Работа художника из Латвии есть у президента Путина
На стенах его микроскопической галереи-мастерской в Старой Риге (“нужно метров 300, а здесь всего 25”) переливаются всеми красками радуги цветы и бабочки.
В витринах живут своей особой жизнью графические клоуны и шуты, коты выгибают спины среди антенн на городских крышах. А на стеллажах, на полу и столах теснятся разных размеров бронзовые бегемоты, жуки и лошади, летящие балерины и стройные обнаженные красавицы. А также изящные пиалы из белой французской глины, которые он на ваших глазах извлекает из формы…
“На звание живописца
не претендую”
Вообще-то его церковное имя — Георгий, но все знают его как Гочу Хускивадзе. Мастерскую он снял меньше года назад. До этого работал везде — в кафе, в поезде, в самолете… Вот едешь куда-то, сидишь и рисуешь.
А в Латвии Гоча оказался в 19 лет. Случайно. Так складывалось, что коренной тбилисец, потомок имеретийских священнослужителей и воинов, окончивший художественную десятилетку и 3 года учившийся в художественном техникуме, должен был ехать или в Москву, или в Питер, или в Германию. Но в Москве не было академии художеств, академии были в Питере, Тбилиси и Риге. Латвийская школа скульптуры славилась своими традициями — и он выбрал Ригу. Где и осваивал мастерство 6 лет, под руководством замечательного скульптора Игоря Васильева.
— Вот такой у меня учебный стаж, — говорит Гоча. — Плюс занимаюсь самообразованием, осваиваю разные стили. А в живописи просто выплескиваю свои эмоции. Многим моя живопись нравится, но я на звание живописца не претендую. Хотя иногда художника называют артистом, и он должен уметь делать все. Даже фильмы снимать, если понадобится. И если мне что-то нравится, я этим обязательно займусь, будь то скульптура или, например, анимация. Инсталляция меня давно интересует, а научиться классической скульптуре проще, чем делать абстракции. Я дарю вторую жизнь предметам, которым и по 200 лет.
Он демонстрирует “Собор Петра”, построенный из подков и гвоздей. И композицию “Католичество”, “материалом” для которой послужили фрагменты немецкой Библии, найденные в Старой Риге при реконструкции одной из старинных построек в нише между штукатуркой и кирпичами. Гоча уверен, что в мире ничего не исчезает и не пропадает зря. Правда, чтобы увидеть, нужно иметь желание. И любовь к этим вещам. Ведь они тоже сделаны людьми, кому-то служили, потом не понадобились — и вот попали к художнику. "В галерее скульптура и инсталляции неплохо сочетаются друг с другом, — объясняет Гоча.
— Когда, например, вот такая красивая обнаженная девушка — и вдруг рядом “Колесо жизни”, которому, наверное, больше ста лет".
Слоны и бегемоты готовы служить
людям в парках
К животным у него всегда был интерес, и они получаются у него удивительно симпатичными и живыми — и в то же время символически обобщенными. Гоча уверяет, что тут никаких секретов нет — просто он живет в гармонии с собственной душой, с природой, поэтому делает то, что хочется самому. Конечно, если закажут портрет — и портрет вылепит. (“Были же придворные художники, которые и писали парадные портреты, и делали и свое искусство”.)
Вообще скульптура — очень сложный и трудоемкий жанр, не говоря уже о том, что это весьма дорогое удовольствие. Хускивадзе говорит, что на групповых выставках много живописи, графики, а скульптур всегда не хватает. Да и в академии обычно учится человек 20 живописцев на курсе и всего 4-5 скульпторов. Сегодня это не очень востребованная профессия, не то что в советское время. А сейчас на пике — дизайн, оформление интерьеров. Но и тут надо знать и уметь немало, чтобы сочетались стили, чтобы человеку было приятно прийти домой, чтобы ему всякие ведьмы не снились.
— У вас такой любящий взгляд на живой мир! Можно целую историю рассказать про каждого вашего бегемота или слона!
— Это божественные создания. И не зря древние египтяне считали кошек священными. Даже пугающие нас крокодилы очень умные. А мой носорог — это просто автопортрет. Каждый, я считаю, лепит и рисует себе подобных. Но это не касается женских фигур. Когда люди смотрят на мои женские скульптуры, они видят, какая красота у меня в голове сидит, какое изящество. (Смеется.) Они почти все у меня стилизованные. Люблю в разных стилях работать.
— Есть ли у вас проекты, связанные с монументальной скульптурой?
— Все эти животные — слон, бегемот, носорог — были задуманы как парковая скульптура. И они служили бы людям. Их можно было бы очень интересно обыграть, сочетать с окружающим ландшафтом. В той же Германии или Швейцарии иногда скульптуры стоят прямо на тротуаре — они живут в народе, они для людей созданы. А чтобы делать монументальные работы, нужно, чтобы это было востребовано, нужна финансовая поддержка. Кто мне здесь такое закажет?! Это возможно только на уровне страны, города…
Подарок
для президента
— Вы обзавелись семьей уже в Риге — женились на соотечественнице?
— Нет. Я вообще не люблю делить по национальности, все мы — люди. А вдруг ко мне сейчас иностранец зайдет — так что, я не должен ему дверь открывать? Искусство доступно всем. Но люди сами себе создают множество глупых барьеров и потом не знают, как через них перепрыгнуть. Зачем вообще нужны границы?
А семья у меня нормальная, дочка учится, ей 14 лет. Они с женой меня понимают, что заметно по моему искусству. Такое возможно только при полной гармонии души и тела. Очень важно, что мои самые родные люди знают, что без него я жить не могу. Потому что художники существуют в другом измерении и к реальной жизни они не очень приспособлены. Нам ведь в век компьютеров приходится все делать своими руками. Да еще так, чтобы это было востребовано. Очень сложно!
— Но на Западе есть художники, а есть галеристы и менеджеры…
— У меня тоже есть арт-дилер. Как-то я год жил и работал в Америке, и мне тамошние дилеры предложили выставляться в Европе. Так все и началось. Выставляют мои работы и в Москве, и в Петербурге, несмотря на то, что я сижу здесь. Недавно мне очередную медаль привезли, за вещь, которую я дал на выставку в Питере. Летом у меня еще три работы будут участвовать там, графика. Но у нас здесь фактически нет арт-рынка. Чтобы работы художника выходили в мир, должны быть люди, которые могли бы их приобретать. Люди ведь очень любят искусство — они ходят, смотрят. Но у них нет возможности приобретать. А у других есть — но у них другие интересы. До всего надо дорасти в жизни. Иметь деньги и стремиться коллекционировать вещи — это два разных полюса.
— Но ходили слухи, что работа Гочи Хускивадзе есть у президента соседней большой страны?
— У Путина, что ли? Ему подарил один мой знакомый что-то из небольших скульптур — лошадь или дракончика. Да много чего говорили! И почему вы думаете, что только у него моя работа? Они есть у многих известных людей. Недавно на встрече с Калюжным я тарелку ему подарил с видом Старой Риги. Серьезный мужчина, умный, эрудированный… Есть такие люди, которых ты уважаешь. А в офисе известного рижского адвоката Виктора Копосова имеется целая экспозиция моих работ.