Знак свыше 1

Фермер хочет восстановить старинное кладбище

Тайна аристократки

Идея восстановления кладбища появилась у Михаила Лапковского, ныне фермера, в прошлом главного инженера совхоза «Силене», после того как он приобрел землю, на которой располагается захоронение, практически стертое с лица земли. Уже оформляя документ, фермер удивился: почему так легко и просто кладбище отдали в собственность частному лицу?

И дал на этот вопрос такой ответ: уж коль погост появился в его земельных угодьях, значит, Михаила, человека крещеного, почитающего церковные традиции, Всевышний проверяет на зрелость.

аботы предстоит очень много. Ведь неизвестен даже возраст кладбища, не говоря уже о том, кто на нем похоронен. Могил почти не видно, памятники валяются на земле или разрушены, ограда проржавела и держится на честном слове, не говоря уже о том, что кладбище в бумагах нигде не значится и, следовательно, его предстоит узаконить.

Но, судя по основательности могильной атрибутики, на погосте лежат люди не бедные. Что привлекало сюда грабителей.

Одну из могил, в которой якобы была погребена некая барыня вместе с фамильными драгоценностями, раскапывали несколько раз. Однако ничего стоящего вандалы, судя по всему, не обнаружили. Зато они сильно рисковали жизнью – огромный памятник у изголовья могилы, под которую делался подкоп, в любой момент мог обрушиться на головы.

Как выяснил Михаил, трудились мародеры зря: барыня была похоронена в другом месте – на католическом кладбище в Силене. И никаких богатств – по причине их отсутствия – обнищавшая аристократка унести с собой в могилу не могла.

Живой свидетель

Об этом рассказала 70-летняя пенсионерка Ульяния Семеновна Кузьмина из Силене. Она вызвалась сопроводить нас на старое кладбище, а также поведать то, что помнит, в основном из рассказов своего отца. К сожалению, супруг Ульянии Кузьминой умер год назад. Возможно, он смог бы добавить кое-что к ее рассказу.

Ульяния Семеновна показала приблизительное место захоронения. Ни памятника, ни могилы…

- Барыня жила в Катинельском имении – двухэтажном деревянном доме с верандой, который сгорел в советские времена. На этом месте были построены дома, сохранился только сарай. Мы с родителями обосновались в этом же имении. Отец арендовал землю, пек хлеб – большие круглые буханки, и я раз в неделю носила их барыне.

Хозяйка имения сильно болела. За ней ухаживал местный житель Михаил Булла. Мы с мамой одевали ее по утрам. Барыня была доброй и отзывчивой. И очень одинокой. Ни близких людей, ни родственников. Только маленькая черная собачка скрашивала ее дни. Барыня жила в такой нищете, что всегда ходила в одном-единственном платье.

Перед войной барыня умерла. Я собирала в поле цветы и носила их на могилу. Во время отступления немцев мы нашли на чердаке мебель барыни: плетеный стол и стулья, которые затем у нас забрали работники Даугавпилсского краеведческого музея.

Вот и все, что могла поведать Ульяния Семеновна.

Чье кладбище?

Продравшись через кусты, мы находим плиту с надписью на латышском языке, которая гласит, что под нею покоится Крис Будлевский, родившийся 28 сентября 1850 года и умерший 26 декабря 1924 года. О человеке с такой фамилией, проживавшем в Силене, Ульяния слышала, но и только.

Мы обнаруживаем неподалеку еще четыре могилы. Почему так мало?

Ульяния помнит, как отец однажды сказал: «Люди бога не боятся! Дошли до того, что колют кладбищенские памятники и делают из них фундаменты домов и хлевов!» Они шли на строительство поселка, почти полностью сгоревшего.

Чье же это все-таки кладбище? Католическое? Еврейское? Вопросов только прибавлялось…

Михаил Лапковский хочет найти родственников погребенных. Не для того, чтобы взыскивать с них потраченные на восстановление погоста средства:

- Грешно переводить доброе начинание в деньги.

Другое дело, если объявившиеся потомки пожелают принять участие в благородном деле. В какую сумму обойдутся фермеру ремонтно-восстановительные и реставрационные работы, он пока не подсчитывал. Расчистить кладбище он сможет сам, потребуются ограда и калитка.

Михаил знает: ложкой дегтя для него станет долгое хождение по разным инстанциям, чтобы зарегистрировать кладбище. По закону фермер не имеет права сажать возле него сельхозкультуры, продавать или употреблять в пищу.

Родня баронам?

Могла ли безымянная барыня быть родственницей бывшим хозяевам тех краев – баронам Энгельгардтам? Это, считает руководитель отдела культурно-исторического наследия Даугавпилсского райсовета Ванда Баулина, маловероятно. У Энгельгардтов есть родовое кладбище в Шенгейде.

Наследники высокопоставленных не стали заниматься его восстановлением – для кого? Лишь потомок древнего рода Александр Энгельгардт, проживающий в Германии, ему около 70 лет, иногда наведывается в Таборе, где расположено бывшее имение его предков, а сейчас находится основная школа. Неподалеку похоронен его отец. Памятник с его могилы сын перевез на родовое кладбище в Шенгейду.

Так что никакого отношения к древнему роду безымянная барыня, скорее всего, не имеет. Хотя кто знает?