Путь маленькой немецкой принцессы к российскому трону начался в тот день, когда императрица Елизавета решила: ее наследником и императором России станет племянник, родной внук Петра Великого, тоже Петр. Следовало подыскать ему невесту - с одной стороны, хорошего рода, с другой - чтобы ее родня не доставляла лишних хлопот.
Екатерина Вторая: путешествие победительницы
<TABLE WIDTH=270 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="LEFT">
Пресс-фото.
Такой увидела рижскую гавань Екатерина II.1Выбор Елизаветы пал на четырнадцатилетнюю принцессу Софию-Августу-Фредерику Анхальт-Цербстскую. Насчет происхождения, правда, ходили разные слухи.
Ее настоящим отцом многие считали прусского короля Фридриха Великого, который приходился двоюродным братом ее матери Иоганне-Елизавете. Словно в подтверждение этому Фридрих приложил немало усилий, чтобы портрет юной Фике, присланный Елизавете, оказался победителем в конкурсе портретов немецких принцесс. К тому же девочка была умна, хороша собой, получила неплохое образование и несколько лет провела в Берлине при дворе Фридриха.
Чтобы стать невестой наследника российского трона, Фике пришлось выдержать целое сражение с родной матерью. Иоганна-Елизавета не любила дочь, ее главной привязанностью в жизни был сын, и она вовсе не желала, чтобы девочка достигла в жизни такого положения, какое ей самой могло разве что присниться.
Как раз когда русский двор проявлял интерес к Софье-Фредерике, ее мать покровительствовала одному из своих кузенов, 24-летнему принцу Георгу-Людвигу, которому понравилась Фике, так что дело даже дошло до предложения руки и сердца. Юная принцесса согласилась при условии, что родители не возражают, и тогда только узнала, что ее портрет отправлен русской императрице.
Настал январь 1744 года. Девушка узнала, что ее родителям предложено привезти дочь в Россию и что Иоганна-Елизавета всячески отговаривает своего пожилого мужа от этой поездки. Тут-то и произошел взрыв. Маленькая Фике потребовала, чтобы ее отвезли в Россию. Ей напомнили о женихе. Она заявила: «Он только может желать моего благополучия и счастья».
Принцессе удалось настоять на своем. 10 января 1744 года мать и дочь выехали из Цербста. Ехали они инкогнито – предлогом было желание лично поблагодарить императрицу Елизавету за хорошее отношение к Анхальт-Цербстскому дому. И ехали налегке – еще долго Фике испытывала недостаток в одежде и белье. Им были высланы на дорогу небольшие деньги, но только в Риге они смогли назваться своими настоящими именами и пересесть в достойный будущей великой княгини экипаж.
Вот секретный указ императрицы Елизаветы о приезде в Ригу принцессы Цербстской: «Когда прибудет в Ригу принцесса Сербстская, следующая к нам, под каким бы именем и видом ни было, оную повелеваем вам принять с принадлежащею честию и отправить под камвоем при добром обер офицере сюды или в Москву, где тогда обретаться будем, и что надлежит на ее довольство в Риге и в пути оттоль к нам, то все имеете учинить из нашей казны, но сего никому не объявлять, дондеже она прибудет».
2 В Риге принцессу ожидал посланный императрицей генерал-майор Юрий Юрьевич фон Броун. На следующий день после приезда чуть ли не в шесть часов утра он был вызван к Фике. У принцессы уже были наготове бумага и перо. Генерал должен был подробно рассказать ей обо всех придворных, с которыми ей предстояло познакомиться. Он честно выполнил просьбу и впоследствии был одним из доверенных лиц российской царицы.
3 февраля 1744 года Фике с матерью прибыли в Санкт-Петербург, а 9 февраля – в Москву, где находились Елизавета Петровна, ее племянник и наследник Петр, а также весь императорский двор. Фике произвела на императрицу самое лучшее впечатление, так что вопрос о свадьбе был тут же решен положительно.
Иоганна-Елизавета смирилась со счастьем дочери и тут же принялась извлекать из него пользу. Ее бурный образ жизни и неумеренные траты несколько озадачили императрицу Елизавету, а когда немка попыталась влезть в придворные интриги, то получила от царицы заслуженный нагоняй. Наконец ее фактически выставили из России – а дочь еще несколько лет разбиралась с долгами матери.
О том, как Фике стала российской императрицей Екатериной, написаны тома исследований. Это случилось в 1762 году (государственный переворот, произведенный столь бескровно, да еще очаровательной женщиной, современники тут же назвали шелковой революцией). И Екатерина стала понемногу знакомиться со своей империей. Она объездила немало губерний. Но одно из ее первых путешествий было в Лифляндию.
Кроме всего прочего, Екатерине пришлось разбираться с проблемами рижской торговли. Садясь в карету, чтобы ехать в Ригу, она уже знала, какие речи услышит от представителей магистрата.
Дело в том, что одним из важнейших направлений в деятельности Рижской гавани была хлебная торговля. Во время Семилетней войны (1756- 1763) сильно выросли цены на сельскохозяйственные продукты, в том числе на зерно и муку. Русские помещики стали активно продавать их за границу. В Риге стали селиться русские купцы, ремесленники, предприниматели. Казалось бы, тут-то самое время Риге воспользоваться своим выгодным положением. Но тут магистрат принялся не вовремя защищать «вольности и привилегии» рижских бюргеров. Он не допускал тех, кто не является этническим немцем, к приобретению «гражданства».
Россия была заинтересована в Рижской гавани, и в апреле 1763 года в Риге была даже учреждена комиссия по исследованию рижской торговли. Жалобы магистрата допекли сперва государственных мужей в Санкт-Петербурге, потом и лично Екатерину.
В 1764 году она торжественно въехала в Ригу через Песочные ворота. Очевидно, с легкой ностальгией вспомнила, как ее, четырнадцатилетнюю, везли через этот город – ведь так начался ее путь к могуществу и славе.
Ее встретили бургомистры и ратманы, на синей бархатной подушечке, расшитой серебром, ей преподнесли не просто рижские ключи, но целую связку – восемь штук. Но если ключи для фельдмаршала Шереметева изготовили из золота, то для Екатерины – из стали. Царица ключи приняла и вернула их бургомистру. Они вместе с подушечкой остались в Риге и позднее попали в Музей истории Риги. Почему практичная государыня их вернула? Очевидно, справедливо заподозрила, что вряд ли ими можно открыть какие-то реальные двери.
Польза от визита Екатерины была та, что без всякого участия рижан был разработан и 7 декабря 1765 года утвержден устав о рижской коммерции, по которому рижский магистрат и гильдии теряли право на издание обязательных постановлений в области торговли.
3 Но не Рига была конечной целью путешествия – царица ехала в Курляндию знакомиться с Либавской гаванью и положением дел в Митаве. Там тоже завязался изрядный узелок, который она развязала на свой лад.
Покойная русская императрица Анна Иоанновна, бывшая в свое время герцогиней Курляндской, имела фаворита – курляндца Эрнста-Иоганна Бирона. В результате интриг на межгосударственном уровне он в 1739 году сам стал герцогом Курляндским, что означало торжество русского влияния в этом регионе. В Курляндию он не поехал, занимался ею, не покидая Санкт-Петербурга, а зря – когда месяц спустя после смерти Анны Иоанновны произошел очередной дворцовый переворот, Бирон был арестован и отправлен в ссылку. Курляндия осталась бесхозной.
Польский сейм вспомнил о своих претензиях на это герцогство. Русский двор нанес ответный удар – словно бы забыв, что Анна Иоанновна отказалась в пользу фаворита от своей «вдовьей доли» в герцогских имениях и от иных причитавшихся ей денежных сумм, стал требовать от Курляндии и возврата имений, входивших в эту «вдовью долю», и выплаты скопившихся за многие годы сумм, полагавшихся на содержание ее двора. В конце концов Польша воспользовалась Семилетней войной, выступила на стороне России и посадила на курляндский престол своего кандидата. Это был сын польского короля Августа III – Карл.
После смерти императрицы Елизаветы положение Карла стало очень ненадежным – Петр III хотел посадить на этот трон кого-либо из своих родственников. Екатерина, став императрицей, рассудила иначе: она признала права на курляндский престол за… Бироном. Таким образом она избавлялась от польского и саксонского влияния в герцогстве. Он явился в Митаву в 1763 году, сопровождаемый русскими войсками. Но часть дворянства отказалась ему присягать. И не удивительно! Его бы в Курляндии мало кто даже в лицо признал – он и до ссылки бывал в своем герцогстве крайне редко и менее всего заботился об интересах дворянства.
Надо сказать, расхлебать эту кашу Екатерине удалось только в 1766 году. Она предложила присягнуть в четырехнедельный срок, а кто не захочет – у того в имении будут размещены на постой русские войска. Оппозиция покряхтела и смирилась. И это было еще одной победой Екатерины.