Страсти по Цукурсу

Такая и объективность получилась — очень сомнительная.

Нашего приезда как будто ждали — огромная афиша с названием оканчивающегося действа “Презумпция невиновности” стояла скрученной на пороге. Один из двух залов, как раз повествующий о фашистском периоде жизни “героя” и ее закономерном финале, уже был занят новой выставкой. Нетронутой оставалась только экспозиция о жизни “до”.

Стены небольшого светлого помещения увешаны фотографиями разной величины, с которых взирает на мир молодой симпатичный летчик. На подоконниках и тумбочках разложены книги Цукурса, рассказывающие о его многочисленных путешествиях по миру, и фотоальбомы, запечатлевшие его в разных частях света. Нет сомнений — бравый парень и к тому же талантливый конструктор (по этой части перед войной даже был привлечен к сотрудничеству Москвой), — он казался вполне подходящей кандидатурой на роль любимца нации.

— Поэтому, наверное, пожилым латышам, которые составили одну из основных категорий зрителей, очень трудно поверить в его возможное перевоплощение в палача, — поделилась своими наблюдениями смотрительница зала Людмила.

Она рассказала, что галерея К.2, устроившая выставку, специализируется на нетрадиционных творческих проектах, но столь бурного внимания общества ни один из них до сих пор не привлекал. Поскольку тема неоднозначна и чрезвычайно чувствительна, ни в какие дискуссии персонал не вступал. Зрители, впрочем, и не приставали — обыкновенных зевак здесь не было. Хотя народу за неполный месяц прошло очень много, сконцентрированные эмоции насыщали воздух, но на поверхность они не выплескивались.

Особую чувствительность мероприятие вызвало у евреев — потомков и родственников людей, пострадавших от деяний Цукурса и потому не сомневающихся в его преступной сущности. Они специально приезжали даже из Риги, со слезами на глазах осматривали экспозицию и обещали предоставить прокуратуре убедительные доказательства своей правоты.

Моя собеседница на вопрос о личных впечатлениях предупредительно сообщает, что дети ее живут в России. Стараясь следовать заявленной авторами линии на объективность, она рассказывает, что в разделе “жизнь после” было развешано множество документов, в том числе и открыто обличающих начальника расстрельной команды Герберта Цукурса, и известная книга “Смерть рижского палача”, и фото руководившего операцией по его уничтожению — Антона Кинзла. Но основанием к презумпции невиновности авторы приводят логический довод — суд не доказал виновности Цукурса в убийствах (так же, помнится, латвийский суд совсем недавно “не смог” доказать и преступлений Калейса, позволив ему без хлопот окончить свой скорбный путь в далекой Австралии).

Не будем брать на себя роль судей и мы, однако в объективности авторов начинаешь сомневаться уже с порога. На двери, например, висит небольшой, но душевного оформления листик, с которого профиль Цукурса просительно обращается к входящим: “Разрешите мне говорить”. Это приглашение на фильм — в день по сеансу. Местная жительница Татьяна рассказала, что попасть на первых два было совершенно невозможно ввиду полного аншлага, зальчик, правда, небольшой — человек на 40. Говорит Цукурс устами своих детей (что ж плохого скажут они о родном отце — в команду Арайса его вынудили идти фашисты, запугивая наказанием за прежние связи с Москвой), а вот детям его жертв слова почему–то не дали.

Что интересно, режиссер фильма — Карл Калле Йосмарк, вышедший было пообщаться со зрителями, быстро сник, увидев автора этих строк. Он швед, приехал в Ригу в начале 90–х свободным художником, да так и остался, ею очарованный, о чем года четыре назад и рассказывал мне в одном из материалов в рубрику “интеграция”. Русского тогда не знал, но очень дружелюбно утверждал, что все понимает. Теперь не понимал категорически, а беседовать по–латышски, сказал, некогда. Хотя все время моего осмотра экспозиции продолжал вертеться поблизости. Даже иностранцам не пошла на пользу наша интеграция!

…А третья, основная категория посетителей выставки — латышская молодежь. Которая, по наблюдениям смотрительницы, о Цукурсе не знала практически ничего. Так что для нее это стало источником знаний.