Все началось со скандала
Предыстория этой премьеры, увы, связана со скандалом. Зарубежные наследники Прокофьева заявили, что с партитурой их великого родственника при постановке балета “Золушка” в Риге обошлись не слишком бережно, спор шел уже на уровне адвокатов. Переубедить противников новой хореографии нашему театру не удалось, и он решил заказать новую музыку. Выбор пал на 42-летнего Олега Ходоско, известного в основном как автора произведений программного характера (симфония Via Dolorosa, хоровое “Всенощное бдение”), но пишущего и для театра.
На вчерашней пресс-конференции художественный руководитель балета ЛНО Айвар Лейманис, дирижер Мартиньш Озолиньш, хореограф Раду Поклитару и композитор Олег Ходоско прежде всего подчеркивали уникальность ситуации. Кажется, впервые в истории мирового балета не хореография создается на уже готовую музыку, но музыка пишется на готовую хореографию и абсолютно сложившийся спектакль. Поклитару говорит, что композитор творил в заданных рамках времени и пластического формата, и думалось, что свести новую музыку с танцем не составит особого труда. Но начались репетиции, и оказалось, что получается совершенно другой балет, более пронзительный, трагичный. Музыка Ходоско придала ему новое дыхание, рисунок движений и прежние сюжетные повороты уже невозможно повторить дословно.
Гений недостаточно трагичен
Олег Ходоско рассказал Телеграфу, что он с Поклитару дружит давно, поэтому был в курсе проблем с постановкой. И даже подумал, что можно было бы написать и новую музыку к “Золушке”. И тут вдруг звонит Раду именно с таким предложением Латвийской оперы! Условия жесткие — четыре месяца на создание балета. Договорились отталкиваться от тем Моцарта, использованных в рижской постановке. Прослушали много моцартовской музыки, что-то выбрали. Скажем, тем Востока, Испании у него найти не смогли.
У меня уже сложился свой стиль, — говорит Олег, — все же это не первая моя театральная работа. Раду мне сказал, что для “Золушки” ему нужна абсолютно современная партитура. И вы это услышите — в ней и много юмора, и есть трагизм. Не хочу сравнивать с Прокофьевым, к которому с огромным уважением отношусь. Но, если сравнивать постановки, вторая, наверное, получается более органичной. Это как костюм, сшитый специально на данного человека, — сидит как влитой.
— Не страшно ли было идти в “заместители Прокофьева”?
Сначала страшно. Но мы сразу решили, что ничего общего со стилистикой Прокофьева быть не должно. Я вошел в колею, и через два с половиной месяца музыка была готова. Очень благодарен не только Раду Поклитару, но и Фонду Прокофьева: если бы не было этого скандала, то не родился бы и мой балет. Я люблю меняться. Если долго работаешь, скажем, над духовной музыкой, то хочется сделать что-то абсолютно противоположное. В творчестве должны быть контрасты.