Жил-был у бабушки грамотный внучек 2

Тенденция, однако. Она появилась в обществе вместе с приватизацией жилья. Возрождение понятия собственности как бы всколыхнуло алчных манкуртов, не помнящих родства своего".

На этой неделе — четвертый по счету суд. Александр Ржавин, образованный молодой человек, журналист и переводчик, активно подвизающийся в правозащитных организациях, судится с собственной бабкой из–за ее 3–комнатной квартиры, хотя у него с матерью есть своя 3–комнатная. “Нет, это она со мной судится”, — настаивает Александр. Он блестяще юридически подкован, вообще он много и хорошо учился: был и в Швеции, и в Чехии, и в Германии, и в Румынии, и в других странах, дважды получал стипендию от мэра Москвы. Борясь за наше с вами светлое будущее, публично выступает с законопроектами, столь же смелыми, сколь и умными.

Житие бабки Пелагеи

Разум у Пелагеи Ржавиной крепкий, речь правильная — не смотри, что 80 лет и пенсию заработала на вредной работе: была участковым поездным диспетчером на железной дороге, руководила движением поездов Рижского узла (Рига–пассажирская — Эргли). Вместе с мужем–машинистом получила в 1971 году от Рижского локомотивного депо 3–комнатную квартиру в Кенгарагсе, на улице Рушану. К этому времени было у Пелагеи Ржавиной три сына: Евгений (от первого брака) и Юрий с Александром (от второго мужа, машиниста).

Муж умер 16 лет назад. Сына Юрия, невинно убиенного хулиганами, не стало 13 лет назад. Евгений завел семью, купил с помощью родителей небольшую кооперативную 2–комнатную квартиру, где и сейчас проживает с женой, дочкой и внучкой. А младший сын, Александр, вернулся в 1984 году из армии с женой, зеленоглазой Надеждой, и поселился у матери. У Пелагеи родился внук — тоже Александр. 10 лет они прожили под одной крышей. Пока был жив муж, Пелагея вместе с ним оплачивала квартиру, а когда умер — решили, что будут платить поровну с сыном Александром. Так и было.

“До 10 лет мы спали с внуком в одной кровати, под одним одеялом, — не сдерживая слез, рассказывает Пелагея. — Все летние каникулы проводил со мной. Я его обожала, пылинки сдувала, радовалась его успехам в школе”. В 1995–м Александр–сын купил 3–комнатную квартиру, и семья переехала туда, но сын продолжал проводить много времени в материнской квартире: здесь у него была рабочая комната с компьютером и другими личными вещами. Получилось как–то само собой, что Пелагея решила приватизировать квартиру на младшего сына, как она говорит, “по материнской доброте И ПО НЕЗНАНИЮ”. А Евгению (перед которым сейчас кается в своей вине) она тогда сказала: “Какая разница, на кого приватизировать? Все равно я скоро умру, так пусть вам будет легче — меньше возни с бумажками”.

Но судьба распорядилась иначе. 25 июля 2003 года умер ее младший сын Александр, мужчина в расцвете лет. В 47 лет от рака, проболев всего 3 месяца… Евгений дважды ездил брату за лекарством в Белоруссию, отвозил брата в больницу, потом организовывал похороны. После смерти Александра его жена Надежда (Пелагеина невестка) и Пелагеин внук Саша вступили в свои законные права.

Наследники

“Теперь, когда он меня выставляет на улицу, я не верю, что ЭТО — мой внук. Есть, говорят, такая штука — ДНК. Нужно проверить. Мне стыдно и обидно, хотя я все еще боюсь его унизить, как–то оскорбить…” Ее единственной опорой в жизни стали старший сын, Евгений (“господин Фиронов”, как называет его Саша Ржавин, и в его голосе совсем не чувствуется любви к дяде), да еще соседка по лестничной клетке, с которой Пелагея дружна вот уже 33 года, — Айна Кроле. Они держатся неразлучной тройкой — и в Окружном суде, и во всех других инстанциях.

Евгений и Айна говорят, что еще на похоронах внуку Ржавину они задали вопрос: “А что делать с бабушкой Пелагеей? Не возражаешь, если она доживет свой век в своей квартире?” “Ну, это я посоветуюсь с юристами”, — уклончиво ответил внук.

Действительно посоветовался. Остался чист перед законом и где–то даже пушист. Ох и грамотные нынче внуки пошли! “Вы не правы, говоря о безнравственности. Ведь это не мы, а бабушка первая подала на нас с матерью в суд, а мы вынуждены защищаться”, — сказал корреспонденту “Вести Сегодня” Саша. Верно: Пелагея подала в суд первая. Но ОНА была вынуждена это сделать. Старушка защищалась от внучка с невесткой, чтобы не оказаться на улице. Рассмотрим факты.

Счета на квартиру после смерти сына продолжали приходить на Пелагею. Оплачивать помогал Евгений. Чтобы отдел соцобеспечения помог с оплатой отопления, Пелагея просит у невестки похоронную, но получает отказ. Вообще невестка с внуком постоянно твердят, чтобы она шла жить к “господину Фиронову”. Но в его маленькой квартире совсем нет места, да и с какой стати Пелагея должна покидать свою квартиру? Невестка приходит в д/у и закатывает скандал: почему счета приходят на Пелагею? Начинает, без согласия Пелагеи, оплачивать квартиру сама вместе с Сашей. Пелагея, опасаясь, что родичи обвинят ее в неплатеже, платит за квартиру параллельно — через банк (есть квитанции). Наследники поспешили в Земельной книге оформить свои права, причем никогда нигде не указывали, что в квартире проживает бабушка (здесь законник Саша явно дал маху).

Куда девать Пелагею?

Вот тогда Пелагея первый раз в своей жизни пошла в суд — чтобы ее оставили в покое внук и невестка. Суды идут, и все ее пенсионные накопления уходят вместе с ними.

Оказалось, что, по закону, мать не может быть наследницей сына, но статьи 55 и 19 закона о приватизации дают право бывшим нанимателям квартир пожизненно проживать в своей квартире. Надо только составить ДОГОВОР с наследниками о праве проживания матери в своей квартире. ТОЛЬКО ОБ ЭТОМ И РЕЧЬ. Подписать этот договор ДВАЖДЫ предлагала адвoкат Пелагеи, но Саша Ржавин и его мама ОТКАЗАЛИСЬ. Факт? Факт.

Еще факт: 10 сентября “наследник” приходил “проверять” бабушку с представителями суда, хотя не имел на это ни малейшего права. К счастью, подоспел Евгений — с полицией!!! Бабке еле удалось отбить у внучка с невесткой свой телевизор (поскольку он был ей лично подарен сыном Александром, и это все знают) и тумбочку (поскольку она является частью ее секции образца 1970 года, и это всем видно). А все остальное, включая прихожую, за которую Пелагея платила свои кровные 147 “репшиков” (жаль, чек не сберегла), унесли наследники. Внук твердил бабушке: “Освобождай квартиру!” Один из пришельцев со стороны внука пригрозил выкинуть бабку в окно. Потом, правда, устыдившись своих слов, уточнил, что “имел в виду — указать на дверь”. Что ж, хорошо уже то, что Пелагея в случае чего покинет свою квартиру на самом верхнем этаже дома не через окно, а через дверь.

К числу фактов относится и ласковое, юридически грамотное письмецо от внука от 21 июля 2004 года. Заказное. Связанное с тем, что внуку и невестке суд запретил являться к бабушке без предупреждения: “Уважаемая Пелагея Яковлевна! Сообщаем Вам, что 26 июля в 10 часов утра мы посетим нашу квартиру, чтобы забрать некоторые свои вещи. Так как Вы поменяли замок входной двери, то мы просим Вас находиться в доме в указанное время. В случае, если Вы не впустите нас в квартиру или будете отсутствовать дома в указанное время, мы будем вынуждены обратиться в правоохранительные органы. С уважением Александр Ржавин, Надежда Ржавина”.

По словам Пелагеи и ее адвоката (а Саша это то отрицает, то подтверждает), невестка одно время предлагала купить Пелагее комнату, но на свое, невесткино, имя. Но ведь при таком варианте Пелагея осталась бы совершенно без всяких прав и без уверенности, что ее завтра не выставят на улицу! Подобно бендеровскому “утром деньги — вечером стулья”, адвокат Пелагеи тщетно настаивала, чтобы сначала Пелагее купили комнату (или квартиру), причем на Пелагеино имя, а потом бы продавали ее 3–комнатную. Разве, в конце концов, не этого добиваются Саша с мамой?! Не договорились.

“А почему бы вам не купить бабушке 1–комнатную квартиру, а вы бы продали бабушкину?” — задала “Вести Сегодня” вопрос Саше. “Как? Чтобы она была собственницей? Ни в коем случае!” — ответил Саша. “Но куда же, в конце концов, девать Пелагею?” — “Пусть НЕ НАРУШАЕТ МОИ ПРАВА КАК СОБСТВЕННИКА. Квартиру оплачиваю и обхозяйствую я. А она пусть идет жить к господину Фиронову”. Говоря проще — пусть убирается к черту.

Как попугай Гошка испортил жизнь правозащитнику

Вслушиваясь в слова Александра Ржавина–младшего, пытаюсь понять: в какой момент, ПОЧЕМУ в его сердце закралась холодная ненависть к родной бабушке и наполовину родному дяде, “господину Фиронову, который стоит за ее спиной”? Возможно, это внушение со стороны матери, но ведь и сам Саша уже далеко не маленький мальчик — вон, про права человека, про политику рассуждает. “Почему в свое время купили квартиру господину Фиронову, а не моему отцу?”, “Когда у меня впервые появилась своя комната, у моей двоюродной сестры давно была своя комната — с рождения”. А вот еще: “ОТ ЗАВИСТИ, что мой отец смог за границу съездить, а господин Фиронов не смог, бабушка взяла и выпустила на улицу попугайчика. Это для того, чтобы мне и моей матери НАСОЛИТЬ”. Как все это смешно, мелко по сравнению со счастьем иметь на земле родную кровь, не находите? Ей–Богу же, глупо. Тем более что бабка Пелагея божится, что попугай Гошка сам вылетел на улицу — случайно, когда она включила свет в темной комнате. Что делать! Взял и упорхнул. Птичка потому что. Пелагея сама переживала из–за Гошки.

Добрая все–таки душа у правозащитника. Даже птичку жалко, даже ее права должны быть защищены. Вообще профессия хорошая — “правозащитник”. Очень актуальная. Только почему–то мне очень не хочется, чтобы такой вот правозащитник защищал мои права. За птичек и за народ в целом такие радеют, а вот как, интересно, они относятся к собственным бабушкам? Ведь, в сущности, в этом–то все и дело. Именно в этом.