да и вообще, выстоит ли хозяйство Эрика, не загнется ли без свеклы?
…Прощаясь, мы договорились встретиться через год. Год прошел.
Не знаю, как вы, а я давно привык к тому, что каждый год у нас в Латвии неурожайный… По крайней мере, если послушать местных фермеров. То засуха у них, то потоп, то холодно было летом, то жарко… И все, как один, ждут, бедненькие, дотации от Евросоюза. “Подайте на непогодные условия! Иначе цены поднимем!”
- Сложный был год? – спрашиваю я у Эрика, обнаруживая в собственной интонации налет непроизвольного ехидства. Ну что ответит мой герой? На какие ветры пожалуется?
И герой жалуется. Но как-то совсем не жалостно.
- Если говорить про зерно, трудный год был. В Лиепайском районе мороз стоял сильный, вот примерно тридцать процентов озимых и вымерзли. Надо было пересеивать… Потом осень слишком сырая… Если в Видземе, насколько я знаю, нормальные погодные условия были, то у нас, в Курземе, – тяжелые… Честно говорю, трудный был год. Но в среднем урожайность прошлогодняя, те же самые четыре тонны…
- Четыре тонны чего?
- Пшеницы. С гектара. Всего под пшеницу у меня отведено гектаров пятьсот. Так что ни ниже, ни выше прошлого года. И в то же время закупочные цены почти на сто процентов выросли. Стало быть и прибыль будет такая же. Я зерно в Лиепаю вожу, в порт, там продаю датчанам. В прошлом году они платили 75 латов за тонну, в этом году – 150…
- Интересно, а почему это закупочная цена выросла сразу вдвое?
- Во-первых, урожайность в Германии, Франции и других сельскохозяйственных странах была довольно низкой, а во-вторых, из зерна тоже начали делать биотопливо… Вот и получается: неурожай, а потребность увеличилась, следовательно и цена растет.
- Датчане… Эрик, а почему вы продаете пшеницу им, а не нашим мельницам? Иностранцы дают более высокую цену?
- В этом году местные тоже дали приличную цену, особенно “Добелес дзирнавниекс”, – 175 латов за тонну хорошего зерна… Но мне до Добеле далековато. Если же везти зерно в Салдус – это 70 км, а Лиепая под боком, 25.
Тонны, гектары, латы…
Беру ручку и блокнот, чтобы сосчитать чужой барыш… Итак, осенью прошлого года Путра продал закупщикам две тысячи тонн зерна. Умножаем 2000 тонн на 150 элэсов, получается… сумасшедшая цифра! 300 тысяч латов!
Эрик не скрывает, цифра действительно не маленькая. Только это оборот. А прибыль – процентов десять. То есть тысяч тридцать. Но это только зерновые.
- Эрик, насколько я помню, у вас под свеклу в свое время было отдано около 100 гектаров… Что сеяли и убирали с этих полей в минувшем году?
- Рапс. Как и говорил. Многие фермеры смогли собрать у себя только одну тонну с гектара. А у меня две с половиной получилось. Потому что поля, где я выращивал свеклу, самые лучшие.
Двести пятьдесят тонн рапса… Трудно себе визуально представить, сколько это. Такие желтенькие лепесточки.
- Вы эти лепесточки собираете? – спрашиваю я у собеседника и ловлю легкую улыбку на углах его фермерских губ.
- Нет, конечно. Вы никогда не видели, как выглядит рапс? (Я, признаюсь, вблизи не видел.) Это такие маленькие черненькие горошинки, напоминающие зерна перца. Рапс очень капризен, стручок, в котором прячутся зерна, может в любой момент раскрыться, и ценное сырье окажется на земле – собери его тогда! Плюс сорняки. Как его любят сорняки!
Конечно, 100 га свеклы и те же 100 га рапса по трудоемкости и доходности – это “две большие разницы”.
- Куда вы его?
- У нас в Лиепае есть переработка, сдал туда и почти по двести латов за тонну получил.
Я снова царапаю у себя в блокноте.
- Двести латов за тонну, ну, опять же две с половиной тонны рапса с гектара, то есть суммарно получается…
- Доход – пятьдесят тысяч латов, – подсказывает Эрик.
- Если мне память не изменяет, с тех же самых полей за свеклу вы чуть ли не в два раза больше получали?
- Больше ста тысяч. А чистая прибыль составляла ровно половину от дохода – пятьдесят тысяч латов.
Вижу, погрустнели глаза у моего фермера. Еще бы! Тут тебе прежде была дорогая свекла, а теперь – дешевый и хлопотный рапс: химикаты дорогие, четырех человек пришлось уволить – рапсу такое количество работников не нужно. (“И шофер сейчас, я сам. Сдал на права на прицеп, сам теперь вожу…”)
- Поэтому и зарплаты у оставшихся троих рабочих выросли аж до 500 латов. Для Дурбе это огромные деньги!
…Смотрю на Эрика: нет, не жалеет он о безвременно ушедшей сахарной свекле. Вот купленных ради нее по 30 тысяч латов за каждый в лизинг комбайнов, их действительно жалко. Стоят возле ангара под открытым небом, ржавеют… (“Я пробовал продать – не вышло. В Германии такие б/у стоят 4 тысячи евро. Но и свежее, и чище”.)
Обещанного год ждут. Или немного больше. Как мы помним, Евросоюз обещал после закрытия в Латвии сахарных производств компенсировать фермерам часть недополученной в 2007 году прибыли.
- Сколько получили, Эрик?
- Пока еще ни сантима не получил. Хотя должен был в декабре. А сколько, точно не знаю. Планировал суммарно тысяч пятьдесят.
- При этом вы являетесь одним из акционеров Лиепайского сахарного завода. Что там происходит сейчас, на сахарном?
- Практически весь завод уже разобрали. Остался только центральный корпус да трубопровод.
- И как акционер вы должны были какие-то деньги получить…
- Должен был. Почти по четыреста латов за каждую акцию. Первые, кто обратился, уже получили свои деньги, но в кассе на всех денег не хватило…
Сохни мое зерно! И картофель…
Эрик отпирает тяжелую дверь, и мы оказываемся в огромном и темном помещении. Узкий проход, справа и слева от которого широченные и высоченные, метров по пятнадцать, уходящие высоко под своды металлические емкости, немного напоминающие самовары, правда, не такие пузатые…
- Вот тут я храню зерно, – говорит Эрик, подходит к одному из этих гигантских сосудов и отворачивает вентиль.
- Пшеница, – говорит он и протягивает в мою сторону сложенные лодочкой ладони. Я смотрю. Зернышки – одно к одному, как на подбор…
- Не всю продал. Осталось тонн восемьдесят. Пищевая…
Стоим в самом центре сушилки, которую пятнадцать лет тому назад начальник механической мастерской колхоза “Дурбе” Эрик Путра получил в качестве отступного. (“Председатель, бывший тогда, предложил мне сушилку колхозную самую новую взять. Я ее выкупил. Было у нас тогда три сушилки, а работает из них сегодня только моя. Разобрали остальные, ничего в них больше нет”.) После распада СССР колхоз, понятное дело, расформировался.
- С тракторами, машинами я всего 12 лет проработал. В летнее время еще и комбайнером был – сезонная работа, в колхозе не хватало рук… По тысяче рублей за каждый урожай получал! Это очень хорошие деньги были для того времени…
- А вы сразу решили, что останетесь здесь и будете продолжать работать?
- Да, конечно, колхоз мне построил дом (в то время колхозы строили дома личные, мне тоже построили, куда я поеду?), жена тоже специалистом здесь работала, ветфельдшером…
…Выбираемся из сушилки, и тут Эрик неожиданно сообщает: “Зерно ладно, зерно у меня еще купят, а вот с картошкой беда”.
Под картофель Эрик Путра отвел в этом году 4 гектара. Приличная выросла картошка. Но очень уж дорогая. Подсчитал Эрик, что отдавать он ее может по 15 сантимов за килограмм.
- Но вот в Земгале этой осенью был снят очень-очень хороший урожай, и они продают картофель за 8-9 сантимов. И привозят в Лиепаю. Вот почему у меня нет возможности сбыть зависшие в погребе 60 тонн. Ладно, пусть висят, задаром я не хочу отдавать, а за хорошие деньги сейчас продать не могу…
Куда уходят деньги?
- Эрик, если не секрет… 50 тысяч латов, прибыль за год. На что потратите?
- Куплю землю. Я каждый год потихонечку закупаю из той, которую сейчас арендую.
Эрик Путра возделывает 600 гектаров, 250 из них его собственные, остальные – в аренде.
- В этом году хочу выкупить 7гектаров: как раз предложение хорошее, цена нормальная, земля нормальная…
- Эрик, а что за люди – хозяева арендованной вами земли? Почему они ее продают? Почему так легко с ней расстаются?
- Чаще пенсионеры. Или наследники. Например, хозяева умерли, следующее поколение в городе живет. Один вот сейчас хочет участок продать за 10 тысяч латов… Он, правда, сказал, что хочет джип – ему в городе нужен…
- Сколько вы платите за аренду?
- 20-25-30 латов за гектар в год.
- А покупать будете…
- До тысячи.
- То есть в 40 раз больше? Почему же вы все-таки хотите ее выкупить? Разве не лучше платить 25 латов в год.
- Лучше, намного лучше. Но ведь приезжают перекупщики, а потом поднимают плату за аренду…
Я много земли не покупаю и думаю, что расширять посевные площади не буду. Мне хватает и своих 250 гектаров… Ну хорошо, будет почти 300 га своей земли… Ну и что? В гроб я ее что ли возьму с собой? Зачем мне лишнее?
Формула бизнеса по Эрику Путре
- Я так понимаю, на уровне своего хозяйства вы вышли на какой-то оптимальный уровень?
- Да, чтобы хватило моей семье.
- Семья большая?
- Три сына. Внучки две. Жена.
- Все они здесь работают и живут?
- Нет, только я и жена. Старший сын в банке трудится, ипотечном, нормальная зарплата… Средний торгует металлом, тоже нормальная зарплата… Младший заканчивает садовый техникум.
- В Риге живут?
- В Лиепае. В Лиепае у меня есть дом тоже, жены дом. Там старший сын с семьей. Среднему купил квартиру хорошую. Младший, может быть, вернется в Дурбе, останется в моем доме. Нет, я не хочу развивать бизнес. Мне просто надо, чтобы денег хватило на семью, чтобы у меня в семье все было хорошо, остальное вторично.
- То есть увеличивать объемы производства нет смысла? Брать дополнительно людей…
- Нет. Если бы мне было лет 30, я бы так не говорил. Но мне сейчас 47, и я говорю, что мне уже хватает. А вот молодым… Сельским хозяйством можно заниматься только при больших объемах. Если не будет больших объемов, не будет механизации, автоматизации – труба дело. Практически на каждые 100 гектаров должен быть один тракторист. Если будет больше – невыгодно. А этот один должен 100 гектаров обрабатывать спокойно. Значит, должен быть профи. У меня, кстати, получается даже больше гектаров на одного тракториста…
Что не нравится настоящему фермеру
- Эрик, а вот когда сельскохозяйственные новохозяева, фермеры, жалуются на вечную непогоду, помните, как в советское время – всегда была непогода?
- Да и сейчас жалуются! Я считаю, что это разные люди: есть крестьянин, который занимается сельским хозяйством как бизнесом, и есть крестьяне, которые только живут на селе, а работают где-нибудь в другом месте. У них объемы производства маленькие, они хотят еще где-нибудь подрабатывать… Но не выходит такое!
А субсидии от Евросоюза получают и те, и другие! Нет, я хочу, чтобы деньги Евросоюза шли сельским бизнесменам. Если ты тут живешь, а работаешь и зарплату получаешь в городе – ну тогда и получай от города и не спрашивай европейских денег! Зачем тебе крестьянские субсидии? Ты же рабочий!
- Ну они хитрят, наверное, хотят получить и то, и другое…
- Хитрят, да, и в то же время я, который работает только на селе, не получаю столько, сколько должен получить. Они что делают? Они техники не покупают никакой! И эти деньги у них просто уходят на еду.
- Какой тогда вы предлагаете выход? Надо, может быть, смотреть по объемам производства? По оборотам?
- По оборотам и по налогам, которые ты платишь государству. Я, например, за 2007 год 20 тысяч латов заплатил. Это и НДС, и социальный, и налог на прибыль, и налог на землю…
- Четыре сельских работника заплатили налогами 20 тысяч латов?
- Да. И в то же время какое-нибудь маленькое хозяйство не платит ничего, они только дотации получают и здесь живут… Нет, мне это не нравится.
Маленькое хозяйство – дело невыгодное!
- В нашем самоуправлении сейчас построили новую ферму. У меня тоже раньше были коровы, десяток… Невыгодно! Продал всех. А у них 400, и это выгодно. А что, взял кредит в полмиллиона и построил ферму. Оборот хороший – прибыль хорошая. И себе заработал, и кредит возвращаешь. Те, кто занимается сельским хозяйством как бизнесом, у тех дела идут хорошо. А если у тебя всего 40 гектаров посевных под зерно – там нечего делать и прибыли там не будет, по себе знаю. Что ты можешь себе позволить? Можешь купить один старенький комбайн, который каждый день будет ломаться, а ты его каждый день будешь чинить…
- Но ведь не каждый может себе позволить взять такой большой кредит, не каждому дадут… Не наступили ли времена для своеобразных “фермерских колхозов”, коллективных хозяйств?
- По объему – да, конечно, но если речь пойдет об объединении собственности – я против. Помню, в колхозной мастерской под моим началом было 16 механиков… Так вот сегодня три моих работника делают больше, чем те шестнадцать…
Ты кому даешь деньги, государство?!
- У нас, на селе, кооперативы работают уже давно. И я поддерживаю такую тенденцию, конечно, если кооператив очень большой.
Между тем, наше государство начало платить субсидии кооперативам, и не только крупным, а даже таким, которые меньше моего личного хозяйства. По 12-15 тысяч латов в год эти кооперативы получают. И сидят спокойно. И даже не думают расширяться. Это неправильно. Государство крупным кооперативам должно помогать. И таких в Латвии просто не может быть более десяти. А если их у нас где-то 300 или 400, я даже не знаю, сколько, это невыгодно ни государству, ни крестьянам.
Скажем, в Дании всего 3 кооператива…