Маленькая философия водки: эстеты среди пьяниц

Немецкое слово «дер водка» можно объяснить только недоразумением, грамматическим несоответствием культур


Этимология зачастую приводит к заблуждениям и на самом деле ничего по-настоящему не объясняет. И особенно если за словом скрываются целые пласты значений – от каждодневной обыденности до ритуального священнодейства. То, что на немецком означает «шнапс», никак не может происходить от слова «шнаппен», то есть хватать. Русское же слово «водка», напротив, совершенно точно является уменьшительным словом от слова «вода». Значит, русские (а это преобладающее большинство), произносящие с любовью уменьшительное слово «водочка», используют уменьшительное название в квадрате. Украинское слово «горилка» имеет совершенно иное происхождение – от слова «горити», по-немецки brennen, напрямую соответствуя немецкому слову Brand (пожар, горение, водка). Таким образом, оно содержит в себе альфу и омегу всего кругооборота шнапса в природе: технологию изготовления и физиологию потребления.

Украинское и русское названия, взятые вместе, дают уже индейское «огненная вода». Но в любом случае и украинское слово «горилка», и русское «водка» женского рода, эдакие дамы, а потому и чувствуют они себя лучше всего в мужском обществе. Немецкое слово мужского рода «дер водка» можно объяснить только недоразумением и грамматическим несоответствием культур.

Образованные россияне уверяют, что формула водки была изобретена гениальным русским химиком Менделеевым, тестем поэта Александра Блока, а попутно также и создателем периодической системы химических элементов. В соответствии с учением Менделеева водка должна быть сорокаградусной. Любое отклонение от этого – будь то увеличение или понижение в ней содержания спирта – вредит здоровью. Я с подозрением отношусь к напиткам, крепость которых 38 градусов или, скажем, 45. Я слепо верю выводам Менделеева, хотя точно не знаю, делал ли он их когда-нибудь на самом деле.

Столетиями Украина относилась к самым различным государственным образованиям, преимущественно к империям. И, сама того не желая, она оказалась в тени русской культуры. А то, что водка является неизбежным атрибутом русского образа жизни, а иногда и самой сутью этого образа жизни, знает весь мир. Комбинация слов «рашен водка» кажется такой неразрывной и естественной, что становится просто тавтологией. Феномен «укрэниэн хорилка», напротив, еще в значительной степени не изучен и не известен миру.

Питие горилки является, без сомнения, ритуалом. Между первой и второй рюмкой пауза должна быть чисто символической. Как гласит украинская пословица, между ними не должна успеть пролететь даже пуля. После третьей рюмки можно закурить первую сигарету. После шестой или седьмой надо рассказывать друг другу скабрезные анекдоты и громко над ними смеяться. После девятой можно начинать петь.

Основополагающая разница между обеими национальными моделями пития – украинской и русской – состоит в том, что русские несколько более экстремальны.

Если для украинцев горилка только средство, чтобы поднять себе настроение, то русские ищут в водке полного слияния с абсолютом (конечно, не шведским) и погружения в глубочайшие бездны. Украинцы хотят лишь хорошо поесть и попеть (последнее для них равносильно дыханию). Русские же при этом стремятся постичь истину, то есть вскрыть себе вены или под невыносимым воздействием неожиданного озарения пробить череп своему ближнему. После каждой рюмки шнапса украинцы закусывают чем-нибудь питательным и вкусным, например салом. Русские ничем не закусывают, иногда только занюхивают хлебом. По их мнению, закуска к водке – это выброшенные деньги. Смысл не в том, чтобы было вкусно, а чтобы добиться эффекта. И шансы на это тем больше, чем меньше закуски. Обобщая можно сказать, что в случае с украинцами речь идет о средстве, а в случае с русскими – о цели.

Поэтому русские считают аморальным быть разборчивым в водке или пренебрегать ею. Как они всегда подчеркивают, существует лишь «хорошая» или «очень хорошая» водка. И никакого третьего варианта. Статистика вызванных некачественной, то есть «хорошей» или «очень хорошей», водкой смертных случаев или тяжелых отравлений равносильна русскому национальному мученичеству. А если речь идет о религии (а для русских это как раз тот самый случай), то к сообществу святых мучеников ежегодно прибавляются сотни тысяч новых.

За последнее десятилетие украинская водочная индустрия открыто встала на мирской путь наслаждений. Были разработаны самые разнообразные сорта. Сейчас их существует уже больше тысячи – одно перечисление названий сравнимо лишь с на редкость пространными произведениями барочной поэзии – с бесчисленными новыми вкусовыми комбинациями.

Достаточно упомянуть сладко-острое сочетание меда и перца одной из самых популярных марок! Поэтому мои московские друзья, пронизанные гнилым европейским либерализмом и предавшие многовековые национальные ценности России, всегда просят меня привезти в подарок одну-две бутылочки украинской горилки. Хотя, на первый взгляд, везти водку в Москву все равно что рис в Шанхай. Но это только на первый. Потому что водка – это одно, а горилка – совсем другое. Сегодня мы можем исходить из того, что процесс расхождения культур уже завершился и мы имеем дело с совершенно различными видами напитка. Или – в соответствии с категорией грамматического рода – имеем дело с двумя сестрами одной общей семьи сорокаградусных. Что их объединяет, так это в лучшем случае угроза постепенного вытеснения, прежде всего в жизни молодежи, пивом и слабыми, алкогольно-игристыми пустяками – продуктами процесса глобализации: джин-тониками и бренди-колами.

Не хочу накаркать, но тенденция последнего времени показывает, что как водка, так и горилка постепенно теряют свой престиж среди молодежи.

Если эта тенденция возобладает, то тогда мы через несколько десятилетий, при условии, что будем еще живы, столкнемся с невиданным катаклизмом цивилизации – тотальным протрезвлением славян.