Вещий сон 14

Два года назад, перед муниципальными выборами, ваш покорный слуга сделал юмористическое эссе “Вещий сон”. Недавно, совершено случайно, оно попалось на глаза. После перечитки осталось только улыбнуться — “сон” оказался в руку. Персонажи не изменились, дела их на поверхности: все «тайное» стало явным, все задуманное воплощается в жизнь. Нынешнее время особенное: несмотря на то, что до очередных выборов более двух лет, политические бурления уже идут. Поработав со старыми героями и добавив парочку новых персонажей, “Динабург Вестник” предлагает на суд читателя обновленный вариант “Вещего сна”.

То, что я оказался медиумом — не вызывало сомнений. Полумрак, зажженные свечи, колода карт, ошметки и перья почившего явно не своей смертью бедного петуха, какой-то хрустальный шар — вся атмосфера шатра да еще этот старческий кашель, — все говорило об одном: я оказался в теле старика-мага! Когда же передо мной один за другим вдруг стали являться до боли знакомые образы депутатов Думы, стало ясно, что сон будет еще и кошмарным. Я все осознавал, но проснуться и перебить сон — никак не получалось.

Первым предо мной, точнее, перед стариком-медиумом в образе отставного полевого хирурга, молча кивнув, предстал  Айвар Здановский. Заложив одну руку за лацкан посеревшего от пыли мундира, а другую — за спину, военврач, словно затравленный зверь, прячась в тени свечей, беспокойно зашагал по шатру. Безмолвно, хруст добротного хрома сапог только усиливал нервную тишину.

После затянувшейся, неловкой паузы, депутат удивленно и немного застенчиво стукнул себя по лбу и захрустел банкнотами. Медиум — о ужас! — заговорил моим голосом.

— Что, касатик, нервишки сдают?.. — ловким движением смахнув подношение в подол, улыбнулся в моем лице старый хрен. — Присядь, остынь, чай не на вербовке. Маешься, словно на весь латгальский свет обижен…

— Меня народ без того ценит. Отсюда и стремление мое от Народной партии взять бразды правления в этом городишке в свои руки. Можешь — подсоби, нет — пойду дальше!
Здановский исчез.

— Здравствуй, милок. Давненько ж мы не виделись… — со слащавой улыбкой поприветствовал старый пень следующего гостя. В цивильном костюме, с крестом на шее и перстнем на пальце размером с куриное яйцо напротив мага, в кресле, восседал новоявленный депутат городской Думы Евгений Васильев.

— Столько появилось законов, так стало трудно подбирать ничейное, — такое ощущение, что уже работаешь!.. — отдышавшись и вытерев платком лоб, повествовал старику новый сподвижник мэра. — Конечно, надо отдать должное — что-то меняется в лучшую сторону, к власти приходят кто надо, но эти противные журналисты… Как будто я в Думе один такой? Что этим писакам от меня надо? Подумаешь иногда: все, что есть хорошего в жизни — либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению. Так исправился: пить, гулять бросил — хоть бы слово написали…

— Тебе-то лично что, родной, от меня надо?

— Да что б забыли меня побыстрей. Баллотироваться два года некуда. Все мое — при мне, в общем, репутацию бы как-то надо подправить…

— Надеюсь, не акциями “Алеяс банка” будешь рассчитываться?

— Да мы расценки знаем… — кинуло на стол пачку долларов новое лицо города.

Помощница мага, сладко улыбнувшись депутату в лицо, подцепила деньги двумя пальчиками и скрылась в темноте.

— Марс проходит через оппозицию с Сатурном, Венера соединяется с Ураном — этот факт может послужить пользу только тем, кто найдет способ построить отношения на новой основе, — оторвавшись от голубого шара, торжественно сообщил старикашка депутату моим голосом.

— Чего сказал-то?

— Я говорю: кому ты нужен? В прокуратуре и судах наши люди! Тащи себе спокой… то есть, работай! Тут такая дележка предстоит — еврофонды на подходе, все нормальные люди уже делят. С улицей Кримулдас совладал? Совладал. А просек неухоженных в этом городе немерено, только вовремя да по чину подношенья давай. Звезды говорят, что по своей рассеянности ты слишком много тратишь попусту — очнись перед лицом распутства и начни, наконец, себя контролировать. Упражнения, диета, борьба с целлюлитом — сосредоточься на этом. Целлюлит-то есть? Нет? Будет.

Васильев исчез.

— Не ворую, говорит, законы, говорит, такие, что руки сами тащат. Хороший человек, почитай, праведник… — перетряхивая карты, вздохнул старый гриб.

Марьян Панкевич материализовался прямо из воздуха. Голый. То есть, почти голый — в одних плавках. И с синяком под глазом.

— Свят, свят, свят… — запричитал старикан, глядя на мокрого монополиста-кабельщика.

— Виноват! — отрапортовал голый Марьян. — Прямо из бассейна. Сам понимаешь: везде надо успеть — без меня какие выборы!

— Я-то все понимаю, — кисло улыбаясь, вскинул бровь дедушка. — Только интересно мне, как ты за сеанс рассчитываться собираешься? Откуда, изволь спросить, ты собираешься доставать деньги? Сразу говорю: флаг мне не нужен, на гармони я не играю — эти свои штучки оставь для своих избирателей.

— А зачем тебе деньги, старый? Я тебе кабель проложу, хочешь? Представь: будешь вещать по “ДауТКому”! Я уж сколько лет этим занимаюсь — доходное дело! До моего вмешательства, сам понимаешь, драка носила неорганизованный характер. Теперь дерутся точно по плану: только успеваю менять мэров. Истинно говорю: отбоя от клиентов не будет!

— Да ты, я смотрю, совсем совесть потерял, скряга!..

Как оказался на столе кейс с деньгами — один Панкевич знает. На то и сон, понятно.

— Можешь не считать — сто девяносто тысяч!

— О, ты почище меня фокусник! — обрадовался старый песочник. — Другой разговор, соколик. И вообще, нравится мне с тобой о политике беседовать. Вот объясни ты мне, старику: что такое государственные финансы?

— Государственные финансы, старый, — расслабился от похвалы кабельщик — это искусство передавать деньги из рук в руки до тех пор, пока они не исчезнут.

— Большой, видать, ты политик… — подсластил старый гриб.

— Кто с чем к нам зачем, тот от того и — того…

— И умный… — втюрил старикашка.

— Если ты умнее всех, кто ж это поймет? Кто оценит? — вздохнул Марьян и вконец загрустил: — Все люди разные, я один такой одинаковый…

— Спортом вижу вот занимаешься…

— Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко. Иногда не понимаю: для чего столько денег печатают?..

— А откуда, позволено будет спросить, фингальчик под глазом?..

— В бассейне на корягу наскочил, — пряча глаза, повествовал Панкевич.

— Верю, верю. Ну, иди с Богом, касатик…
Панкевич исчез.

— И шелест зелени нам сладок и приятен… — подсчитывая купюры, запел старый злыдень. — Интересно, я ж ему ничего не пообещал. Это что ж: получается, надул самого Панкевича?..
Процесс раздумий был прерван следующим кандидатом. У стола, закутанный по нос в шикарную, расшитую золотом кардинальскую мантию, предстал Владислав Дриксне.

— О, Ваше Преосвященство пожаловали, не желаете ли партию в шахматы?

— Терпение и смирение, сын мой… Сегодня обойдемся картишками, — огрызнулось Преосвященство. — Выборы на носу.

— Так еще ж, почитай, два года…

— Вот и погадай, что я за это время успею.
Старый гриб заскрипел, перетасовал карты, снял шапку левой рукой и, предложив Его Преосвященству отречься от мирской суеты, вынимая по карте, медленно произнес: “Что будет?..” Разложив карты, повествовал: “Валет — заботы и хлопоты… Дама пик — будете тосковать… Семерка пик — неприятности… Шестерка пик — пропажа… Еще у нас: непременные слезы, семнадцать запоев, два бандитских налета, сплошная коррупция и продажная любовь…”

Его Преосвященство побагровело.

— Я тут причем?.. — заверещал старикашка. — Я маг, а не карточный шулер! Сами удостоверьтесь — совсем нет червей! Сидите спокойно до выборов, ваша карма ясно показывает, как вдоль всей Кримулдас небоскребы возводятся! Стройте спокойно свою взлетную полосу, придет время — в Лоциках челленджеры приземляться будут! И потом: не везет в картах, повезет в любви: все честные женщины вас любят! Главное, не забудьте расплатиться, не то в следующей жизни, как духовный практик вам говорю, воплотитесь в прораба или околоточного…

С Рихардом Эйгимом медиум закончил быстро. Бегло взглянув на обрезок трубы, непонятно зачем прихваченный, передав деньги помощнице, маг немного подумал и посоветовал меньше играть в командные виды спорта:

— Настоящие игроки не забывают пас отдать. От тебя ж народ всегда в недоумении.

— Да одному оно как-то привычнее…

— Играя один, помни золотое правило боксера: “Кто часто смотрит в сторону — пропускает самое интересное”… Труба-то у тебя откуда? — перевел взгляд на кусок железяки старик.

— В раздевалке бассейна подобрал. Панкевич три раза подряд об нее ударился: ребром, позвоночником и глазом. Надо, думаю, от греха подальше забрать — того гляди, человек инвалидом останется.

— Верю, верю…

Не успел старикашка перевести дух, как за пологом шатра зажужжало. “Никак г-н Дробот пожаловали-с…” — подумал маг. В кресло, однако, плюхнулось нечто пестрое, до ушей размалеванное, еще и с бубенчиками.

— Ба! Господин Толмачев! Мое почтение. Уж сколько шутов здесь сегодня перебывало, вы, уважаемый, всех переплюнули! Нельзя же столько откровенно и бесхитростно декларировать образ народного избранника! И вообще, должен вам заметить, что шут — это не дурак! Колпак шута — символ недремлющей совести! Пестрое, безусловно, вам к лицу, но наряжайтесь хотя бы клоуном.

— Какая разница! Задача у обоих одна — передразнивать! Я и передразниваю.

— В газетах пишут, что только успеваете за мэром руку поднимать…

— А я ее передразниваю!

— И оппозиции рожи корчите…

— Передразниваю.

— А ни рожна не делаете…

— Я ж тоже депутат. Себя передразниваю!

— Ну и чего от меня надо?

— Уважения хочу.

— С вашей будущей сеймовской пенсией впору о душе подумать. Все мирское — от лукавого. Ну да ладно, это будет стоить…

— Спасибо…

— Не спасибо, а десять долларов!

“Он что, и меня передразнил?..” — сплюнув, подумал маг, глядя на пустое кресло — и замер: одетая в серебристую чернобурку на него смотрела сама мэр  Рита Строде.

— Не могу поверить: это ж кто к нам пожаловали?.. — в обворожительной улыбке обмер медиум. — Вам-то чего, матушка, от бедного старика надо?

— Да ничего, у меня все есть… Я тут абсолютно случайно… — еще более обворожительнее ответствовала мэр — и исчезла.

Сев в кресло, старец оглядел стол — и схватился за сердце: кейса с деньгами не было. На столе лежала какая-то записка, в которой угадывался бланк ПЖКХ. Охая и причитая, дряхлый старец развернул листок. “Деньги до суда полежат в надежном месте”, — глотая слезу, изрек вслух старик и почему-то вспомнил грустного, умного, неодетого Панкевича.

Последними явились депутаты Митрофанов и Силов. Первый сообщил, что залетел так, на огонек. Заявив, что занят натягиванием матрицы европейской ментальности на русскую душу, попросил, как будет время, погадать на “левых”. Второй, поинтересовавшись о гипотетическом Мировом Разуме, одарил старика визитными карточками.

— В общем, ты гадай чего надо, — заявили гости. — Ежели чего выйдет не так, так, значит, тому и быть. Будешь проездом в Москве или Риге — милости просим…

… Ну и скажите после этого, что журналистика не самая вредная профессия. Даже во сне покоя нет.