В большой журналистике есть такое понятие как “неформат”. Это когда, набравшись и материалов, и впечатлений, сидишь и ерзаешь — и выбросить жалко, и не по теме, блин! Обычно такое происходит в ежедневных газетах. У нас случай особенный: во-первых, не так часто мы ездим на войну, во-вторых, в частных беседах людей интересуют именно нюансы, а поскольку не только из Даугавпилса, но и из Прибалтики на сегодняшний день в Цхинвал попал только я один, думаю, что неизбалованному подробностями даугавпилсскому люду все будет интересно. Короче говоря, давая записки из блокнота, я делюсь с читателями как с друзьями. Предупреждаю сразу: пишу без прикрас, порой давая элементы ненормативной лексики. Без этого не ощутишь дух войны, а она, война, особенно информационная, не только продолжается, — она день ото дня только набирает силу.
Из дневника
Я всегда и везде опаздываю. Юрка гнал машину, как сумасшедший. Успели в Резекне за пять минут до поезда, успокоились, даже выпили на дорожку чаю.
Час ночи. Великие Луки. Курю в тамбуре. За окном картинка из прошлого: привокзальный буфет (ресторан) закрывается, но киоск открыт: на скамейках парочки, гуляние — народ “догоняет”. Вроде, середина недели.
Только что подошел латыш. Узнал по желтым носкам. Он из моего купе — верхняя полка. До этого все время был в горизонтальном положении. Тихо похрапывал всю дорогу, даже в перерывах между таможнями. Узнает меня, говорит с акцентом: жалуется на храп наших русских соседок — двух действительно мощных теток. Я сочувствую, сам в тамбуре по той же причине.
Восемь утра. Скоро Москва. Я вне себя от злости. Когда зашел в купе, храпели все трое! Пробовал читать, писать, скурил полпачки сигарет, заснул где-то под утро.
Москва-Владикавказ
В Москве меня встретили друзья — Андрей и Саня — одноклассники (4 средняя школа). Оба полковники, по-своему большие шишки, “делают доклад”. Суть доклада — сплошная претензия: почему, я такой, какой есть, совсем не меняюсь, как можно приезжать в день вылета и вообще, что со мной делать? И если билет на самолет даже в день вылета они мне гарантируют, то Владикавказ не в зоне их компетенции: ни в одной из пяти гостиниц мест нет!
Садимся в машину (претензии принимаются по пути), летим пулей в Министерство иностранных дел Российской Федерации (МИД РФ). Гостиница гостиницей, главное — получить аккредитацию спецкора иностранного СМИ! Без такой корочки я просто турист!
Еще в Даугавпилсе я обратился за помощью к российскому консулу г-ну Вихляеву. Увы! — Во Владикавказ ты, как негражданин, можешь лететь без всякой помощи, Цхинвал де-юре территория Грузии плюс прифронтовая полоса, а ты иностранный подданный, — объясняет Николай Алексеевич.
Вторым моим шагом был звонок в Москву. Звонил известному, популярному журналисту и политическому телеобозревателю Первого Канала Михаилу Леонтьеву. Когда-то, в конце 80-х, мы с Мишей работали в московской газете “Коммерсант”. Несколько раз встречались в начале 90-х. Как его найти — не знаю, времени нет, звоню в журнал “Профиль” — вроде, он еще и там заправляет. Миши, понятно, нет! Его заместитель Наталья обещает найти и помочь.
Параллельно связываюсь с пресс-центром МИД РФ; после четырех часов разговоров, уговоров, просьб, ругательств, проверок, читок материалов на сайте “Динабурга” обещают завтра (!), уже к обеду (!) дать нужный мне документ!
И вот я держу его в руках! Но помочь попасть в Цхинвал мне и тут не могут! Сергей Павлович Савченко провожает, жмет руку и просит быть поосторожней, — понять можно: теперь МИД России невольно отвечает и за меня.
Опять летим пулей — теперь в Управление пресс-службы и информации Минобороны России. Вчера также связывался с начальством, обещали помочь. Но полный ступор!
Из дневника
Лечу во Владикавказ. Чиновники Минобороны — полные паразиты! Вчера одно — сегодня другое. На словах говорят — пишите правду, на деле — знать тебя не хотят! Согласны провести любую пресс-конференцию, устроить интервью с любым генералом, только не в Цхинвали! А где ее взять, правду? На пресс-конференции? Сашка и Андрей пробуют договориться, но тоже провал. Из-за переговоров опаздываю на последний самолет.
Берем билет на утренний рейс — 10 000 рублей в один конец (200 латов) и сразу на обратный в понедельник.
Ночуем у Сашки. Веруша (его жена и тоже моя одноклассница) делает шикарный ужин.
Хорошая новость: ребята по своей линии договариваются с капитаном первого ранга (полковником) Юрием Юрьевичем Хведчиным из пресс-службы Минобороны России. Есть, значит, и в Минобороны России нормальные мужики. Он сейчас как раз во “Владике” (Владикавказе) в штабе 58-й армии. Дал свой телефон и слово — помочь.
Ужинаем. Андрей, ветеран Карабахских событий дает ЦУ. Сашка кладет в сумку водку, говорит, что я совершенно не готов к войне. Суют деньги, говорят: будут лишние, приедешь — отдашь.
Только что обнаружил: мобильник заряжен, но зарядное устройство осталось дома у Сашки. Это серьезная потеря.
Миссия
Два часа назад в Москве шел дождь. Во Владикавказе, как в печке! Минералку в аэропорту (Домодедово) отобрали. Натурально теку, хочется пить. Пока привозят багаж, изучаю обстановку. От аэропорта до “Владика” 18 км. Подходит летевший со мной подполковник, смотрит на сумку с фотоаппаратурой, спрашивает: “Журналист? Первый раз?” Узнав, что мне надо в штаб 58-й Армии, продолжает: “Лучше на такси. Больше трехсот рублей, — учит жизни, — не давай”.
Получаю багаж. На улице, во дворике группа с телекамерами. Подхожу. Ребята с НТВ. Задаю глупейший вопрос:
— Вы, куда, мужики, если не секрет?
Тот, что постарше:
— В Цхинвали.
— А с вами можно?
— Извини, старик. Нас четыре человека, куча аппаратуры, еще и “тарелка” с собой.
— А как вы туда добираетесь?
Вместо ответа:
— А ты сам-то откуда?..
Приехали…
Злой, беру такси. “Черт с ними, со всеми! Все равно уеду!” Но сначала штаб Армии.
Таксист просит пятьсот. “Нет, — твердо говорю, — триста!” — “Послушай, дорогой! Штаб Армии далеко, на горке, давай четыреста?!” — “Давай, что с вами делать?..”
По дороге прошу таксиста набрать номер полковника. Юрий Юрьевич оказывается не в штабе Армии.
— Езжай в город, устраивайся. Завтра ровно в восемь утра жду тебя возле гостиницы “Владикавказ”. Мне тоже надо в Цхинвали, не волнуйся: что-нибудь придумаем.
Настроение поднимается.
— Так, отец! — обращаюсь к водителю. — Дави на гашетку, едем на границу с Южной Осетией.
— Хорошо, дорогой, только по пути заедем за паспортом.
Сегодня пятница — окончательный вывод российских войск из Грузии: сделать эти фото есть первый пункт моего плана. На второй день запланировано пересечение границы с Южной Осетией. Третий пункт по плану самый главный: организовать встречу в Цхинвали с грузинскими заложниками, которых, как сообщают некоторые западные СМИ, “держат в нечеловеческих условиях”. Планы довольно грандиозные. Особенно, если учесть, что у меня латвийский паспорт.
Скажу сразу: все задачи ваш покорный слуга даже перевыполнил: попал в пару переделок на пропускных пунктах, воочию увидел, что несет простым людям война, узнал, что такое установки “Град” и что остается после их применения от мирного города, на собственной шкуре испытал, каково быть под обстрелом, когда хочется червем зарыться в землю.
Встретился не просто с заложниками, договорился с представителями правительства Южной Осетии об освобождении (точнее, обмене) одного из них — Томаса Барбакадзе (ударение в имени на второй слог).
Когда выяснилось, что Томас Барбакадзе — отец Александра Барбакадзе, известного в городе бизнесмена и политика, что сам Томас учился, работал и прожил в Даугавпилсе двадцать лет, — газетой “Динабург” в лице его главного редактора, то есть меня, была поставлена сверхзадача: не просто встретиться с заложниками, а приложить все силы, встретиться с кем только можно, вплоть до президента — и даугавпилчанина нашего освободить! Огромное, сердечное спасибо всем: российским офицерам, российским миротворцам, министру МВД Южной Осетии, представителям президента Южной Осетии по правам человека в первую очередь, всем, кто в трудные минуты мне помог!
Но обо всем по порядку.
Из дневника
Пишу из гостиницы “Владикавказ”. Осетины при предъявлении паспорта ездят через границу без всяких хлопот. Мой таксист, Ирбек, сворачивает с дороги на Владикавказ (за паспортом). Через несколько минут знак: “Беслан”! “Во — думаю — куда меня еще занесло”.
Узкие улочки, маленькие домики, что-то вроде нашей Гривы. Останавливаемся. Ирбек уходит в дом. Немного не по себе: а как вернется не один? Возвращается быстро, с паспортом, спрашивает: “Может, чайку с дороги попьешь?” Никак, заманивает?
Четырехугольный двор, как показывают в кино. Приносят стул, садят. Ирбек показывает на пожилую женщину: “Теща моя, она грузинка”. Через минуту выходит здороваться весь двор. Одни родственники.
Бегают дети. “Племянники мои, — говорит Ирбек и представляет мне молодую женщину: — А это их мать”. Им повезло. Когда начался обстрел, мужья вывезли жен и детей, сами опять вернулись в Цхинвал, в ополчение. Один брат жив, а вот от второго до сих пор вестей нет.
Дарю детям подарки. Взрослые отбирают друг от друга последний номер “Динабурга”. Кто-то показывает на меня — читает мою статью об Осетии вслух. Женщины плачут.
Заводят в дом. Полный стол. Еле отговариваюсь: есть не хочется, пью только чай. Едем. В Беслан я еще вернусь.
Русский латыш
Пока добираемся до границы, наслаждаюсь местным колоритом. По пути лавочки, старенькие “Волги” и “Жигули”, импровизированные рынки (арбузы, конечно, класс! Семь “рэ” за килограмм).
Ирбек согласен возить меня весь день. Спрашиваю оплату. Просит три тысячи рублей. Торгуемся на две с половиной. О “евро” мой водитель знает, но в глаза такие деньги не видел. Та же самая ситуация с Интернетом.
Жизнь здесь нелегкая. Три тысячи рублей (шестьдесят латов) в небольшом городке — месячная зарплата служащего. Но даже такой работы почти нет. У таксистов (просто частников) сейчас “золотой сезон” и страшная конкуренция. Приезжих мало — война, поэтому на таксистском рынке идет буквально битва за журналистов. Они народ зажиточный (кроме меня).
Вот они, горы! Буйная река Ардон прямо как на картинке. Ирбек говорит, что река глубокая — по грудь будет. Так или нет, местами действительно неглубоко, но местами поток просто бешеный! Красота неописуемая!
— В Латвии что, нет гор? — интересуется Ирбек.
Ответить не успеваю. Грохот и лязг: из-за поворота появляется техника — нескончаемый поток!
Поскольку я знаю, просто уверен, что попаду в Цхинвали, интересуюсь, где лагеря беженцев.
— Тут, за поворотом, санаторий “Тамиск”, а чуть дальше будет женский монастырь. В понедельник повезу тебя в аэропорт (договорились за пятьсот рублей), по пути заедем в лагерь беженцев, потом, как просишь, заедем в Беслан, — предлагает Ирбек.
Детей из “Тамиска” только вчера развезли по российским курортам, объясняет старшая сестра Татьяна. В женском монастыре детей много, там самые тяжелые, попасть туда можно… только с благословения матушки Ноны!
Татьяна знает о политике Латвии в Грузино-Южноосетинском вопросе. Горько сожалеет.
— Но ведь простые латыши — люди обыкновенные. Напишите, пусть приезжают к нам отдыхать! Почувствуйте, какой воздух — такой только у нас!
По пути в монастырь останавливаемся. Пахнет серой. Ирбек набирает в пустые бутылки воды. Источник бьет прямо из горы. Вода отдает серой. То, что она “самая полезная” — дело второе, умываюсь и просто пью.
Монастырь
У ворот “Богоявленского Аланского женского монастыря” встречает автоматчик… с котенком в руках. Где-то за воротами слышится детский смех.
Матушки Ноны нет! Без нее на территорию никого не пускают. Полчаса разговоров, предъявление документов, рассказ о том, что у меня русская газета, смягчают наконец сердце воина. Оставляю вещи в машине, беру только камеру.
Сестра Маргарита, замещающая матушку, добра, вежлива, но неприступна, как скала: разговор с детьми возможен только с благословления матушки Ноны и в присутствии детского психолога! Даже заверения о принадлежности к православию не приносят успеха.
— Помолитесь за нас…
Я отступаю. На всякий случай, договариваюсь по телефону с матушкой Ноной о встрече в понедельник. Сестра Маргарита тут же добреет, она еще и политик. Интересуется, почему Латвия занимает одностороннюю позицию — это ведь общая беда всех православных. И сама отвечает. Американцы…
Меня провожают до ворот. Искоса смотрю на резвящихся невдалеке детей — и внутри все холодеет: без рук, без ног… Но детский смех побеждает.
Охрана уже прочитала мою газету. Подходят, жмут руку, извиняются. Я уже все понимаю.
Едем дальше. Раздается звонок Ирбеку. Смотрю на него и вижу, как лицо его каменеет. Оказывается нашли тело второго брата. Он старший, должен срочно ехать. Говорю, чтобы гнал в Беслан, по пути забросив меня во Владикавказ.
— Я тебя обещал возить! Значит, будем с тобой ездить! Пока дома все приготовят, я успею…
Еле уговариваю.
— Тем более, — резонно, говорю, — в понедельник встретимся.
И уговариваю.
Гостиница “Владикавказ”.
— Ты иди пока, дела делай. Я поеду тебе зарядку куплю — нельзя без связи. Через полчаса тут встретимся.
— Сколько зарядка стоит?
— Сто пятьдесят.
На всякий случай даю триста.
В гостинице, да еще в такой, найти место нереально. Заигрываю с женским персоналом. Бесполезно.
Полная тишина в холле — все смотрят на “гостя” из Латвии. Который раз объясняю: газета русская, приехал за правдой!
— Да какой он латвиец с такой фамилией! — вступается за меня девушка Люба. Вспоминаю о газете. Раздариваю. Лед растоплен. Мне дают шикарный номер.
— По правде сказать, — передавая ключи от номера, говорит Люба, — до 8 августа мы смотрели на Прибалтику другими глазами. Европа — и все такое! Где-то даже завидовали. Но такой демократии, вы уж нас извините, нам не надо…
На улице ждет Ирбек. Протягивает упаковку с зарядным устройством. Сдачу не берет. Жмем руки и желаем друг другу удачи. Она нам еще пригодится…
(продолжение в следующем номере)
P.S. Номер был готов к сдаче когда позвонили из Цхинвали. “Роман, передайте господину Барбакадзе, что его отец уже в Грузии. Как мы и обещали. Ждем всю вашу газету в гости”.
Роман САМАРИН, фото автора