Алексей Гуськов: «Я — от мира сего»

Работа над образом
— Алексей, известность как-то изменила вашу жизнь?
— И до меня уже многие коллеги-актеры говорили, что известность облегчает жизнь лишь в некоторых аспектах. Согласен. Вот вас ГАИ остановит — будет один разговор, а со мной — совсем другой, а может, и не остановит вовсе. Или, скажем, в домоуправлении вам придется стоять в очереди, а мне — нет. Ну и еще несколько аналогичных примеров. Вот и все.
— Принято считать, что актеры — люди не от мира сего, живут иллюзиями.
— Я абсолютно от сего мира и даже вполне плодовитый. У меня трое детей и бесконечное число забот. Одна институт закончила — надо устраивать на работу, другой только поступил в театральное училище, третий перешел в 6-й класс. Это все бред, что актеры не от мира сего.
— Откуда вы берете материал, готовясь к своим ролям? Наблюдаете за людьми, ситуациями?
— А толчок всегда бывает по-разному. Вот в советское время все искали положительного героя, и Олег Николаевич Ефремов, когда к нему приставали вышестоящие органы, говорил: “Положительные герои в зале”. Удивительную формулировку придумал, но, с другой стороны, он абсолютно прав. Мы же не зеркало. Если бы мы были зеркало, то, собственно говоря, наше искусство было бы документалистикой. В нашей же профессии главное обобщение, как я для себя определил, — эпичность. Я вот с годами пришел к такому удивительному выводу, что о роли надо больше думать, а не репетировать. Чем больше размышлений о персонаже, тем точнее получается образ.
— Единственная беда для актера — отождествление его с его ролью.
— Ну, это да. Есть у меня такой приметный фильм “Таежный роман”. Так меня замучили вопросами, какой я в жизни. Сначала пытался честно отвечать, говорил, что у меня мама есть и все в порядке. А потом на вопрос: “А вы такой же, как в фильме?”, я уже отвечал: “Да что вы, я еще хуже”. Так от меня отстали.

Судьбу фильма не предугадаешь
— Кстати, вам самому нравится этот фильм?
— Этой работой Александр Наумович Митта поставил четкую границу между художественностью и нехудожественностью на телевидении. Он сделал кинороман, изобрел такую форму. Ее стали использовать и другие. И в этом смысле “Таежный роман” сделал прорыв на российском ТВ. Потом был “Идиот” и другие хорошие работы.
— Что-то особенное должно случиться на площадке, чтобы получился хороший фильм?
— Прогноза никакого нет. Никогда не знаешь, хорошая история выйдет или нехорошая. Такое количество дополнительных составляющих к фильму, что сосчитать невозможно. Другое дело, работают люди азартно или менее азартно, с придумкой или не с придумкой. Существует только один закон: гладкие, мягкие работы, как правило, ничего не стоят. Обязательно должна пролиться капелька крови чьей-то, обязательно должны быть затрачены усилия — нервные, физические — и актеров, и режиссера, и оператора, и всех-всех-всех. Вот тогда ты можешь надеяться на какой-то результат.
— Вы ставите себе какие-то великие цели, сверхзадачи?
— На каждом этапе, временном, возрастном, задаешь себе вопросы: что же я делаю, зачем выхожу, чем занимаюсь? Нынешний свой этап я определяю как некий путь к себе. Человеку от бога даются способности, и самое удивительное случается, если он разгадывает свой талант и развивает его дальше. Для меня это, как ни странно, путь к себе — найти грань человеческого характера. Человек — он же бездонный. Достоевский, по-моему, сказал: “Если ты занимаешься разгадыванием человеческого характера, то ты не зря прожил жизнь. Я этим занимался все свои годы”. И, кстати, как только вас перестает волновать результат, в тот же момент перед вами открываются совсем другие двери. Я еще в студенчестве читал у Эфроса, что как только тебе становится интересен процесс, а не аплодисменты, тогда и только тогда начинается профессия. Я сейчас так умно говорю, потому что у меня самого уже студенты есть.

Пить теперь не модно
— Дети идут по вашим стопам в профессии?
— Средний сын поступил в этом году в Вахтанговское училище. Я хотел, конечно, чтобы он пошел в школу Малого театра, но ему пока нравится, как вороне, все блестящее и звенящее. Он у меня везде шел прилично, я не вмешивался в процесс, мне только звонили постфактум.
— Воспитанием детей занимались? Или некогда?
— Да какое воспитание! Я как-то понял, что все воспитание сводится к терапевтическим беседам и личным примерам. Вопрос: “А ты видел, чтобы отец так?” приводит в тупик. А вот если ты делаешь наоборот, надо от них скрываться, от гадов. До 16 лет дети имеют нашу матрицу, своего ничего нет, а потом в результате переходного периода разламывают эту матрицу и либо обретают свою, либо не обретают ничего.
— А вы-то сами где всему научились?
— У меня очень хорошая мама. Сейчас она младшего воспитывает. И результат замечательный.
— Она с вами живет?
— Нет. Все должны жить подальше друг от друга и реже видеться. Тогда любовь.
— А как вы относитесь к существующим стереотипам насчет актерских браков? Ну, что они легкомысленны и краткосрочны. Она, как правило, вертихвостка, он — непременно пьющий?
— Пить теперь не модно — такой режим бешеный! В советские времена просто такая система была — саморазрушение: кто выпьет больше — два литра или три.
— То есть сейчас всем руководит прагматизм?
— От жизни надо получать удовольствие, надо радоваться, если на тебя обращают внимание симпатичные женщины, радоваться тому, что ты обращаешь внимание, пока еще, на женщин. Без кайфа жизнь неинтересна.
— Планы у вас есть какие-нибудь на будущее?
— Далеко не загадываю, планов не строю. Планы за меня и так построят.

Записала Юлия Зайцева