Облокотившись о стойку тихого юрмальского бара, мужик тоскливо оглядывал немногих посетителей и, уловив чей-то взгляд, приподнимал свой стаканчик: «Прозит!»
Не получив ответа, угрюмо посмотрел на меня. Я приподнял свою рюмку. Сделав глоток, мужик спросил:
- Ну и как вам нравится эта погода? – за окном шелестел дождь. И стало ясно, что не то чтоб не хотелось ему пить в одиночку, ему поговорить надо было. О чем? Да ни о чем. Просто поговорить…
<TABLE WIDTH=170 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="LEFT">
1 У пивного ларька народ собирался загодя. Покуривали, посматривали на часы, перебрасывались словечками, а разговор не клеился. И только когда прибегала вечно опаздывающая пышнотелая Аусма, народ оживлялся. Кстати, там я услыхал брошенную Аусмой изумительную фразу, позже передаваемую уже как анекдот: «Разбавлять нет времени, поэтому буду недоливать!» И народ понимающе загудел: мол, ясное дело.
Брали, как правило, по две кружки. Одну наполовину осушали, не доходя до прибитой к забору доски, выполняющей роль барной стойки, а уж там, разложив на газетке припасенную рыбку или сухарики, начинались разговоры. А чем? О погоде, естественно. О политике – куда ж без этого? Кто и где больше сотни боровиков набрал или «вот та-аких» лещей надергал – ну чем не темы?
А то вдруг кто-то вспомнит, какой изумительный гол забил легендарный Гоша Смирнов, тут уж такие знатоки футбола обнаружатся, что знаменитые телекомментаторы могут отдыхать…
2 Однажды в Москве, где я тогда жил, остановился на Бутырском валу у табачного киоска, как раз напротив парикмахерской, где я периодически приводил свою голову в порядок. В распахнутых дверях стоял Моисей Григорьевич, тот самый, что, по его словам, стриг и брил французов, когда те в 19-м году высадились в Одессе.
Уже лет 20 он был на пенсии, но каждое утро являлся в парикмахерскую, где наставлял годящихся ему в правнучки мастериц не парикмахерскому ремеслу, а обхождению с клиентом: «Ты поговори с ним, ему ж скучно смотреть, как ты его голову уродуешь…»
Узнав меня, старый мастер крикнул:
- Вы подойдите сюда! Мне таки есть что до вас сказать!..
И когда я, рискуя попасть под машины, перебежал улицу, он продолжил:
- Я вот о чем подумал. Если у вас есть время, может, поговорим?
Поговорили. И действительно, разве его юные напарницы поймут обиду на сына-оболтуса (тому уже было за 60), который третий раз съездил в Германию, но так и не разыскал в Берлине магазин парикмахерских инструментов и не привез ему бритву и ножницы «золинген». Ну разве те юные создания могут понять, что «это же фирма!». Жена его тоже не слушает, дескать, чудит на старости лет. Так о чем с ними говорить?
3 «Главное и самое восхитительное достижение телевидения в том, что оно загубило искусство вести разговор. Но если подумать о тех разговорах, которые телевизор помог прикончить, наша благодарность телевидению должна жить в веках», – изрек знаменитый комментатор Джордж Микеш. Прав, прав старина Микеш!
Ну о чем говорить дома с женой? Она не то что кумира 60-х годов Гошу Смирнова не знает, она и про нынешнего Мариса Верпаковского спрашивает, кто, дескать, такой.
Ты ей про политику что-нибудь, а ей интересно, не лопнет ли твоя фирма и когда пенсии прибавят. Начнешь ей рассказывать, какой лещ с крючка сорвался, она тут же заявит, что ты даже Миньке на ужин давно уже даже пары окуньков не приносил.
Заикнешься о погоде, она тут же вспомнит, что сосед, хотя и любит выпить, купил жене сапоги, а второй, тоже не трезвенник, еще в прошлом году кухню сам отремонтировал и обещал обои новые поклеить.
Так о чем с ней говорить? Пусть лучше свои сериалы смотрит, вот уж – спасибо телевизору.
4 А какие разговоры завязываются в поездах! Бывает, в глазах попутчика буквально читаешь это – «Поговорим?..»
Мне поездить-полетать с лихвой довелось. Столько житейских историй выслушал – лиц попутчиков не помню, а они на памяти остались.
Начнет, как водится, с погоды – безотказная тема для затравки. Потом разговор свернет на виды на урожай, о политике, естественно, тут мы все знатоки, а если «подорожная» случится, может и самое сокровенное выплеснуться. Такая вот натура человеческая – выговориться надо. И ведь с малознакомыми, а то и с совсем случайными легче получается – будь то у пивного ларька, в вагонном купе или на парковой скамейке.
Помните чеховский рассказ «Тоска»? Никто не захотел выслушать мужичонку – ни конюх, ни кабатчик, ни дворник. Так он, повесив лошади торбу с овсом, обнял ее холку и, не сдерживая слез, поведал коняге свою горькую историю. Тоска замучила человека, выплеснуть ее надо было, а некому.
И шолоховский Андрей Соколов свою тяжкую судьбу поведал случайно встреченному на переправе человеку. Выговорился, облегчил душу и, кликнув такого же горемычного и одинокого Ванятку, пошел своей дорогой.
5 Так сложилось, в конце 80-х – начале 90-х я редко бывал в Риге. Здесь вырос, знал все улицы-переулки, парки и проходные дворы, а в летнем «Птичнике», во всесезонных «Шкафу» и «Дубле» был почти своим. А когда в середине 90-х приехал, как-то неуютно себя чувствовал, город вроде чужим стал – и магазины не те, и кафе привычных нет, и люди незнакомые, а знакомые – «одних уж нет, а те далече»…
Однажды спустился в подвальчик на Дзирнаву. Закурил, разговорился с барменом, как водится, о погоде. Выпили по рюмке. О хоккее поговорили, вспоминали «Динамо» времен Тихонова. Валдис посетовал, что из сына, кстати, тоже почему-то оболтуса, хоккеиста не получилось, пришлось в подручные определять.
Еще раза три заходил к Валдису – отбивные там были классные, без всяких модных затей. Ну и разговоры разные. Потом я уехал. А вернувшись через месяц, отыскал тот подвальчик и, услышав прямо у дверей: «Привет! Что-то давно не заходили», почувствовал, что вернулся в свой город. А вы говорите, дескать, случайные разговоры, случайные разговоры…
*
Так что если прочтете в чьем-то взгляде вопрос: «Поговорим, брат?», не отворачивайтесь, поговорите.
О чем? Да хоть о погоде – вам ведь тоже подчас выговориться хочется.