В прошлом году из Латвии на заработки за границу уехали 240 квалифицированных врачей. И это цифры только официальной статистики: столько специалистов получили профессиональный сертификат для выезда через Латвийское общество врачей. “Сегодня у меня нет аргументов, которые смогли бы удержать этих людей от эмиграции, — признается президент общества Петерис Апенис. — Да и какие тут могут быть слова, если зарплата, к примеру, радиолога в Англии составляет 10 тыс. евро, а в Латвии в 8–10 раз меньше”. Как ни странно, но в эмиграции врачей для нашей страны есть и своя польза. Уехавшие специалисты направляют в Латвию своих зарубежных пациентов. Поэтому будущее у медицинского туризма есть, но сформироваться в отдельную отрасль ему вряд ли суждено. На каких пациентов могут рассчитывать латвийские клиники, почему банкротство Rīgas slimokase было неизбежным и какой должны быть реформа здравоохранения — об этом “ДВ” беседуют с Петерисом Апенисом.
Налог на “белую смерть” — как можно скорее!
— Специально для русскоязычных читателей вашего издания — неважно, бизнесмены они или наемные работники, — я бы хотел сказать одну главную вещь, — начинает разговор с неожиданной темы Петерис Апенис.
— Статистика такова: продолжительность жизни в Латвии в среднем на 9 лет меньше, чем в других странах Европы. Где мы теряем эти 9 лет? Год–другой на детской смертности и большом числе самоубийств, но большую часть — из–за неправильного образа жизни. Вся наша еда настолько пересолена и переслащена, что гипертония, неправильный обмен веществ, инфаркты и инсульты — это то, из–за чего мы умираем раньше времени…
(И тут Петерис Апенис отодвигает подальше от себя сахарницу с “сладкой смертью”, которая стоит на столе вместе с чайным сервизом. При этом недовольно поясняя, что, дескать, это не мое и вообще уже сто раз просил не ставить сахар мне на стол…)
— Вы, вероятно, клоните к тому, что в Латвии пора бы ввести налог на сахар и соль, а также на прочие вещи, отравляющие здоровье?
— Я не клоню, а серьезно об этом говорю. Без ложной скромности скажу, что добился того, чтобы уксусная эссенция исчезла с прилавков магазинов. Да, домохозяйки “закидали меня помидорами”, но зато мы сберегли жизни 10 детей, которые каждый год травились этой эссенцией. С солью я бы поступил точно так же.
— Боюсь представить, что сделают после этого с вами домохозяйки…
— (Смеется.) Да, тут мне попало бы от них. Но я не боюсь стать непопулярным человеком в этой стране. Главное, чтобы реальная отдача от того, что в Латвии был бы введен налог на соль и сахар, была высока. Смотрите, с табаком ведь получилось. Я приложил руку ко многим законам, ограничивающим курение в общественных местах, и результат есть. Думаю, что мне удастся добиться роста акциза на табак до такого уровня, чтобы цены на сигареты были сравнимы со скандинавскими.
— То есть насколько подорожает пачка сигарет?
— В среднем в 7 раз. Думаю, что пачка сигарет скоро будет стоить 8–10 латов. Есть такая интересная европейская статистика, которая доказала, что в среднем страна тратит на медицину столько денег в год, сколько ее жители тратят в год денег на сигареты. Многие проверяли — так оно и есть. В Латвии, например, на медицину выделено 406 млн. латов. Столько же мы прокуриваем в год. Моя задача: добиться, чтобы при росте цен на сигареты в 7 раз, во столько же раз уменьшилось число курящих людей или выкуриваемых одним человеком пачек. И это не шутки, мы добьемся своего. И еще: надо ввести налог на другие вещи, без которых человек может обойтись.
— Например, на шоколад?
— Нет, на всякую роскошь. Например, я очень одобряю налог на мотоциклы, и меня удивляет, что люди, купив себе мотоцикл за несколько тысяч латов, не хотят платить 25 латов в год. Это уже вопрос не денег, а отношения к государству. Если не хочешь платить этот налог, не покупай мотоцикл, ходи пешком.
Rīgas slimokase — это дурной бизнес
— Недавно глава Банка Латвии Илмарс Римшевич сказал, что в недрах его учреждения готовится план реформы здравоохранения. Подробностей пока нет, кроме того что сам принцип будет построен на страховании. При этом страхование в лице Rīgas slimokase показало свою несостоятельность. На чем, по вашему мнению, нужно основывать реформу здравоохранения?
— Rīgas slimokase — отдельная от реформы история с логичным концом. Это изначально был дурной бизнес, обреченный на провал. Ни государство, ни самоуправления не должны заниматься коммерческим страхованием. По моему, этим стали заниматься только потому, что кто–то положил глаз на недвижимость, заложенную в бюджет этой страховой компании.
— Почему этот бизнес дурной? Есть же примеры успешно работающих госкомпаний.
— Потому что весь этот бизнес был изначально ориентирован на человека, который покупает полис только тогда, когда серьезно болен и сумма полученных услуг будет явно выше заплаченных за полис денег. Какая тут может быть прибыль! Прибыль в страховании здоровья может быть только в среднем арифметическом от тех, кто покупает полис и болеет, и тех, кто покупает полис на всякий случай и не болеет.
— То есть спасать компанию по аналогии с Parex не надо было?
— Ни в коем случае: этот банкрот должен был умереть. Как, впрочем, и Parex banka, от спасения которого выиграли только его акционеры. Что же касается Банка Латвии, то желание Римшевича заняться этим связано с его социально ориентированными финансовыми знаниями. Он, к примеру, является соавтором нашей пенсионной системы, поэтому логично, что может внести вклад в реформу здравоохранения. В любом случае вся реформа должна строиться на введении какого–то единого налога на медицину или обязательного страхования работающих. Мое мнение: ставка должна быть около 13%. Эти деньги должны собирать не в общий государственный котел, а в отдельный фонд, который, в свою очередь, должен быть абсолютно прозрачен. Таким образом мы можем уберечь эти медицинские деньги от влияния политических сил, когда каждый тянет одеяло на себя и в результате деньги тратят на строительство каких–то странных и совершенно ненужных больниц. Этим фондом должны управлять люди, которые четко понимают, что необходимо отрасли в первую очередь.
— Но не получится ли так, что, распоряжаясь только теми деньгами, которые мы получаем от налога на здоровье, у нас будет слишком бедненькая медицина?
— Да, пусть будет такая, на которую мы зарабатываем и которую можем себе позволить. Это только в сериалах показывают докторов — молодых красивых мужчин, которым каждый день приходится решать сложные медицинские загадки. В нашей жизни нет таких сериалов. Типичный латвийский врач — это уставшая женщина от 50 до 60 лет, которой в 80% случаев приходится лечить пенсионеров, страдающих гипертонией и артритами. В общем, никакой сериальной романтики…
— Будет ли реформа здравоохранения внедрена уже в этом году?
— В этом точно не будет. Год все–таки выборный, а решения могут быть очень непопулярные. В следующем году — очень возможно.
От памятников — в больницы
— Сейчас активно говорят о создании новой отрасли — медицинского туризма. Но при этом в соседней Белоруссии, к примеру, пластические операции стоят в 3–4 раза дешевле. Вы видите будущее за латвийским медицинским туризмом?
— Согласен, Белоруссия дешевле, но это не страна Евросоюза. И если говорить о европейском качестве, то Латвия — пожалуй, единственная страна в Восточной Европе, где высокий уровень врачей и сравнительно низкие цены на обследования, зубоврачебные процедуры, пластические операции. Однако не так уж легко заманить иностранного пациента к нам — людям психологически проще лечиться в “родных стенах”. Нужно очень серьезное конкурентное преимущество.
— Кто из зарубежных туристов, чисто теоретически, мог бы лечиться в Латвии?
— Чуть ли не единственный реальный вариант, на который мы можем рассчитывать, — это английский рабочий из Манчестера или Ливерпуля, который неплохо зарабатывает у себя на заводе в тяжелой промышленности, тяжело работает пять дней, а в выходные едет отдыхать в Латвию. Обычно эти люди едут сюда, пьют много пива и писают у нашего памятника Свободы. Но если бы нам удалось этому рабочему объяснить, что в принципе ты нормальный мужик, но лучше бы за эти два дня починил зубы или прошел компьютерную томографию, то наш потенциал медицинского туризма был бы использован самым лучшим образом. Я знаю, что в ARS всегда есть иностранцы, которые приезжают к ним дробить камни в почках.
Недавно у меня было финское телевидение. Брали интервью, но при этом четко гнули свою линию: дескать, у вас тут все плохо, денег нет и как вы тут вообще живете. А у нас, мол, в Финляндии так все хорошо. И мне это было очень неприятно слушать. Тогда я посмотрел на этих самоуверенных финнов и сказал: а не хотите ли вы, господа, сходить в соседнее здание, в клинику ARS, чтобы посмотреть, как ваши финны дробят камни в почках в наших медицинских клиниках? Они очень удивились, что тут, в бедной Латвии, есть услуги, которые нужны их жителям". И совсем им стало неприятно, когда сказал, что вот в вашу Финляндию я бы лично не поехал работать врачом где–нибудь в захолустном городке в тайге — лучше уж тут, в Даугавпилсе. По–моему, они обиделись. Хотя что скрывать, кто–то из наших врачей едет к ним в провинцию работать.
Аргументов нет, есть деньги
— Про эмиграцию медицинских специалистов начали говорить в начале прошлого года, в середине года уже прозвучало, что открыт массовый сезон охоты на врачей, когда зарубежные рекрутеры скупали наших врачей буквально оптом. Какова ситуация сейчас?
— Все, что было актуально в прошлом году с эмиграцией врачей, будет актуально и в этом. В прошлом году через Общество врачей документы на выезд оформили 240 медиков. В этом году картина будет такая же, но не хуже, так как основная часть уже уехала. Всегда было так, что после окончания мединститута около 10% выпускников “растворялась” в мире. После окончания резидентуры пропадает еще около 10% выпускников. Все это молодежь, и это понятно. Но наша беда сейчас в том, что уезжают опытные врачи, в основном анестезиологи и хирурги. Ну сами судите: радиолог в Англии получает 10 тысяч евро, а у нас в 8–10 раз меньше. Что удержит тут, если его активно зовут поработать за большие деньги? Да ничего!
— В какие страны в основном едут наши врачи на заработки?
— Очень много приглашений от больниц Восточной Германии. Я сам, если бы хотел уехать, выбрал Восточную Европу. Я получаю один специализированный немецкий журнал, в котором каждую неделю публикуется около 2 тысяч вакансий. В Европе большой спрос, например, на санитарных врачей, потому что европейцы не очень–то хотят работать по этой специализации. Много медвакансий в Англии, чуть меньше в Ирландии. Из Скандинавии поступают заказы, но там своя специфика — в основном предлагают работать на севере, в маленьких городках, там, где тундра и куда не хотят ехать местные врачи.
— Отрасль пока терпит отток кадров?
— Пока да, потому что в какой–то момент — когда закрылись больницы и произошло сокращение — появились лишние врачи. Но тут ничего не поделаешь, нет способов удержать людей, у нас открытая на выезд страна. Мы, конечно, пытаемся сделать это на словах, но по сути серьезных аргументов нет. У нас есть такой доктор Василевский, который работает 10 дней во Франции подряд, а потом приезжает в Латвию, где у него жена и дети, и работает тут еще 10 дней. Говорит, что разница в оплате у него 1 к 8 в пользу Франции. Вот рассказываем о таких вот примерах и очень надеемся на то, что наступит момент, когда специалисты начнут возвращаться.
popisal?? potom bac emu v tarec i k zubnomu