— В чем, на ваш взгляд, главная проблема латвийской экономики сегодня?
— Перестала работать экономическая модель, которая сформировалась еще в 90-е годы и была ориентирована на вовлечение в экономику все новых и новых ресурсов, но не на повышение эффективности их использования — так называемая экстенсивная модель. Сначала наша экономика засасывала то, что досталось от советской Латвии. Когда эти ресурсы закончились (где-то после российского кризиса 98-го года), мы стали развиваться на кредиты извне. Также очень удачно оказалось, что Европа захотела нас интегрировать и в связи с этим оказывала нам финансовую помощь. За счет всего этого мы продержались до 2007 года.
Но глобальный экономический кризис сократил объем свободных инвестиций в мире, и в Латвию они перестали поступать, в настоящее время — уже практически полностью. Тогда-то мы и столкнулись с тем, что наша экономика неэффективна. У нас производительность труда в два раза ниже, чем в среднем по европейским странам, а по сравнению с Германией — раза в три ниже. А бюрократический аппарат и затраты на его содержание не уступают тем, которые существуют в той же Германии. Экономика его просто не тянет. Сейчас перед нами стоит задача — сократить количество управленцев в два раза, приблизительно на 50 тыс. человек. Также необходимо сократить расходы на всевозможные сумасшедшие проекты вроде Национальной библиотеки и т.п.
— Как вы считаете, правительство в принципе способно на это?
— Наше правительство эту задачу, которую поставила экономика, выполнить никак не может. И даже не всегда осознает. Годманис ее понимал, но ему не дали этого сделать. Калвитис не понимал, Домбровскис тоже не понимает. Дело в том, что в политическом плане они очень сильно опираются на партии, которые, по сути, являются бюрократическими. Народная партия, “Новое время” — это все партии одного социально-экономического типа, партии бюрократии. У нас в стране нет ни одной социал-демократической партии как таковой, нет и партии, которая защищала бы интересы предпринимателей, настоящей либеральной партии. До тех пор, пока мы эту проблему не решим, страна будет находиться в кризисе. Хотя правительство и будет до последнего валить все на мировую рецессию и утверждать, что, когда она закончится, Латвия снова станет развиваться. Правительство же при этом ничего для улучшения ситуации не делает. Мы в кризисе живем уже больше года, а ни одного реального шага по реструктуризации экономики, повышению ее эффективности не было предпринято.
— Зато были весьма спорным образом сокращены затраты госбюджета…
— Да, правительство предпочитает экономить, сокращая расходы на содержание самых незащищенных слоев населения — пенсионеров, учителей и прочих. Но это вторая волна сокращений расходов. Первая ударила больше по предпринимателям, когда были повышены ставки НДС. При этом в тот период практически не тронули чиновников. По моим данным, сколько-нибудь ощутимые сокращения затрат на госаппарат запущены буквально в последний месяц. Так считаю не только я, но и Международный валютный фонд, и Европейская комиссия, чьи представители уже в третий раз приезжают в Латвию и проверяют, как мы выполняем свои обещания.
Так вот, вторая волна экономии затронула социально слабые слои населения, потому что предприниматели сумели на этот раз отбиться. Не был повышен налог на добавленную стоимость, не ввели дифференцированное налогообложение доходов населения. Предпринимательская элита, которая тесно связана с политической, “завернула” развитие событий, при котором тяготы экономического кризиса распределились бы на всех.
— Вопрос года: могла ли Латвия обойтись без займа от международных кредиторов?
— Нет, если правительство намерено сохранить нынешнюю политическую и экономическую систему. В рамках экстенсивной модели развития они по-другому не могут. И по существу перекладывают решение на будущие поколения. Наш общий долг уже превысил 150% от объема ВВП. Экономисты считают, что как только это соотношение достигает для страны уровня 60%, она оказывается на грани сохранения экономического суверенитета. Прогнозируется, что США, у которых внешний долг измеряется триллионами долларов и которые только подбираются к этой отметке, 60% достигнут в следующем году. А у нас соотношение почти в три раза больше. Значит, мы полностью потеряли экономическую самостоятельность, а соответственно, и политическую. Ну а как еще назвать ситуацию, когда Сейм за одну ночь без разговоров принимает решение о сокращении бюджета на одну пятую? Их просто вызвали, построили и сказали: “Либо вы все утверждаете, либо денег не получите вообще”. Это ли не потеря политического суверенитета?
Но был путь, при котором займа можно было бы не брать, я даже обсуждал это с рядом чиновников Госкассы. В этом случае нужно было бы отказаться от “Замка света” и прочих проектов, сократить, как уже говорилось, порядка 50 тысяч чиновников, отказаться от некоторых военных амбиций…
— Но у нас же есть обязательства перед НАТО. Правда, как известно, многие страны в данный момент мягко увиливают от аналогичных обязательств…
— Вот именно! Просто нужно иметь политическую волю и смелость.
Но сейчас мы уже не можем обойтись без кредитных средств. Без кредита, который мы никогда не сможем вернуть. Только выплаты по процентам в ближайшее время составят сначала одну шестую, а потом одну пятую госбюджета. Впредь существенная часть наших налогов будет уходить в МВФ, в Еврокомиссию и прочим кредиторам. Это крайне тревожно. И эксперты, которые сейчас об этом не говорят, поступают преступно. Они обязаны доносить до общества понимание того, что наши дети, внуки и правнуки уже никогда этот долг не вернут.
— По вашей логике выходит, что мы разделим судьбу многих африканских стран, чья экономика работает теперь только на возвращение долгов Международному валютному фонду?
— Абсолютно верно. Это отточенная тактика МВФ, которую он и стоящие за ним США используют для “колонизации” других стран. Ведь любое государство, которое не имеет больших резервов, можно довольно быстро разорить. Например, при помощи атак на национальную валюту той страны, чье правительство не устраивает потенциальных кредиторов. Государство можно при помощи весьма простого механизма вынудить бежать за помощью к МВФ.
— То есть нас эта участь постигла бы в любом случае, даже не будь наше правительство столь отзывчиво ко всем требованиям так называемых международных партнеров?
— Ну, нас-то эта участь уже постигла. Но на самом деле помимо политической смелости страну, у руководства которой хватит на это ума, может спасти политическая хитрость — если уметь балансировать между крупными игроками. Например, между США, Россией и Европой. Как действовали, например, в последнее время поляки. Они много шумели о том, что разместят у себя ПРО, а под это дело получили с американцев пять миллиардов. Это нормально, когда маленькая страна в процессе игры между крупными державами старается получить что-то и для себя лично. Элита страны должна быть посильнее, поумнее, поизворотливее. А если это не так, то будем жить как в Сомали. Чем мы лучше их? Тем, что у нас кожа белая? Купим себе резиновые лодки, и нашим главным занятием станет брать на абордаж шведские корабли, которые заходят в наши воды, и просить за экипаж выкуп.
— Что же должно произойти, чтобы наша страна когда-то все-таки достигла какой-то самостоятельности?
— Во-первых, должна произойти консолидация предпринимателей, и они должны создать организации, которые защищали бы их интересы.
— Но ведь в Латвии существуют организации, целью которых является именно это…
— Есть, но они встроены в бюрократическую систему и не защищают интересов предпринимателей.
— Что же они защищают?
— Интересы небольших групп людей, которые состоят в их правлениях. Вспомните пример с Латвийской торгово-промышленной палатой. Недавно она выступила с активной критикой правительства, под давлением предпринимателей. Я знаю, что в палату десятками звонили предприниматели и грозились выйти из ее рядов, если руководство не начнет действовать, особенно — бороться с введением новых налогов. Палата отстояла их интересы, но потом заявила, что за дальнейшие консультации будет брать с правительства деньги, и даже назвала сумму — 100 тысяч латов. Это выглядит как самый натуральный подкуп этой организации правительством для того, чтобы организация сильно, так сказать, не выступала. Итого, в стране нет структуры, которая бы концентрировала, высказывала и отстаивала интересы предпринимателей!
То же с организациями, представляющими интересы наемных работников. Чем закончился митинг, организованный Союзом свободных профсоюзов? Ничем. К чему на нем призвал глава организации Кригерис? Да ни к чему. А каким образом могла Ассоциация пенсионеров подписать документы, давая согласие на сокращение пенсий в стране? Надо ставить вопрос о соответствии этих руководителей занимаемым должностям. Нужны организации, которые действительно будут защищать интересы этих групп. В том числе нужны соответствующие политические партии. Только новые политические силы смогут как-то реструктурировать нашу экономику. Нынешние же политические лидеры не будут сокращать тот же госаппарат, потому что у них там сидят тети, дяди, одноклассники и т.п. Практически речь идет о социальной революции, которая должна отстранить неэффективную элиту.
— Несколько месяцев назад вы озвучили выкладки группы экспертов, с которой разработали два сценария дальнейшего развития событий в Латвии — плохой и очень плохой. Какой сейчас реализуется?
— К сожалению, очень плохой. Просто плохой включал в себя активные действия правительства по реформированию структуры госуправления, по стимулированию бизнеса и т.п. Очень плохой сценарий подразумевал движение вперед по инерции, которое сейчас и происходит. Дальше из-за сокращения расходов бюджета неизбежно сократится внутренний спрос, за чем следует сокращение внутреннего производства. Что приведет к дальнейшему росту безработицы, который повлечет за собой новый виток сокращения объемов внутреннего спроса и т.п. Это то, что в экономике называется “мультипликатор”, когда одно явление тянет за собой другое, образуя некий замкнутый круг. Вытащит нас из него только получение денег от международных кредиторов. Что, к сожалению, создает стране задолженность.
Настоящим выходом было бы привлечение инвестиций, на которые можно было бы создать новые рабочие места, увеличить выпуск продукции и т.п. Но я не вижу шансов на то, что в ближайшие два-три года кто-то станет вкладывать деньги в нашу страну.
— Есть предположение, что инвестиции все же придут, когда наша экономика все-таки опустится на дно, и у инвесторов появится возможность скупить дешевые активы…
— А нечего скупать, у нас ничего нет. Леса и залежи торфа уже принадлежат шведам. Мелкие предприятия иностранным инвесторам не нужны, потому что имеют ценность только в том случае, если на них не меняется руководство. Ну продадим мы доли Lattelecom, LMT, еще что-то. Это просто продлит агонию еще на полгода.
— Очень плохой сценарий также, кажется, включал в себя и крайне высокую социальную напряженность, вплоть до народных бунтов?
— Да, но, кажется, я переоценил активность нашего населения. Судя по тому, что пенсионеры не вышли на улицы, когда у них урезали пенсии… Тогда сценарий будет такой, что люди будут тихо умирать в своих квартирах. Если их какие-то политические силы не организуют и не выведут на улицы, конечно.