Продолжение чуда

Два вопроса волновали меня перед началом концерта: будет ли он интереснее предыдущего и сколько придет народу?

Боялся разочарования. Оказалось, напрасно. Зал был почти полон, артисты превосходны, как и отобранные к исполнению произведения. Маргарита Тунс держала уровень. Продолжалось знакомство с композиторами «Могучей кучки». Этот вскользь брошенный Стасовым эпитет пытались использовать для насмешек над новаторами, основателями «Новой русской музыкальной школы».

Теперь мы произносим словосочетание «Могучая кучка» с гордостью. Из нее вышли такие оригинальные композиторы, как Михаил Балакирев, Цезарь Кюи, Александр Бородин, и такие гиганты, как Мусоргский и Римский-Корсаков. Недооцененные современниками, они нашли признание у потомков, и не только в России.

Ромен Роллан в знаменитой «Истории XIX века» писал о русской музыке: «Несколько имен выделяются из общей массы. Прежде всего «могучая кучка», «пятерка» – и первый из нее Мусоргский, умерший слишком рано, не показав всей меры своих сил, артист странный, неровный, не подчиняющийся никаким правилам, неуравновешенный, но гениальный.

Затем – Бородин, выдающийся музыкант, тонкий и изысканный поэт; Балакирев, написавший замечательные симфонические поэмы; Цезарь Кюи, французского происхождения, легкий и плодовитый композитор; Римский-Корсаков, автор симфонических поэм и многочисленных опер, из которых некоторые имеют в себе много очарования».

С выходящего за рамки национального значения композиторов «Могучей кучки» и русской музыкальной школы начала свою беседу со зрителями Маргарита Тунс:

- Из Петербургской консерватории, из класса Римского-Корсакова, вышло все первое поколение латышских классиков: Андрейс Юрьянс, Язеп Витолс, Эмилис Мелнгайлис, Эмилс Дарзиньш. Римский-Корсаков – прадедушка нынешних латышских композиторов. У Язепа Витолса учились те, кто выучил Петериса Васкса.

Романсы Римского-Корсакова прозвучали в исполнении Ингуны Шване под аккомпанемент Инары Вигнере. Музыка в наибольшей степени интернациональна и менее всего подвержена национальным предубеждениям.

Александр Порфирьевич Бородин был внебрачным сыном князя Гедеонова. Отец постеснялся дать ему свою фамилию и записал сыном слуги-денщика. Став профессором химии, Александр Бородин неустанно хлопотал о студентах из низших классов. Добился, чтобы женщины были допущены к получению высшего образования. И урывками сочинял гениальную музыку.

Ференц Лист, познакомившись с 1-м квартетом Бородина, пригласил его к себе погостить. В доме у Листа Бородин встретил свою судьбу: Екатерина Сергеевна, ученица Листа, спустя два года стала его женой. Ей посвящен 2-й квартет, одна из частей которого – проникнутый необыкновенным чувством «Ноктюрн», прозвучавший в исполнении трех скрипок и виолончели.

Бородин скончался внезапно, средь шумного маскарадного бала, так и не закончив главного своего сочинения – оперы «Князь Игорь». Разрозненные фрагменты собрал воедино и инструментовал Римский-Корсаков, а его ученик А. Глазунов по памяти записал увертюру к опере.

В своих воспоминаниях «Далекое и близкое» Илья Ефимович Репин пишет, что, работая над картиной «Славянские композиторы», предложил заказчику включить в состав персонажей Бородина и Мусоргского. «Вот еще! Вы всякий мусор будете сметать в эту картину!» – встал на дыбы заказчик…

Никто так не страдал от непонимания со стороны современников, как Модест Мусоргский. Увы, он не был понят даже самыми близкими. Римский-Корсаков «причесал» партитуру «Бориса Годунова», и только Стасов безоговорочно поддерживал великого композитора в его исканиях.

«Художник верит в будущее, – пророчески писал Мусоргский, – потому что живет в нем». То что оказалось не по зубам русской публике, поразило французов. «Я вырос из Мусоргского», – признавался впоследствии Дебюсси. А Равель сделал инструментовку «Картинок с выставки».

…Вся вторая часть концерта была посвящена творчеству великого русского композитора. Прозвучал его юношеский «Экспромт» в исполнении Елены Шамовой. В этом милом сочинении еще безусого офицерика Преображенского полка ничто не предвещало будущего автора «Бориса Годунова» и «Хованщины».

Несколько песен, в том числе бесподобную «Блоху» на стихи Гете, исполнил солист Национальной оперы Роман Полисадов. Замечательные по психологической точности и драматизму песни-сценки из циклов «Песни и пляски Смерти» и «Детская» прозвучали в исполнении Ингуны Шване.

Но самое поразительное ожидало зрителей в конце концерта. «Картинки с выставки» – мы их как бы перелистали. Маргарита Тунс рассказывала, студентка Музыкальной академии Инара Гурьева играла. Из того, что запомнил: «Песня трубадура», «Лиможский рынок», «Два еврея», «Танец невылупившихся птенцов» – словно оживали картины. Фрагментарно, но ярко. Последние две «картинки» – «Избушка на курьих ножках» и «Богатырские ворота» – прозвучали полностью.

Последний аккорд – и зал просто взорвался аплодисментами. Какая сильная музыка! Какое блестящее исполнение!

Мы, русские, сказочно богатая и счастливая нация. Нам завещаны сокровища невероятные. А мы рядимся в лохмотья подобно скупому рыцарю и не используем себе во благо своего достояния. Цикл концертов-бесед может оборваться из-за банальной нехватки средств как раз тогда, когда он начал привлекать к себе внимание зрителей. Заинтересованное участие предпринимателей-меценатов в поддержании этого проекта могло бы поправить ситуацию в условиях, когда государство пренебрежительно относится к культурному наследию трети населения республики.