Не исключено, что уже в следующий четверг, 18 октября, Сейм рассмотрит скандальные поправки к Закону об уголовном процессе, предусматривающие амнистию для преступников, согласившихся сотрудничать с органами. Полтора года правящие тормозили поправки, сообщает газета “Телеграф”.
Однако на днях под натиском Генпрокуратуры и депутатов оппозиции “народнику” Мареку Сеглиньшу, возглавляющему Юридическую комиссию, пришлось публично пообещать, что проект на следующей неделе будет выпущен из цепких оков комиссии. Правда, никаких гарантий, что столь необходимые для следствия поправки будут утверждены, по-прежнему никто не дает.
Коалиция тянет резину
Разработка поправок завершилась еще весной прошлого года. Но только в апреле 2007-го они попали в комиссию Сейма, где и застряли на долгие семь месяцев.
Глава юридической комиссии Марек Сеглиньш с самого начала заявил: поправки — плохие. “Преступник должен сидеть в тюрьме. А из предложения прокуратуры вытекает, что если один из грабителей успеет раньше сдать своего подельника, то его отпустят на свободу, хотя преступление они совершали вместе”, — так объяснил свою позицию Телеграфу Сеглиньш.
Генпрокурор Янис Майзитис, напротив, настаивает, что новая норма принесет только пользу. До сих пор своим решением прокуратура могла остановить уголовный процесс только против исполнителей, согласившихся дать информацию на “организаторов”, теперь же ведомство получит возможность миловать и подельников, что несомненно раскроет более широкие возможности для следствия. При этом Генпрокуратура четко оговаривает условия для “сделки”: раскрытое с помощью информатора преступление должно быть таким же или еще более тяжким, чем провинность, за которую может быть осужден он сам. А сама амнистия не должна распространяться на уголовников, отбывающих срок за убийство, насилие, производство и сбыт наркотиков.
Генпрокуратура прописала нормы
В первоначальной редакции закон не уточнял, какие конкретно уголовные процессы не попадают под поправки, но после того как Генпрокуратура четко прописала номера всех девяти уголовных статей, стало ясно, что речь может идти только о крупных финансовых махинациях, случаях коррупции, дачи взяток, отмывания нечестно нажитых средств — в общем, таких, как дело Лембергса, дело Эмсиса и расследование аферы о дигитальном телевидении.
В отличие от правящих, эксперты от юриспруденции сразу признали целесообразность поправок. “Когда речь идет о расследовании сложных дел, важно, чтобы у лиц, которые имеют информацию, было достаточно мотивации поделиться ею с правоохранительными органами”, — указал в беседе с Телеграфом доцент кафедры Уголовного права Латвийской полицейской академии Андрей Юдин. Эксперты отмечают, что аналогичные нормы давно действуют во многих странах мира, подтверждая свою эффективность.
Правящим невыгодно
В Сейме главным лоббистом поправок прокурора можно назвать депутата партии Новое время Солвиту Аболтиню. Именно она настояла, чтобы поправкам вместе с двумя другими пакетами предложений к закону об Уголовном процессе был присвоен статус “срочных”. “На следующей неделе Сейм должен будет открыть закон, чтобы внести туда изменения о правовом статусе омбудсмена и согласовать отдельные нормы с требованиями ЕС. Я предложила внести заодно и поправки Генпрокуратуры”, — пояснила Телеграфу Солвита Аболтиня.
Депутат уверена, что новая норма послужит эффективной правовой базой для раскрытия громких уголовных процессов. Однако как поведут себя во время голосования остальные парламентарии, Аболтиня предугадать не берется. Ранее в интервью Телеграфу глава Юридической комиссии Марек Сеглиньш признавался, что лично он хотел бы, чтобы “коалиция не приняла эти поправки”. И по завершении заседания на этой неделе он также подтвердил Телеграфу, что “своего мнения не поменял”.
Сделка для узкой группы лиц
Поправки об амнистии разделили коллег по судебно-правовой сфере на два лагеря. По мнению известного адвоката Айнара Платациса, попытки внедрить в Латвии зарубежный опыт сотрудничества с преступниками приведут к искажению работы всей системы и увеличению риска коррупции.
— Это не только мое мнение, а мнение очень многих адвокатов. Предлагаемые поправки по сути противоречат самому понятию правового государства. Определять виновность человека имеет право только суд, а не прокурор. Это самый главный и основной принцип. Раньше у нас в уголовном процессе был закреплен принцип установления истины, но потом его по заказу Генпрокуратуры и KNAB искоренили. Сейчас у нас работает другая система, ближе к американской, — система “сделки”. Но это абсолютно другая правовая традиция, которая у нас не приживается.
— А как же аргумент, что подобная система успешно применяется во многих странах мира?
— Это неправда. Эта система эффективно работает только при наличии фундаментальной базы со стороны правозащиты. Должен быть противовес. А у нас на сегодняшний день правозащита в уголовном процессе урезана до минимума. Генпрокуратура предлагает нам систему в однобоком, искаженном виде. Они вырывают из контекста то, что им надо, но полностью как систему не предлагают. За рубежом, например, адвокат имеет право вести абсолютно самостоятельное расследование. У нас этого нет.
— Но из объяснений Генпрокуратуры вытекает, что только таким образом она сможет раскрыть очень крупные дела и добраться до главных заказчиков преступлений.
— Генпрокуратуре просто нужно лучше работать. Больше платить своим работникам, улучшить техническое обеспечение. И, конечно, повышать профессиональный уровень.
— То есть вы считаете, что у нас сейчас нет таких дел, где нельзя выйти на организаторов без применения механизма “амнистия в обмен на сотрудничество”?
— Безусловно. У прокуратуры есть множество других альтернатив — можно развивать агентурную работу, улучшать аналитическую работу. Но они идут по самому легкому пути, и в то же время по пути с самым большим коррупционным риском, потому что сделка с прокурором всегда имеет коррупционный риск.
— Как вы думаете, инициатива Генпрокуратуры связана с какими-то определенными делами?
— Конечно. Эти поправки разрабатываются, в первую очередь, под уголовное дело Лембергса. Как мы видим, оно сейчас буксует. Еще одно дело — о дигитальном телевидении, где прокуратура никак не может подобраться к Андрису Шкеле. Речь идет о конкретном и очень узком круге лиц.
