Ингуна умерла истекая кровью 11

Во второй половине дня 15 сентября мужчина позвонил в “скорую помощь” и сказал, что жена очень плохо себя чувствует. Прибыв в многоквартирный дом в центре Краславы, медики увидели женщину в бессознательном состоянии, истекающую кровью. Под подушкой кровати обнаружили мертвое тело новорожденного. Женщину тут же доставили в больницу, но врачи были бессильны. Кровотечение, связанное с домашними родами, остановить не удалось. Это вообще трудно сделать при родах в условиях стационара, а в этом случае, тем более.

Выяснилось, что Ингуна (имя изменено) была на седьмом месяце беременности, на учете не состояла. Ее гражданский муж, предприниматель средней руки, в квартире которого женщина жила, заявил полиции, что ничего не знал ни о беременности Ингуны, ни о том, что она рожала дома, ни о том, что в квартире находится мертвый ребенок. Он появился на свет живым и умер от переохлаждения – такое предварительное, почти однозначное заключение сделали эксперты.

Полиция в тот же день возбудила уголовное дело в связи со смертью новорожденного и его матери. Проводятся необходимые действия, экспертизы, итоги которых будут известны через месяц-полотора.

А тем временем маленькая Краслава в шоке. Почти все знали родителей и саму эту симпатичную выпускницу гимназии, работавшую до своего второго гражданского замужества страховым агентом. Близко знавшие семью Р., где отец электрик, мать – продавец, оставшаяся без работы, близнеца-брата Ингуны, не вмешивались во внутренние дела Р. Узнав, что Ингуна отдала шестилетнего сына и трехлетнюю дочь на воспитание матери и отцу, имеющих собственный дом на улице с красивым именем Соловьиная, не спешили осуждать молодую мать. Но все чаще говорили о навещавшей детей Ингуну, что у нее не развит или не пробудился инстинкт материнства. Списывали на этот фактор и желание скромной, приветливой к людям Ингуны жить отдельно от собственных детишек.
Буквально за несколько дней до трагедии соседи Р. видели далеко не юную мамашу идущей в родительский дом. А уже 15-го сентября малышку вела за руку поникшая бабушка, одетая в черное. Весть о трагедии быстро разнеслась по городу. Люди, знавшие семью Р., говорят, что ничто не предвещало беду.

Одна смерть последовала за другой. И никто за это не в ответе. Скорее всего, уголовное дело, как сказали криминалисты, будет закрыто, вина жившего рядом с Ингуной мужчины трудно или почти недоказуема. Он ничего не видел, не знал, ни в чем таком предосудительном не участвовал. Если не расследование, то жизнь покажет, насколько это правда.

Обратившись в социальную службу Краславы и сиротский суд журналист услышал следующее. Что никаких претензий к матери малышей они не имели, на учете как неблагополучная родительница Ингуна не стояла.

И все – на том взятки гладки, никакого спроса с чиновников, которые призваны вместе с родителями растить здоровых, законопослушных налогоплательщиков. Хотя бы для того, чтобы содержать следующее поколение чиновников – неистребимых по растущей численности и малопригодных обществу.

На взгляд социальных педагогов и психологов, владеющих тонкими инструментами воздействия на людей, коим даровано счастье иметь детей, у нас все делается с точностью до наоборот. Этот вывод мои собеседники сделали и на этот раз, когда были посвящены в трагедию молодой женщины.

- Как могло быть, что Ингуна не стояла в сиротском суде на учете, ее должны были вписать в этот список в тот же день, когда стало известно, что у Ингуны появился первый ребенок, – сказала Пелагея Филипповна Савинова, практикующая вот уже тридцать лет. – Защитить интересы ребенка от возможного их ущемления необходимо уже потому, что он рожден вне брака. Будет папаша поддерживать мать с дитем материально или морально, находясь рядом или оставив мать-одиночку, не имеет никакого значения. С молодой мамой нужно работать. Этого первого сигнала неблагополучия чиновники не услышали, а если услышали, то не поняли, потому что сердца у них жестокие, а отзывчивость в правилах и законах не прописана. А раз так, то и второй сигнал: дети отданы бабушке с дедушкой, прошел мимо. Пусть они самые прекрасные люди, во что я верю, но они не прошли родительские университеты. Они-то ладно, скажу это, скрепя сердце, а вот кто занимался Ингуной?

Судя по ответам соцслужбы и сиротского суда – никто. А ведь проблема на поверхности: мать живет отдельно от детей в том же городке. Теперь уже простые люди судачат, причем не без основания, что у Ингуны не развит инстинкт материнства. Не дано якобы от природы. Так почему этого не установили специалисты, каких в Краславе с дипломами, а то и двумя, предостаточно? Почему не поступил сигнал педиатрам, детским психологам? Почему они сами не выяснили у Ингуны, почему ее нет постоянно рядом с малышками – сыном и дочерью. Сходила на биржу – занимайся детьми. Хочешь устраивать личную жизнь – не в ущерб деткам. Если мама Ингуны не убедила в том дочь, то это обязаны были сделать созданные на такие случаи жизни службы.

И далее мои консультанты сказали, что нам в Латвии не нужно придумывать велосипед в сфере помощи семьям, где есть дети. Пример Германии стоит подражания без всякой корректировки на латвийскую ментальность. В нескольких словах это выглядит так.

Кроме обязательного курса молодых родителей, где есть предмет со сдачей зачета – планирование семьи и контрацептивы, о которых взрослая Ингуна и ее сожитель имели превратное представление, есть еще четкая медицинско-социальная программа. Она начинается сразу после рождения ребенка и не заканчивается, когда он уже не умещается поперек кровати. Сначала патронажная сестра, а потом и социальная посещают семью не менее чем на четыре часа два раза в месяц. Показывают, если надо, как обращаться с ребенком, дают советы, рекомендации, которые обязательны для выполнения до следующего визита. Последнее делается в письменном виде. Как они усвоены, проверяет социальная сестра, она пишет отчет. Его читают кураторы, которые контролируют выполнение, выезжая в семью, и дают свои практические советы и оказывают помощь. Присутствие при этом обоих родителей обязательно, потому что государство платит пособие семье на ребенка.

Теперь понятно, почему Германия эффективно тратит деньги не на сиротские дома, таких там немного, а на воспитание воспитателей. Спрашивает с них, применяя меры принудительного характера, но ни в коем случае не штрафует, не вызывает на административную комиссию. А родившихся учитывают всех, и всем уделят внимание. Особенно матерям-одиночкам, как Ингуна. Будь все это у нас, двумя смертями было бы меньше. И двумя сиротами.