Валерий Каргин: «Это не план реструктуризации. Это план возмездия» 5

Согласно документам о разделе Parex bank и заключению консультационной компании Nomura, попавшим в распоряжение “ДВ”, выбранный правительством вариант реструктуризации банка — а именно отделение нового банка — принесет государству меньше выгоды, чем второй вариант — отделение плохих активов банка. Как видно из отчета Nomura, если в первом случае государство сможет вернуть в казну 780 млн. латов, то во втором случае — 787 млн. латов. Там же есть странная фраза: к 2017 году субординированные вклады в банк в размере 52 млн. латов (деньги бывших акционеров и вклады пенсионных фондов) превратятся к ноль, а капитал банка станет отрицательным. "Это еще раз доказывает, что речь идет о личной мести, — признался в интервью “ДВ” бывший владелец Parex bank Валерий Каргин. — Банку грозит банкротство, и кто–то хочет заработать на этом процессе миллионы. Молчать я не буду".

Кто заработает на банкротстве

— Как лично вы оцениваете одобренный план реструктуризации Parex?

— Происходят неприятные вещи: правительство втайне от всех принимает план реструктуризации Parex. Это цинично хотя бы потому, что план касается сотен миллионов людей и денег налогоплательщиков. Для начала хотелось бы понять, какую правительство преследовало цель, поручив Nomura вопрос реструктуризации банка. Это важный момент. Второй вопрос — почему этот план скрывают от всех? Мой жизненный опыт показывает: если кто–то готов скрывать от общества важные вещи, то этот кто–то хочет заработать крупные деньги втайне от всех. И третий момент. Тот исход событий, который вижу я, опираясь на данные из официальных источники, — это дальнейшее банкротство банка.

— Какого — хорошего или плохого?

— Я лично не понимаю, как может существовать новый банк без старого, потому что вся основная инфраструктура сосредоточена в старом банке. Плохой банк однозначно пустят на банкротство, потому что у него нет вариантов, как заработать денег. И тогда будет назначен ликвидатор банка, которому за процедуру банкротства придется заплатить десятки миллионов латов. Очевидно, что кому–то очень нужны эти деньги.

— Какие это могут быть суммы?

— Согласно публичной информации, активы плохого банка составят 785 млн. латов. От этой суммы берем 5%, получаем почти 40 млн. латов. Цифра внушительная.

— Неужели ради этих денег кто–то захочет рисковать, ведь есть уголовная статья за преднамеренное доведение банка до банкротства?

— Вы правы, такое наказание предусмотрено в законе о кредитных учреждениях. Именно поэтому информация о разделе банка так тщательно скрывается — никто не хочет попасть под уголовную статью. По этой же причине никто напрямую не говорит о банкротстве банка.

Как только общество увидит план реструктуризации Parex, который выбрало правительство, то всем станет ясно, что это план банкротства. Но вопрос личной ответственности за принятие такого решения не может не встать на повестке дня. Не сегодня, так завтра.

100 миллионов — это только начало

— В нашем распоряжении есть план реструктуризации банка и заключение консультационной компании Nomura. В нем, например, четко видно, что вариант создания нового банка для государства на 7 млн. латов менее выгоден, чем вариант отделения плохих активов. В чем тут может быть причина?

— Выходит, что, принимая первый план, мотив был один — личный план отмщения в нашу с Виктором (Виктор Красовицкий, — совладелец Parex. — Прим. авт.) сторону, а не план возврата денежных средств. Это какой–то масштабный эксперимент с созданием нового банка, который будет паразитировать на инфраструктуре старого банка.

— Кто конкретно, как вы думаете, вам мстит?

— Я не готов называть фамилии, но, судя по публичной информации, принятый вариант реструктуризации банка принимала рабочая группа во главе с Илмаром Римшевичем из Банка Латвии, людей из Комиссии по надзору за рынками финансов и капитала, а утверждал все это министр финансов Эйнарс Репше. Если второй план предусматривает больший возврат денег после продажи банка, то какая тут может быть иная цель, кроме личных мотивов?

— Утвержденный план предусматривает создание нового банка путем выделения чистых активов. При этом в качестве минуса обозначена необходимость вложить в создание банка 100 млн. латов. Этой суммы достаточно для создания нового банка?

— Нет, конечно. 100 млн. — это только вложения в основной капитал. Но никто не говорит, сколько на самом денег нужно для того, чтобы создать новый банк. Тут 100 милллионами не обойтись. К примеру, банку нужно как минимум 80 единиц программного обеспечения. То, что сейчас имеет Parex, создавалось и накапливалось десятками лет. Неужели у кого–то возникнет желание использовать инфраструктуру старого банка? Я, конечно, не исключаю и такой безумный сценарий, но как это может быть, если старый банк пойдет на ликвидацию. Новый банк просто не сможет работать на руинах старого.

О репутации и ответственности

— Но при этом Nomura в своем отчете пишет лишь “о небольших операционных рисках”, связанных с организацией нового банка. Консультант может не представлять специфику этого бизнеса?

— Банковский бизнес вообще очень сложный, он построен на доверии. Нам верили клиенты и поэтому доверяли нам свои деньги. Этим людям я лично не верю.

— Есть основания?

— Основание — во лжи. От нас скрывают цифры и обманывают на каждому шагу. При этом мне еще грозят судом, если я вдруг скажу что–то от себя. Я категорически против, чтобы кто–то ограничивал мое право на выражение собственного мнения. Говоря о Nomura, то у меня лично возникает простой вопрос: кто вообще эти люди? Когда Кампарс (Артис Кампарс — министр экономики. — Прим. авт.) говорит фразу “большая репутация Nomura”, то я хочу видеть CV каждого члена этой команды, понять, что он сделал за свою жизнь. Создавал ли он банки, ликвидировал ли он банки. Я хочу понять, каково будет вознаграждение Nomura. Логично, если бы вознаграждение этим господам было увязано с принципами ответственности, то есть с суммой возвращенных государству денег от продажи банка. Именно это должно быть доминантой. Но доминанта сегодня — это месть.

— Кто еще должен взять на себя ответственность?

— Кроме Nomura, юридическая компания, которая будет обслуживать сделку, а также люди, принимающие этот план реструктуризации — Римшевич, Крумане, Репше. У меня высокие требования к профессиональным качествам тех людей, которые участвуют в этих процессах. Но прошло полтора года, и сейчас я понимаю, что лично моя оценка профессиональных качеств этих людей невысокая.

Как поделить клиента

— Что касается разделения кредитного портфеля Parex, то в одобренном варианте в хорошую часть уходит 767 млн. латов, а в плохую — 684 млн. латов. Неужели в Parex может быть такой плохой кредитный портфель? И чего бояться тем заемщикам, которые попадут в плохую часть Parex?

— Это сложный вопрос. Я отлично разбираюсь в банковской бухгалтерии, и мне непонятно, как можно поделить одного и того же клиента между двумя банками. Представьте: есть клиент, у которого взят ипотечный кредит, и он вполне может попасть в плохой банк.

Туда же могут отправиться его кредитные карты, а депозиты — остаться в хорошей части. И как это возможно? Это же тесно связанные между собой истории. Когда ты даешь человеку кредит, то ты рассчитываешь, что он будет обслуживаться в одном банке, пользоваться всем пакетом услуг. А тут получается нонсенс: клиент разделен на два банка, в одном его обслуживают, в другом — давят по полной программе. Я вам заявляю абсолютно профессионально: это невозможно в точки зрения банковского бизнеса. Человеку нечего не остается делать, чем как–то приватно улаживать проблемы с администрацией как плохого, так и хорошего банка. Но это же прямой путь к коррупции.

Что же касается должников банка, то консультант Nomura г–н Френч публично пояснил, что обходиться с должниками чрезмерно жестко старый банк не будет. Как он может это гарантировать, я не знаю. Ведь если в старом банке банально нет денег, но на нем висят синдицированные займы, то он будет вынужден все время продавать свою недвижимость. Причем за бесценок и как можно скорее. То есть как я вижу, что ситуация будет прямо противоположная словам г–на Френча: будут категорично и жестко отчуждаться квартиры должников. Другого варианта выплаты денег синдикатам не существует.

Повод для суда найдется обязательно

— В отчете указан ряд инвесторов, которые могли бы купить новый банк. В частности, упоминается Nordea, DnB Nord, Alfa–Bank, PKO Bank Polski и другие. Но при этом есть оговорка: “Игроки выражают сдержанный интерес”. Велика ли вероятность продажи банка этим игрокам?

— Как вообще происходит продажа бизнеса. Если есть конкретный покупатель, то под него формируется структура продукта. Мне непонятно, зачем делить Parex именно так, если интерес инвесторов в этом случае к нему сдержанный. Может быть, продукт следует упаковать так, чтобы этот интерес стал настойчивым?

— Судя по отчету Nomura, субординированные вклады в старый банк в размере 52 млн. латов к 2017 году превратятся в ноль. Что это значит — возврат вам денег к этому сроку или что–то другое?

— Я убежден, что денег нам не вернут — субординированный капитал будет съеден неизбежными убытками банка. Но ведь речь не только о нас с Виктором. Только в одном Parex Aktīvais Pensiju Plāns 52 тысячи участников, и они тоже потеряют свои деньги в результате одобренного плана реструктуризации банка. Там же есть закрытый фонд Lattelecom и Latvenergo с тысячами участников. Мы, конечно, можем цинично заявить, дескать, ну потеряли они какие–то проценты с общей доходности фонда. Наверное, кто–то так и рассуждает.

— В каком месте плана вы видите поводы для судебных разбирательств?

— Я повторяю: фактически правительство рассматривает план банкротства Parex. Поэтому с исками могут обращаться множество людей и организацией. По сути, любой кредитор банка может подать в суд. Достаточно будет одного судебного прецедента, чтобы банк, а вместе с ним и государство было завалено судебными исками. Хочется верить, что Европейский банк реконструкции и развития все же оценит все возможные риски и не утвердит этот план.

“На меня по–прежнему ищут компромат”

— Как вы расцениваете тот факт, что работников Parex увольняют из–за связи с вами?

— Я слышал о таком. Но позвольте, почему мне нельзя встречаться с бывшими коллегами? Рига ведь маленький город. Если вдруг я встречаю бывшего коллегу в магазине, то мне что — бежать от него? Недавно я встретил одного своего коллегу, так он, напуганный этим запретом, с ужасом закрыл от меня лицо. Да, некоторые люди панически меня боятся, но это же со стороны выглядит как театр абсурда. Я знаю, что сейчас банк тратит сотни тысяч латов на поиск врагов. На то, чтобы доказать, что я что–то сделал не так в то время, когда управлял банком. Пока не нашли, но все еще ищут.

— Вы исключаете возможность вернуться к управлению банком?

— Нет, не исключаем. Мы готовы продолжить работу в банке, неважно в каком качестве — управляющих или консультантов. Мы никогда не ставили точку в этом вопросе и всегда говорили, что можем и хотим вернуться в Parex. Мы постоянно говорим с руководством банка об этом, ведем переписку. Но кто–то считает, что у нас уже не та репутация. Рациональные люди — есть и такие! — понимают, что у нас есть имя в банковских кругах и это нужно использовать на благо банка.

— Сожалеете, что не продали банк три года назад?

— Да, это было неправильно, надо было продавать.

Про влияние

“Наверное, я имел право, платя столько налогов и выдавая столько кредитов, как–то влиять на те процессы, которые происходили в стране. Parex был крупнейшим держателем государственных бумаг в стране — около трети всех выпущенных облигаций были скуплены банком. И все репутационные проблемы страны были автоматически направлены на нас. К сожалению, мы оказались большим банком маленькой страны, и государство отказалось нам помочь, когда другие страны такую помощь своим банкам оказали”.

Про 2008 год

“Мы и подумать не могли, что, когда весь мир оказался в ловушке финансовой ликвидности, и Parex в том числе, нам откажут в госгарантиях. Нам нужно было всего лишь 300 млн. евро госгарантий, чтобы решить свои проблемы. Но вместо этого “на сцене” появилась госпожа Крумане из Комиссии по надзору за рынками финансов и капитала и на всю страну заявила, что у Parex проблемы, из банка утекают деньги. И этими словами она фактически подписала нам приговор. Но сейчас я еще не готов говорить о тех событиях открыто — до сих пор слишком много эмоций. Наверное, должно пройти еще несколько лет… ".

Про репутацию

“Вот Янис Плацис тут недавно сказал, что у нас испорченная репутация, и он не хочет с нами встречаться, чтобы обсудить работу банка. Я общаюсь с сотнями людей, и они не считают, что у меня лично испорченная репутация. Просто мне кажется, что когда нет серьезных аргументов, тогда переходят на личности”.

Про ошибки

“Конечно, и я виноват в том, что произошло с банком. Я вину ощущаю по сей день. Но я и заплатил за свои ошибки. Мы потеряли огромные деньги. Наверное, миллиард точно потеряли… Это очень много. Хотя все относительно в нашем жизни: ты живешь и не знаешь, чего ты лишишься завтра”.

Про жизнь

“У меня есть внутреннее ощущение, что я все делаю правильно в жизни. Я, например, пару лет не был на рыбалке, но значит, так надо. И на охоте бываю крайне редко. Мне сейчас нравится гулять по лесу, кормить животных, делать скворечники. Друзья у меня те же, никто друг от друга не отказался. Это не те люди, которые всплывают в жизни непонятно откуда, как Штирлиц, а которые идут с тобой по жизни несмотря ни на что…”