World music как термин появился в 1987 году, когда воротилы британского музыкального бизнеса решили внедрить на свой рынок записи из Африки, Азии и Латинской Америки, хлынувшие в Альбион благодаря активности Питера Гебриэла, организовавшего в Англии серию громких фестивалей WOMAD. Основатель легендарных Genesis свозил туда представителей различных музыкальных традиций. Сейчас World music — это и рай, и румба, и тувинское горловое пение, и афро-бит и т.д. и т.п. В Латвии тоже есть world-музыканты, все они в основе творчества используют латышский фольклор.
World-музыканты, в отличие от фольклористов, гораздо свободнее обращаются с “исходниками”. При этом фольклорный элемент, подразумевающий в первую очередь сложный музыкальный язык, очень силен и у них. У нас world-музыканты “чужие среди всех”. Серьезные фольклорные институции их не поддерживают, и в шоу-бизнесе они бедные родственники. Это и понятно: менеджеров ни у одной нашей world-команды нет — они о раскрутке не задумываются. Но кто знает, может быть, интернациональному world-рынку наши ребята пришлись бы очень впору. И вот тут обнаруживается самое удивительное — многие из тех, с кем я говорила, даже уверены, что при желании они вполне могли бы прославиться, однако им этого не особенно хочется. В большинстве наши world-музыканты — взрослые люди от 35 и старше, которые не намерены оставлять свою постоянную работу (в основном связанную с музицированием) и более-менее размеренный распорядок дня ради сумасшедшей гастрольной жизни. Единственные, кто горит желанием полностью отдаться world-сцене, это Auli. С них и начнем.
<table cellpadding=0 cellspacing=0 border=0 align=“right” style=“margin-top:5px; margin-bottom:5px; margin-right:0px; margin-left:5px;” width=150> Auli. Ilgi — когда за удовольствие еще и платят