Времена, когда слово “инженер” было у нас чуть ли не ругательным, а жены уходили от инженеров к коммерсантам, миновали. Латвийская фирма Peruza — производитель оборудования для пищевой промышленности — отличный пример того, как багаж технического образования, полученный еще в СССР, благодаря оптимизму и вере в свои силы удалось переплавить в неподверженный девальвации капитал: крепко стоящее на ногах производство со своей нишей и надежным рынком сбыта. О том, как это удалось сделать, Телеграфу рассказал председатель правления фирмы Арнис ПЕТРАНИС.
— Название вашей фирмы, прямо скажем, не латвийское, хотя по первым буквам вашей фамилии можно догадаться, что это аббревиатура.
— Действительно, это Петранис, Рудковский и Зариньш. На самом деле такое название помогает налаживать связи в Южной Европе. Например, на выставках нас принимают за своих, интересуются. Мы, конечно, интересовались, что означает Peruza. А вдруг это какое-то ругательство? Оказалось, что на Сицилии есть такой городишко, только пишется с двумя Z.
— Начнем с начала. Почему вы стали не космонавтом или банкиром, а руководителем производства?
— Еще в советское время работал на ВЭФе, в конструкторском бюро, где приходилось решать разные нестандартные задачи. Это была хорошая школа, уровень инженеров ВЭФа был очень высок, к нам приезжали набираться опыта из Швеции и Финляндии. Потом меня пригласили техническим директором в рыболовецкий колхоз “9 мая”. Ныне могу сказать: то, что известно сегодня как “Рижские шпроты”, во многом результат наших технологических разработок. Кстати, это были первые консервы из СССР, появившиеся за границей.
После коллапса в конце 1980-х я, как и другие, почувствовал: будет трудно, надо заниматься чем-то своим. Традиционные рынки распались, зарплаты платить перестали. Первым хорошим опытом стала работа в российской Астрахани, где вместе с французами два года мы налаживали линию по фасовке черной икры. Хорошо заработали, после чего удалось купить оборудование для производства. Тем более что на местном рынке начал устанавливаться какой-то порядок, поднимало голову производство, появились новые требования к технике. У нас вплоть до российского дефолта каждый год росло количество работников — в 1998-м их было 55 человек.
— А сегодня?
— Сегодня 38. Из них 6 — конструкторы, 3 человека — это маркетинг, человек 20 работают руками. Сейчас уже можно сказать, что само название фирмы стало брендом, товаром, который можно продавать. Бизнес наш очень специфический, надо постоянно двигаться вперед, общаться с клиентами, иметь от них хорошие отзывы.
Наверное 90% нашей продукции — не типовые изделия, а выполненные под заказ. У всех разные помещения, условия работы, требования технологии. Если назвать самых известных клиентов, то это Latvijas balzams, Spilve, Hanzas maiznīca, Brīvais vilnis. Работаем и в других отраслях, например, с фармпредприятием Grindeks или онкологическим отделением больницы “Гайльэзерс”. За свою нишу мы спокойны, знаем, как ведет себя тот или иной материал, и умеем с ним работать. Но главный наш козырь — это способность мыслить творчески и по-инженерному, решать самые сложные технические задачи.
— Как насчет ЕС, удалось протоптать туда дорожку?
— Вот только что закончили установку оборудования для консервов из сардин во французской Булони. В прошлом году там же выполняли заказ для производства рыбного филе на 80 тысяч евро, в этом году — на 250 тысяч. Большим фирмам такие заказы неинтересны. И опять же, в Европе, как и у нас, все хотят торговать, а головой и руками работать не хотят. Поэтому спрос есть всегда. Приходилось работать в Швеции над оборудованием для производства деликатеса — филе северного оленя.
— А приобщиться к еврофондам получилось?
— Да, у нас неплохой опыт их освоения. Это, конечно, хорошо. Однако на местном рынке весьма затрудняет жизнь: по сравнению с конкурентами, которые могут себе позволить платить зарплаты в конвертах, наша продукция получается дороже из-за налогов. Да и сами налоги у нас, наверное, самые большие…
Но вернемся к вашему вопросу. Сейчас, например, работаем в Хорватии. Готовились к этому еще два года назад, когда узнали, что страна хочет вступить в ЕС. На днях приезжали норвежцы, им нужно нестандартное оборудование для траулеров.
Вообще хорошо, что наши люди имеют возможность поработать в Европе, увидеть, что ничего особенного там нет, что мы можем работать не хуже.
Традиционно сотрудничаем с Россией, Украиной. Вот сейчас открываем новый заманчивый рынок — Казахстан. Там ведь и Каспийское море, и озеро Балхаш, и река Урал, и притоки Волги… Так что рыба есть и деньги есть, а пищевая промышленность не развита.
— У многих латвийских фирм вожделенная мечта — продаться повыгоднее.
— У нас тоже бывают предложения. И серьезные. Однако чаще приезжают люди, которые думают, что Латвия — страна дешевая. Да и потом, что продавать? Бренд — это одно. Однако без людей, которые у нас работают, может статься, и сама фирма существовать не будет — все ведь держится на контактах с клиентами, на маркетинге.
— Проблема с кадрами у вас, наверное, тоже ощущается? Сколько вы платите людям?
— Да, конечно. Тем более что костяк — это старые кадры. Молодежь приходит, но она хочет всего и сразу, а нет — едут в Ирландию или уходят на стройку. Зарплата у нас средняя — 450 латов брутто. Но есть те, кто получает тысячу, есть — кто триста. Цены на свою продукцию мы повышать не можем, а инфляция съедает всю прибыль.
— А какую рентабельность имеет ваш бизнес, если не секрет?
— Обычно в договор мы закладываем 15%. Бывает, что получается меньше, из-за каких-то просчетов. А бывает, что просчеты и в нашу пользу.
— Расширяться не собираетесь?
— Сейчас заканчиваем строительство нового производства под Ригой, в Муцениеки. Несколько лет назад успели там купить землю по нормальной цене. Должны были вселиться туда перед Новым годом. Однако сами знаете, как сейчас строители работают, вот и перенесли сдачу на май.
— В последние годы молодежь все больше шла учиться на разных экономистов, юристов, сейчас вот в моде PR-менеджеры. А ведь на самом деле ваша работа — очень творческая.
— Да, у нас интересная работа. Сначала ты получаешь от клиента задачу. Потом у тебя в голове появляется картинка, как все может быть устроено. Потом она воплощается в металле или пластике. А затем ты еще и видишь, как все это работает, как зарабатывает для заказчика деньги. Мы берем на практику толковых ребят из РТУ. Если дело у них идет, приглашаем совмещать работу с учебой. Вот, например, проектом во Франции сейчас руководит наш молодой специалист. Инженерная специальность — это надежное будущее. Причем не только в Латвии, но и в масштабах всей Европы.