“Я не пряник, чтоб всем нравиться”
Тарковский успел снять всего 10 фильмов (включая учебные короткометражки). Мог бы больше — если бы не мешали. Мечтал экранизировать “Подростка” Достоевского, в оттепельные годы думал снять фильм о Сталине — такую мощную историю тирана. Но все его идеи отвергались.
Андрей Арсеньевич много ездил по стране, встречался со зрителями. К нам в Ригу привозил фрагменты из “Андрея Рублева”, те самые, запрещенные Госкино (фильм вышел в прокат только спустя пять лет после этого показа). Лет через десять Тарковский приехал в Ригу снова. И держался в начале встречи очень напряженно, говорил резко, будто ждал от зала негативной реакции.
“Я не пряник, чтоб всем нравиться!” — сорвался он, отвечая на какой-то вполне безобидный вопрос. А потом понял, что в зале сидят люди, которые знают его фильмы, ценят его талант. Он оттаял. И, говоря о взаимоотношениях со зрителями, припомнил случай. В каком-то заштатном клубе он показывал свой фильм “Зеркало”, потом было бурное обсуждение. И больше всего Тарковскому понравилось резюме местной уборщицы, торопившейся домой: “Да что вы тут спорите, все ведь понятно — ну, нагадил всем человек, а теперь мается”…
Актеры считали за честь сниматься в его фильмах. Среди них могла бы быть и наша землячка Дзидра Ритенберг. Дзидра Артуровна рассказывала автору этих строк, как была счастлива, когда Тарковский предложил ей роль Дурочки в фильме “Андрей Рублев”. Она прибежала домой, к молодому мужу Евгению Урбанскому и стала хвастаться удачей. Но когда Урбанский узнал, что Дурочка должна обнаженной бегать по лесу, он разгневался: “Чтоб ты в голом виде да перед чужими людьми — никогда!” Пришлось Дзидре отказаться. А в итоге от роли в фильме практически ничего не осталось, и на просмотре Урбанский подкалывал жену: “Ну, и где же твоя Дурочка?”
Помнит Флоренция, помнит Париж…
Вчера в Италии, во Флоренции, на доме, где жил Тарковский, была установлена мемориальная доска. К печальной дате приурочен ряд концертно-выставочных мероприятий, которые пройдут в его любимом городе, где он прожил с 1982 по 1986 год. Последние месяцы своей жизни Тарковский провел в Париже, где он лечился от рака легких у Леона Шварценберга — знаменитого хирурга и мужа Марины Влади. На доме на улице Пюви-де-Шаванн, где он прожил последние дни, памятная доска была открыта уже 9 декабря. На ней написано: “Русский кинематографист Андрей Тарковский (1932—1986) нашел здесь свое последнее прибежище”. Самым последним его прибежищем стал главный некрополь русской эмиграции — Сен-Женевьев-де-Буа, под Парижем. Установленный позже на могиле памятник символизирует Голгофу.
И слова — “Человеку, который увидел ангела”.