“Революции зонтиков” не было!
- Несколько пикетов возле Сейма и митинг на Домской площади, состоявшиеся незадолго до отставки правительства Айгарса Калвитиса, в газетах, теле и радиопередачах именовались “революцией зонтиков” и началом новой Атмоды. Насколько оправданны эти громкие эпитеты?
- В последний месяц работы правительства Калвитиса желаемое выдавалось за действительное. Не было никакой “революции зонтиков”! Был организован небольшой протест против того, что происходит в стране. Это был спектакль, сыгранный для того, чтобы Калвитису было легче уйти в отставку, чтобы можно было сказать: народ требует, и мы его требование выполняем.
Революция – это не один-единственный митинг на Домской площади. Если бы организаторы этого митинга действительно хотели устроить революцию, им надо было продолжать активные действия.
И новой Атмодой назвать то, что произошло, тоже сложно. Атмода ассоциируется с участием в политике интеллигенции. Но в данном случае это участие было настолько коротким, спонтанным и коснулось такой незначительной части интеллигенции, что было совершенно очевидно, что никакого продолжения не будет.
Все эти протесты были в какой-то степени инсценировкой со стороны правящих партий, а в какой-то степени – действиями, направленными на подъем репутации лиц, участвовавших в “революции”. Результат оказался весьма печальным…
- А вам не кажется странным, что общественное движение началось с поправок к законам о госбезопасности – вопроса, весьма далекого от наших насущных проблем…
- Первая мировая война началась с убийства принца Фердинанда. Нужна мелочь, за которую можно зацепиться. И в данном случае такой зацепкой стали законы о госбезопасности и та конфронтация, которая на внутреннем уровне возникла между Сеймом и президентом, а на внешнем – с нашими союзниками по НАТО.
Поправки к законам о госбезопасности стали поводом для того, чтобы люди высказали недовольство, возникшее у них по чисто экономическим причинам. Это был первый звонок, и если появятся другие внешние раздражители, то недовольство может проявиться в намного более широком масштабе.
- На волне этого недовольства собраны подписи за поправки к Конституции, дающие народу право инициировать роспуск Сейма. Можно радоваться тому, что депутатов наконец-то удастся приструнить!
- Это радость со слезами на глазах. С одной стороны, сбор подписей за поправки к Конституции еще раз показал, что люди не удовлетворены тем, что происходит. И что с того времени, когда проходил референдум о законах о госбезопасности, недовольство нисколько не уменьшилось.
Люди видят, что экономическую ситуацию ухудшают политики. А как можно подобраться к политикам? В Конституции по отношению к Сейму фактически действует принцип “священной коровы”. Возникает двойственная ситуация: президент может инициировать роспуск Сейма, но если народ не поддержит его, то президент должен уйти в отставку. А кому же хочется уходить с хорошей должности? Для всех латвийских президентов – за исключением только Густавса Земгалса! – пребывание на президентском посту всегда было бизнес-проектом.
Так что голосуя за поправки к Конституции, люди снова выразили свое недовольство теми, кто находится у власти. Сбор подписей – это попытка доказать себе, что на политиков хоть как-то можно повлиять. Обратите внимание: у нас же сложилось четкое деление – мы и они. Помните, как говорил о себе российский император: “Мы, Николай Второй”. И у нас говорят так же: мы в Сейме. Мы в правительстве. А еще есть вы, которые нас не понимают и подают неправильные предложения.
В страхе перед реальностью
- Если мы говорим о сути поправок к Конституции, не маловато ли десяти процентов избирателей для того, чтобы инициировать роспуск Сейма?
- Могу сослаться на свой научный опыт – я писала диссертацию о социально-экономических моделях в истории и работала со статистическими данными. С полным основанием утверждаю: выборка в десять процентов является очень представительной. Десять процентов позволяют сделать выводы об общих закономерностях.
Сегодня Годманис говорит: сколько избирателей выбирало Сейм, столько и должно его распускать. Извините, а сколько голосов избирателей отдано за партии, которые не преодолели 5-процентного барьера? Сколько голосов отдано за партии, оказавшиеся в оппозиции? Все не так просто…
Думаю, что в отношении к десяти процентам избирателей проявляется страх наших политиков перед реальностью – они понимают, что народ действительно может их прогнать. Но в этом нет ничего трагичного. В Италии только что состоялись парламентские выборы – через год после прежних. И никто не говорит, что Италия пропадает! У нас же политики относятся к теме досрочных выборов очень болезненно. По одной простой причине: власть терять очень не хочется, ведь еще не завершены все бизнес-проекты.
Реванш оранжевых
- Какие именно бизнес-проекты должны быть завершены? И что в связи с этим произойдет в политике?
- Почему Годманис вообще был назван премьером? Бизнес-проект Шлесерса реализуется. Пример с “Латтелекомом” показал, кто диктует правила игры… И бизнес-проект Народной партии под условным названием “Газпром” тоже вроде бы продвигается хорошо, но против него периодически выступают с разных трибун и говорят о возможной зависимости от энергоресурсов России. И это тормозит процесс. Вперед продвигаются и бизнес-проекты Рижской думы. Там депутатам остался только год, а где гарантия, что попадешь в следующую думу?
Поэтому первый и главный вопрос сегодня – как сохранить власть. Находиться в оппозиции – тяжелая проверка, в других странах партии эту проверку выдерживают, у нас же – нет… “Новое время” подержали на голодном пайке, и оно стало послушнее и сговорчивее. И можно начинать диктовать “Новому времени” условия, в том числе и в Рижской думе.
Сегодня на всех уровнях можно наблюдать перегруппировку политических сил. И происходит это только по одной причине: Народная партия должна вернуться к власти. Думаю, что дни Годманиса сочтены, он примет непопулярные решения, и его скинут.
А Народная партия найдет общий знаменатель с “Новым временем” – несмотря на все демонстрируемые противоречия. Союз зеленых и крестьян, который сейчас акцентирует свою особую позицию в вопросе о региональной реформе, поверьте мне, легко отступит от своих требований. Значение депутатов волостных советов, интересы которых они защищают, слишком незначительно, чтобы из-за них терять власть.
Обратите внимание: когда крестьяне говорят, что скорее выльют молоко на землю, чем будут продавать его по низким ценам, Союз зеленых и крестьян их не слышит. Потому что стабильность коалиции важнее.
Партия ТБ/ДННЛ уходит в небытие, она прекращает свое существование как влиятельная политическая сила. И это тоже результат действий народников. Народная партия, разрешая тевземцам свободное голосование по некоторым вопросам (что для партии, входящей в правящую коалицию, ненормально!), ускорила их раскол. После каждого свободного голосования в ТБ/ДННЛ проходили бурные дискуссии, и в итоге часть тевземцев, не вынеся ситуации, ушла. Но провоцировали их те, кто разрешал им так голосовать.
- В последнее время о себе громко заявили несколько новых политических сил…
- В партию Калниете и Кристовскиса я совершенно не верю. Это одни только громкие фразы, претензия на то, чтобы занять нишу ТБ/ДННЛ и “Все – Латвии!”, и во многом личные амбиции. Не вижу, кто в этой партии будет реально работать. Не вижу ни одного практического предложения о том, как улучшить экономическую ситуацию в стране. Наверное, можно долго заклеивать раны народа пластырем национальных лозунгов. Но в практические действия этой партии я не верю.
Что же касается Штокенбергса, то это социал-демократ в свитере от Версаче. Конечно, у него есть большой плюс – это бывший пресс-секретарь Шкеле Юргис Лиепниекс и бывший министр иностранных дел Артис Пабрикс. Они чувствуют, что актуально в данный момент.
Недаром общественная организация Штокенбергса взялась за вопрос о пенсиях. Но мне непонятно, кто будет финансировать эту партию. Штокенбергс – не Шкеле, у него нет денег, чтобы оплатить политическую деятельность. И Штокенбергс – не Шлесерс, который вкладывает деньги в бизнес-проекты, чтобы вернуть власть. Но начало формирования этой партии я бы назвала удачным.
- Кстати, о социал-демократах. Скажите, почему у нас, в бедной стране, большинство бедных людей голосует не за левые партии, а за правые?
- Это пережиток социализма. Именно это, а не коррупция, которая в социалистические времена в таком виде, как сейчас, не существовала… К тому же правящие правые партии всячески поддерживали у народа мнение, что левый политик – это не политик, который думает о тех, кто работает. Нам внушали, что левый в Латвии ассоциируется исключительно с этническим, с русским.
Но думаю, что экономическая ситуация скоро сведет вместе русских и латышей. Латышам тоже надоело, что лозунгами о латышском языке прикрывается элементарное воровство.
И еще один важный нюанс. В Латвии как-то забывают, что политика – это профессиональная работа. У нас чаще говорят о служении, но у того, кто служит, душа раба…