Информаторам гарантируем амнистию

Придите, и простится вам
— Недавно Совет по конкуренции призвал местный бизнес сообщать о ценовых сговорах на рынке, чтобы совет мог расследовать такие случаи и предотвращать. Есть ли первые “сигналы”?

— Нас не совсем правильно поняли. Мы обращаемся к представителям бизнеса, чтобы они, прежде чем идти со своими мнениями в средства массовой информации, направляли эту информацию сначала к нам — а то в последнее время происходит с точностью до наоборот.
Представляете, как после этого сложно найти какие-либо доказательства сговора? К моменту объявления тревоги их непременно постараются уничтожить.

— С другой стороны, разоблачение сговора производителей яиц случилось после соответствующей публикации в “Коммерсанте” — и это, видимо, не помешало вам вывести “заговорщиков” на чистую воду?

— Случаи бывают разные — иногда кто-то обращается в СМИ с конкретными доказательствами, и тогда особых проблем нет. Но порой приходят просто со своими наблюдениями, анализом. Но ведь и мы, со своей стороны, тоже следим за происходящим на рынке. Поэтому еще раз — давайте без самодеятельности. В последнее время бывали случаи, когда бизнес обращался к нам, и мы начинали расследование. После чего тот же бизнес шел в газеты и сообщал о своей информации всему рынку. Вот и думай после этого — в чем заключается интерес такой кампании: поймать картель за руку или просто похвастаться перед своими акционерами. Мне трудно судить об их намерениях.

— Вернемся к первому вопросу: вырос ли поток “сигналов” от рынка?

— С одной стороны, сейчас общество уже намного больше понимает, что нарушение правил конкуренции — это серьезная проблема. И сам бизнес сегодня уже знает, что даже если он сам замешан в подобном сговоре — у нас есть программа амнистии для тех, кто придет и во всем признается. К тому, кто приходит к нам первым и приносит доказательства существования картеля, мы применяем стопроцентное освобождение от штрафов — а это для такой компании может означать стратегическое укрепление на рынке, с долгосрочными конкурентными преимуществами.

— За счет чего — неужели за картель так страшно штрафуют, что освобождение от штрафа дает игроку стратегическое преимущество на годы?

— (Смеется.) Ну, там не только штрафы! Главное — это подрыв репутации предприятий, которые являются нарушителями. Для клиента компания, которая на нем наживается нечестным путем, — не самая лучшая.

Активности пока нет

— А какой, на ваш взгляд, будет репутация той компании, которая, тоже участвуя в сговоре, сообщила о своих подельниках и избавилась от наказания?

— Да, это актуальный вопрос — у нас исторически сложилось особое, э-м-мм… (пауза)

— …отношение к “стукачам”?

— Именно! Тут мы не уникальны: с 1 мая подобная система амнистии была введена и в Финляндии, и там общество тоже высказывалось критически. Но зато теперь бизнес понимает — у него есть преимущества. Если он все расскажет, конечно. И в Финляндии после 1 мая уже был один случай, когда компания сообщила о сговоре — и в тот же день эта ситуация была решена. Но у нас, видимо, отношение к таким информаторам более критическое, чем у финнов: активности пока нет. Но, думаю, со временем этот стереотип изменится — ведь подобные сговоры направлены против всех потребителей, и любая борьба с ними ведется во благо.

— Недавно вы упомянули, что амнистируется лишь первый информатор. А если к вам придут двое, с разницей в полчаса — второй кающийся может идти обратно?

— У нас есть система, где все расписано — кому и сколько прощается. Стопроцентная амнистия актуальна только для первого участника картеля, который предоставит информацию и доказательства. Если придет кто-то еще — тоже получит амнистию, но частичную. И еще важно, чтобы никто из информаторов не являлся организатором картеля — для них скидки минимальны.

— И если инициатор готов покаяться и прекратить наживаться на потребителе — вы это не стимулируете?

— Стопроцентную амнистию они точно не получат, но меньшую — возможно.

Топливные картели раскрываемы?

— Есть мнение, что раскрытие яичного картеля произошло только благодаря халатности последнего — все переговоры о ценовом регулировании велись на заседаниях в открытую, и даже стенографировались в протоколе! Получается, если бизнес не ведет себя так легкомысленно, то его и поймать-то, судя по латвийским достижениям, нереально?

— Конечно, если нарушения стараются скрыть — их сложнее найти. Но доказательства — это не только стенограммы, их может быть целый комплекс. Наконец, всегда будут существовать какие-то экономические критерии, мотивации, чтобы подобный сговор был расторгнут кем-то из его участников — и мы рассчитываем, в том числе, и на это.

— Тогда почему в сахаре и яйцах вы нашли сговор, а в топливе — нет? Или его там, на ваш взгляд, и не было никогда?

— В топливе у нас не было заведено дело, связанное с возможными нарушениями. Мы лишь анализировали рынок, и его состояние не давало и не дает нам оснований, чтобы сказать о наличии сговора. Существует множество критериев — я, понятное дело, не могу их называть, — по наличию которых и устанавливается, есть сговор, или его все же нет. В топливном рынке эти критерии не сработали. Видимо, виноват сам потребитель — пока он будет лить воду на эту мельницу, никак не реагируя на повышение цен, ничто не изменится. Ведь потребитель может не заправляться на более дорогой заправке и перейти на более дешевую, а такие есть. Единственное, чего можно пожелать, — чтобы государство давало больше информации о качестве топлива на разных заправках, которое оно, государство, контролирует. Тогда потребитель сможет сравнить — и выбрать свою заправку более аргументировано.

— Как вы отнеслись к идее министра финансов Оскара Спурдзиньша еще раз перепроверить топливный рынок на наличие картеля?

— Трудно понять, из каких критериев исходит министр — ведь за происходящим на топливном рынке мы следим в любом случае. К примеру, с этого года увеличен акциз на топливо, и калькуляция тарифов, исходя из нового курса лата к евро, теоретически могла завершиться злоупотреблениями игроков при повышении цены на топливо — рынок был заранее этим озабочен, и мы все это контролировали. При этом мы не можем объяснять цены — этим должны заниматься торговцы, а не мы. Тем более что выбор есть: на рынке цены колеблются в 5-процентном коридоре.

— При этом есть мнение, что сговоры в топливной сфере практически нераскрываемы, и оно, судя по латвийской практике, верно…

— Латвийская практика сравнительно молода. А вот в Швеции топливный картель все же был разоблачен — хотя это и происходило долго, и сопровождалось судебными тяжбами. Раскрыли топливный картель и в Чехии. Так что не сказал бы, что все так безнадежно — раскрывают.

— А в Швеции или Чехии это произошло благодаря информаторам, или сами властные структуры все нашли?

— Насколько я помню, информаторов в тех случаях не было.

— А что за компании были пойманы за руку в Швеции?

— Не скажу — боюсь ошибиться.