Адвокаты четверых подсудимых пытаются представить дело так, будто произошла обычная бытовая ссора, закончившаяся весьма типично для пьяных посиделок. Но Наталья Авдонина настаивает: Татьяна алкоголь не употребляла, равно как и дочь, а значит — налицо сознательное и спланированное преступление.
Первый день заседания был объемным, но пустым. В суде не прозвучало практически ничего нового. Разве что можно было заглянуть в глаза четверым подсудимым, которые не прятали лиц и не отводили взгляды. Пострадавшей стороной в деле признана Наталья Авдонина — никого из близких людей у Бурмистровых в Латвии нет. Она полностью взяла на себя похоронные хлопоты. И после трагедии именно она рассказывала о семье Бурмистровых, сложном характере Татьяны и уживчивости Софии. Вот и вчера в суде была допрошена только она. После чего был взят перерыв аж до 27 августа. Тогда и состоится следующее заседание.
Что касается подсудимых, то их четверо — 38–летний Алексей Егоров, 42–летняя Лариса Кокоревича, 45–летняя Валия Глускере и ее 25–летний сын Артур Спруктс. Первые двое были задержаны еще в августе прошлого года там же в Мангальсале, где они жили в том же доме–бараке, что и Татьяна с Софией. Спруктс, который обвиняется непосредственно в совершении зверского убийства, сразу после совершения преступления уехал в Нидерланды, где у него была работа. А Глускере уехала с ним — нянчить внука (ему сейчас один год и 10 месяцев). Обоих по просьбе наших правоохранительных органов задержали в Голландии в ноябре прошлого года и только в этом году выдали Латвии.
Как полагает следствие, на Лиго во дворе под окнами Татьяны и Софии Бурмистровых собралась пьяная компания — решили с размахом отметить Лиго. Что именно задело Татьяну, сказать сложно, она по жизни была правдолюбицей, ее ничто не могло напугать и она всегда говорила людям то, что думает. А если ее не понимали и не хотели слушать, начинала жаловаться, вызывать полицию, писать заявления. По всей видимости, в тот вечер она вышла на улицу и попросила переехать со столом поближе к лесу или к морю — было очевидно, что пьянка затянется до утра. В этот момент Спруктс вышел из равновесия, Егоров поднес ему топор, и тот стал рубить Татьяну. Он нанес около десятка ранений по голове. Увидев расправу, на помощь маме выбежала София. Но Спруктс уже не останавливался — бил топором и ее. На ее голове эксперты также насчитали восемь рубленых ран. Как считает обвинение, эта картина происходила на глазах у Кокоревичи и Глускере. Однако у всех есть свое объяснение действиям. Егоров уверяет, что принести топор его попросили не для
убийства, а якобы чтобы нарубить дрова. Кокоревича толком ничего не видела и не поняла. Глускере не хотела принимать участие в скандале, смотреть на драку и ушла. Хотя Глускере не отрицает свою вину. И Спруктс во всем сознался.
Вначале сама расправа над женщиной и девушкой была перенесена на 15 метров от дома. А затем трупы перетащили уже на 80 метров от дома–барака и бросили в лесу. Где они и были найдены сразу после праздников.
Как говорит Наталья Авдонина, ей очень не нравится, что адвокаты подсудимых сейчас пытаются все так представить, будто произошла банальная бытовая ссора. Как будто Татьяна Бурмистрова выпивала в этой компании. Она была непьющим человеком, глубоко верующим и раздражала всех своей правильностью. У Татьяны и Софии не было никаких пороков. Потому Авдонина уверена, что это было осознанное убийство.
Напомним, что семья Бурмистровых жила очень бедно. После неоднократных переездов с квартиры на квартиру государство выделило им комнату в доме–бараке на Мангальсале. У них был выбор — можно было вселиться в социальные дома в Кенгарагсе. Но Татьяна решила, что жить у самого моря будет куда лучше. Так они оказались в доме–бараке с алкоголиками и уголовниками. Но комната оказалась самой настоящей конурой — на 12 метрах пришлось устраивать гостиную, спальню, кухню и кладовку. Удобства были во дворе. И самое обидное: Бурмистровы стояли в очереди на получении муниципального жилья, а вот эта комната все испортила — их вычеркнули из списка. Но ждать этой государственной квартиры уже не было сил — денег не то что на съем не оставалось, на еде приходилось экономить.
А София училась в школе, была прилежной ученицей, на нее равнялись одноклассники. Девятый класс она окончила в 22–й рижской средней школе, поступила в Пушкинский лицей. Он и ближе к дому был, и гуманитарные предметы ей давались легче.
Но отношения с соседями в доме–бараке сразу не заладились. Напьются, начинают ломиться в двери, бить стекла. И если железная дверь, которую пришлось срочно устанавливать, еще как–то спасала, то окна приходилось вставлять периодически, а денег на это просто не было. Никакого просвета — не жизнь, а сплошные боевые действия. Хотя у Татьяны характер был тоже еще тот — правдолюбица, принципиальная женщина, такая на уступки, особенно зная, что права, не пойдет. Покой и смирение Татьяна с Софией находили только в церкви, это их и спасало.
В те дни, когда Татьяну и Софию убивали, девушка не должна была находиться в Латвии. Буквально 20 июня состоялось паломничество на Псковщину, и туда должна была ехать София. Татьяна тоже хотела, но у нее были проблемы с документами. А вот девушка планировала Лиго провести в России. Были даже оформлены все документы, разрешение на выезд несовершеннолетней девочки без родителей. Но в день выезда, когда Софии позвонила мамина подруга Наталья Авдонина, девушка сказала, что плохо себя чувствует и никуда не поедет. Договорились, что она вместе с мамой поедет в Россию в августе. К родне в Саров и заодно по святым местам. Но через три дня Бурмистровых убили. Так и осталось загадкой, на самом ли деле София приболела или что–то чувствовала, решила быть с мамой до конца… И в итоге приняла мученическую смерть.