Однако в топе гуманитарное образование, выбор студентов определяют прагматичные причины — тому, кто хочет хорошо зарабатывать, лучше держаться подальше от производства, пишет газета.
“Будущих инженеров нужно готовить с первого класса. Если все начальные, основные и средние школы — с гуманитарным направлением, то не стоит ждать, что все как один бросятся изучать математику и сопромат”, — пишет издание.
Вместо этого школьники уже с первого класса будут осваивать иностранный язык. “Это означает, что школы будут готовить работников не для будущей латвийской Nokia, а — и это капитуляция — уже с первого класса будут подготавливать рабочую силу для других стран”, —
заключает Neatkarīgā.
В тоже время Латвийское образование не дает знаний по профильным наукам, необходимым в изучении медицины, на том уровне, чтобы ехать учиться профессии медика в Великобританию.
Об этом в интервью программе “Вопрос с пристрастием” на телеканале PRO100 TV сказала директор центра информации Балтийского совета по международному образованию Инга Зиемеле.
Медицина на сегодняшний день является одним из самых популярных направлений в выборе образования у британцев. На рынке труда зарплаты в этой отрасли наиболее высокие.
Латвийские выпускники школ также проявляют интерес к этой сфере деятельности в Великобритании, однако реальных шансов попасть на медицинскую учебную программу в британский вузе у них нет. По мнению эксперта, для того, чтобы поступить на медицину, нашим не хватает знаний по химии и биологии.
“В нашей средней школе биологию и химию изучает только теоретически, что отличается от специфики английского школьного образования. Там учебная деятельность школьников больше направлена на практику и самостоятельную работу. В особенности это касается таких наук, как химия, физика, биология”, — отметила Инга Зиемеле.
По словам эксперта, школьники, планирующие связать жизнь с медициной, еще обучаясь в школе, в последние два года учебы выбирают себе углубленное изучение химии, биологии и физики.
“Их знания по выходу из школы не сравнить со знаниями наших выпускников”, — сказала Зиемеле.
Она также отметила, кроме медицины, труднодоступными для латвийцев остаются такие престижные вузы, как Оксфорд и Кембридж.
“Туда можно попасть, лишь получив среднее образование в Великобритании”, — говорит Зиемеле.
Как раннее сообщал портал VES LV через 100 лет население Латвии уменьшится до 500 тысяч, через 150 — до 200 тысяч, прогнозирует демограф Илмар Межс. Ну а поскольку свято место пусто не бывает, придется коренному населению жить в резервациях — как американским индейцам.
Жителей Латвии может постигнуть судьба индейцев в Америке. Демограф, руководитель латвийского бюро Международной организации миграции Илмар Межс считает, что через 5–7 лет в стране придется закрывать многие школы — некому будет учиться. Еще через пару десятилетий на двух пенсионеров в стране останется один работающий. А через 150 лет количество “коренных” сократится до 200 тысяч! Впору готовить для них “резервации”.
— Если в последние десять лет с рождаемостью в стране было плохо, то дальше будет еще хуже, — рассказывает демограф о нынешней ситуации. — Мы в этом плане не сильно отличаемся от Европы, ближайших соседей — Украины, России, Белоруссии. Объективно рождаемость сейчас могла бы у нас пойти вверх. В середине 1980–х, во времена СССР, в Латвии был нормальный прирост рождаемости — особенно много появилось девочек.
Сейчас им примерно 25 лет. Тот возраст, когда могли бы появляться дети. Но на деле рождаемость падает. Если в 2007–2008 годах в Латвии рождалось около 23 тысяч малышей, то прогнозы этого года обещают не более 19 тысяч. Если раньше на семью приходилось 1,3 ребенка, что тоже очень мало, то сейчас — 1,1.
По подсчетам демографов, сохранение стабильного числа жителей в стране обеспечивает 2,3 ребенка на семью. Самая плохая демографическая ситуация в Латгалии, в Северной Видземе, в отдаленных регионах Курземе — начиная примерно со 100 километров от Риги. А самая высокая рождаемость в волостях, примыкающих к Риге: в Марупе, Кекаве, Адажи, Бабите… Там рождаемость в четыре раза превышает смертность. Потому что семьи побогаче. Кстати, у латышей рождаемость процентов на десять выше, чем у русских. Думаю, это в первую очередь связано с расселением людей. Русских больше живет в Латгалии, откуда народ уезжает, и в больших городах. А в городах на первом месте материальные ценности, а затем уже семейные. Люди первым делом думают о карьере, покупке машины, квартиры.
— Когда государство реально ощутит последствия нынешней демографической ситуации?
— Лет через 5–10, когда нынешние малыши пойдут в школы. Классы некем будет заполнять — не наберется и 10 учеников. Многие школы — особенно в провинции — придется закрывать. Но это еще цветочки. Каждые 20 лет население Латвии снижается на полмиллиона. В 1990–2010 гг. мы уже потеряли 500 тысяч человек — с 2,7 до 2,2 миллиона. Через 20 лет у нас будет 1,7 миллона жителей, а через 100 лет примерно 200 тысяч.
Возможно, еще десять ближайших лет страна сможет обходится нынешним количеством жителей, но правительству рано или поздно придется менять миграционные законы. Сейчас об этом политики боятся говорить — избиратели не поймут, то потом сами латвийцы потребуют, чтобы приезжали гастарбайтеры. Ведь что получается? Сегодня двое работающих, грубо говоря, своими социальными налогами обеспечивают одного пенсионера. Через 20 лет на одного работающего будет один пенсионер, через 40–50 лет — два пенсионера. Пенсионная система рухнет. Поэтому государство должно принять законы, позволяющие приглашать мигрантов. Легче все — из бывшего Союза: Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии… И нам с ними будет проще, и им легче адаптироваться.
Англия, к примеру, пригласила миллион мигрантов из Восточной Европы. В Англии понимают, что интеграционных проблем с ними будет куда меньше, чем с таким же количеством мусульман. Мы должны идти по схожему пути. Если же государство не будет регулировать приток рабочей силы, то на месте гастарбайтеров из бывшего Союза, Румынии, Болгарии могут быть выходцы из Бангладеш, Пакистана, Северной Африки, Китая…
— А каким образом государство могло бы регулировать этот вопрос?
— Установив критерии для въезжающей рабочей силы. Скажем, обязательное среднее оборазование, минимальное знание русского языка… Если же пустить все на самотек, может начаться стихийная миграция. Хотя, конечно, пока мы одна из беднейших стран Евросоюза, это нам не грозит. Но начнет меняться уровень жизни — и ситуация изменится.
— Если возвратиться к нынышней демографической ситуации. Вы сказали, что в 1980–е, во времена Союза, в Латвии был нормальный прирост рождаемости. В то время, которое в нынешних учебниках называют оккупационным. Чем объяснить то, что во времена “оккупации” рождаемость у латышей была значительно выше, чем во времена независимости?
— Я все время говорю не о латышах, а о латвийцах (беседа шла на латышском языке. — Прим. авт.). Если же говорить о латышах, то у них рождаемость была относительно невысокой. У латышей не было естественного прироста — сколько рождалось, столько умирало. Самая большая рождаемость была у иммигрантов из России. Хотя в абсолютных цифрах у латышей рождалось больше детей, чем сейчас.
— Но вот передо мной диаграмма: в середине 1980–х в год рождалось 40–41 тысяча детей, сегодня — 19 тысяч.
— Но нельзя все же сравнивать эти вещи. Вы же знаете, какая тогда была экономика — перевернутая. В России, на Украине тоже была низкая рождаемость, и КПСС решила ее поднять. В 1980–е это немного удалось. Например, матерям предоставляли двухлетний оплаченный отпуск по уходу за ребенком. Выйдя из декрета, любая женщина без проблем могла вернуться на прежнее рабочее место. Экономика, повторюсь, была перевернутая. Маленькие зарплаты, правда, были гарантированы всем. Что касается латышей, то не скажу, что были сделаны какие–то особые жесты со стороны КПСС по отношению именно к ним…
— Видите ли вы какие–то возможности изменить ситуацию, повысить рождаемость?
— Нужно менять приоритеты. В Норвегии за каждого ребенка до 18 лет родители ежемесячно получают по 100 латов. Мы, конечно, не Норвегия, но почему не пойти по пути некоторых других стран. Скажем, чем больше детей, тем меньший подоходный налог платят родители. Один ребенок — на 20 процентов ниже, три — на 60. Четыре — вообще не платишь. А мы сегодня всю социальную помощь направляем на пособия. Но немало семей — так называемых неблагополучных
— рожают детей только ради пособий. Чтобы потом было на что пить.
— Спасибо за беседу.
Илья Дименштейн