Гражданин Латвии еще недавно развивал российское кино, а теперь строит в Москве крытый горнолыжный спуск.
- Александр, судя по всему, вам не пришлось начинать, как многим, с торговли на рынке «вареными» джинсами?..
Это моя слабая сторона. Как продавец «у лотка» я никакой, но я вижу рынок и люблю стратегические проекты. Это просто разные умения. Так получилось, что высшего образования я так и не получил – были другие университеты, я интенсивно работал. Какое-то время жил между Ригой и Москвой, а потом постепенно перебрался в Москву. Пришлось выбирать, потому что в смысле карьеры Москва, конечно, была перспективнее, а на латвийском рынке не особенно интересно работать – в силу его небольших размеров. Однако связь с Латвией я сохранил, у меня латвийское гражданство, родные и друзья в Риге.
После кризиса 1998 года, как мне кажется, в России наступила новая эпоха: бизнес видоизменился – большую роль стала играть стратегия. Я себя считаю сильным именно в стратегии, в умении видеть будущее и оценить новое направление. Бежать за паровозом – трудное и малоприбыльное занятие. Самое главное в любом бизнесе – увидеть начало новой тенденции. И если ты ее угадаешь, то это интересно и прибыльно.
- Понятно тогда, чем объясняется ваше такое разнообразное резюме: то вы основываете компанию по кинопрокату, то через пять лет выходите из нее. Тут же открываете новую компанию – для создания грандиозного крытого горнолыжного спуска. Причем проекты амбициозные, многомиллионные…
Да, один мой приятель как-то сказал: ты не из тех, кто хлеб берет пинцетом. В настоящее время у меня несколько направлений: первое – development entertainment – проекты в сфере развлечений; второе – чистый хай-тек; третье – дистрибуция электроники. Совершенно разные области бизнеса. В каждой из них мы держим свои ниши. Причем мало угадать тенденцию, еще важнее – уметь ее смоделировать в цифрах и во времени. Потому что труднее всего просчитывать и анализировать то, чего еще нет.
Свои преимущества Латвия потеряла
- С точки зрения бизнеса Рига вам теперь совсем неинтересна?
В 90-е годы Рига была прогрессивным городом, воротами на Запад – в каких-то вещах она опережала и Москву, и Питер. Но сейчас и Рига, и Латвия, к сожалению, этого преимущества лишились. В 1991 году приглашение в Ригу деловыми партнерами воспринималось как честь и возможность чему-то поучиться. Сейчас это неактуально. Другое дело – к тебе лично, например на дачу. А поучиться? Чему?..
В середине 90-х, когда Латвия обладала уникальной специфической банковской системой, в Ригу ездили «по банкам». Но сейчас возможности поменялись. По хлопотности работы латвийские банки ничем не отличаются от швейцарских. Тогда уж лучше швейцарские. Особо качественная рабочая сила? Пожалуй, только в области строительства. И то, насколько я знаю, с открытием границ многие специалисты уехали на заработки в Европу. В области хай-тек Латвия ничего особенного из себя не представляет. Одно время мы рассматривали вариант: перенести часть производства в Латвию. Поскольку это страна ЕС, а у нас экспорт как раз в основном идет в страны Евросоюза.
- Что за производство – компьютеры?
Нет, композитные материалы для инструментального производства – очень высокой твердости. Наша компания разработала уникальную технологию: есть такой материал – кубический нитрид бора (КНБ, второй по твердости после алмаза), а мы из него сделали композит, который и твердый, и одновременно ударостойкий. Это действительно серьезное ноу-хау, на уровне открытия. Мы изготавливаем инструменты для токарной, фрезерной обработки и т. п. И думали о том, чтобы финальную стадию производства перенести в Латвию. Так вот, нам не удалось найти химиков нужного профиля, хотя ничего уникального не требовалось. И так практически во всех отраслях – ничего конкурентоспособного Латвия не предлагает. А главное, я не вижу, откуда это возьмется: в стране нет для этого предпосылок.
В России худо-бедно, но идет много разных процессов. Нельзя сказать, что все замечательно, но есть развитие, есть специалисты. Тот же Бауманский институт – там большой конкурс, сейчас очень востребованы инженерные профессии. Качество образования одно время просело, но хорошие кадры найти можно. Могу сказать, что в Латвии наш хай-тек-проект был бы абсолютно невозможен. Я общался с латвийскими изобретателями, которые пытались реализовать какие-то старые, еще советские заделы. Но это было никак. Я не знаю, как обстоит ситуация в области программирования и IT, может быть, там есть движение – просто не владею информацией. Но то, что в области реальной индустрии ничего не происходит, – это факт. Хотя это во многом определяет экономическое развитие страны.
Я считаю, что была выбрана ошибочная стратегия. Все задачи можно было решить по-другому. Ну, понятно, 91-й, 93-й год. Я сам был на Домской площади, где всех травили слезоточивым газом, и все помню. Но уже в 95-м ситуация серьезно изменилась, а в 98-м стала совершенно другой. А уж тем более сейчас – продолжать какую-то ругань с Россией – это несерьезно.
Кино и домино
- А как вы оказались в киноиндустрии?
Появилась хорошая идея. А мне по большому счету все равно чем управлять – была бы захватывающая идея. Проект кино я развивал на базе опыта своего рижского клуба «Наутилус» – организация entertainment -бизнеса и удаленного управления (поскольку я жил в Москве, а клуб был в Риге). Многие, кто занимался клубным бизнесом, не верили, что это возможно. И тем не менее у меня было время, когда я по полгода не был в Риге, а все работало. Я придумал в «Наутилусе» систему оплаты: посетителям на входе в клуб давали карточку с кредитом в 10 латов, и в баре они ею расплачивались. Таким образом, исключалась стандартная проблема клубов, когда бармены проносят и реализуют свой алкоголь. За счет этого клубы теряют до 30-40 процентов выручки. Проследить за этим практически невозможно. А у нас этот трюк не работал. Хотя, конечно, бармены все равно находили способы: экономили на недоливе, но продать его могли только своим знакомым. Мы на это закрывали глаза, потому что бармен за это мог выручить 3-5 латов, зато массовых махинаций не было. И таких нюансов было много.
Плюс ко всему у меня был бизнес: производство ламповых усилителей для профессиональных целей – для театров, кинотеатров, клубов. Сначала это был небольшой бизнес, потом мы объединились с одной торговой американской компанией и выросли в компанию с 50-миллионным оборотом. Кроме того, у меня была очень сильная команда сокурсников, и на меня вышел мой нынешний партнер, киношник Владимир Муров. У него была идея фикс – возродить национальное кино. На тот момент (2000 год) сборы от кино по всей России были 7 миллионов долларов – это очень мало.
Мы встретились с Муровым, и мне стало понятно, что это новая тенденция. Лозунг «хлеба и зрелищ» еще никто не отменял. Поскольку с хлебом немного разобрались, настало время зрелищ. Я предложил строить национальную сеть кинокомплексов. На мой взгляд, мы пошли по правильному пути – не стали пытаться по дешевке скупить старые кинотеатры, а создали управляющую компанию. Причем формат стали вычислять от ожиданий рынка. Из маркетинговых исследований, которые провели по всей стране, выяснилось, что люди хотят не просто кино, а комплекс развлечений. Так появился формат «Киноплекс» – с ресторанами, детскими площадками – под единым управлением. Этот «зонтичный бренд» гарантирует качество того, что находится под его крышей. Что невозможно при классической схеме, когда помещения сдаются в аренду. Потому что если люди невкусно поели в ресторане, то они не будут разбираться, к кому он относится, – они будут помнить, что в «Киноплексе» плохо кормят.
Мы начали работу над проектом в январе 2001-го, а в январе 2002-го уже открыли первый объект. Потом – в Волгограде, Екатеринбурге, Тольятти… Но дело в том, что потом у нашего стратегического инвестора (английская управляющая компания, аффелированная с «Менатепом», а значит, с ЮКОСом) начались проблемы – хозяину стало не до кино. И они предложили: давайте мы не будем строить так грандиозно, а потихоньку. Но нас это не устраивало. Это все равно что мы строим гоночный автомобиль, а нам говорят: а давайте, пока гонки еще не скоро, картошечку на нем повозим? Мы отказались и вышли из проекта.
- То есть на этом бросили, как говорится в вашем пресс-релизе, возрождать национальное кино?
Мы одни из тех, кто выстроил систему кинопоказа. А почему, вы думаете, стал возрождаться российский кинематограф? Потому что появился рынок сбыта. А когда стала подниматься российская пищевая промышленность? Когда появились супермаркеты. Потому что сбыт определяет производство. Точно так же, как чисто латвийское кино не может существовать в принципе – при населении в два с лишним миллиона. То есть отдельные талантливые режиссеры и актеры могут появляться, но кино как индустрия – нет. Поэтому успешных кинофабрик всего несколько: Голливуд, французский кинематограф (который имеет большую государственную поддержку), Индия. И есть шанс у России, потому что существует большая русскоговорящая аудитория.
Зачем в России продавать снег?
Следующий наш проект – «Фристайл-парк» – некое логичное продолжение. Аналогов этому проекту нет нигде в мире.
- А Дубай с их крытой лыжной трассой?
Это торговый центр (350 тысяч метров), а при нем снежная горка: основная цель людей, которые туда приезжают, делать хороший шопинг. И потом, Дубай – это принципиально другой рынок, там 28 миллионов туристов в год, другой климат. А с точки зрения развлечений там нет и пятой части того, что будет у нас. У нас тоже будут магазины, но это не главное: зато только снежная игровая зона – 4 тысячи квадратных метров, а длина трассы – 600 метров. Это концепция тематического парка под крышей. В России, да и в Европе, трудно создать такой объект открытым – из-за погоды. Когда мы начинали, то задались вопросом: какое может быть уникальное торговое предложение?
- Конечно, крытый горнолыжный спуск – это нестандартно. Но, с другой стороны, в России предлагать снег?..
Но ведь в Москве ограничены возможности качественного катания. Мы предлагаем не снег, мы предлагаем гору. Это большая разница.
- Но в Подмосковье уже появились горнолыжные базы, например Сарачаны.
В Сарачанах спуск – 600 метров. У нас – тоже. Но «Фристайл-парк» находится рядом с метро Юго-Западная, а до Сарачан три часа ехать на машине. Мы провели маркетинговые исследования, опрошено полторы тысячи человек. Так вот, когда тестировали новую концепцию, «Киноплекс» получил от 40 до 60 процентов положительных отзывов. А «Фристайл-парк» – 78 процентов, это очень высокий показатель. Снежная зона у нас будет уникальная по размеру; там же масса других развлечений, в том числе аквапарк (кстати, они очень удачно сочетаются по инженерии – холодильные установки дают очень много тепла). Да, туда вряд ли поедут спортсмены тренироваться, но как развлечение – это будет востребовано.
Москва как мегаполис абсолютно готова к этому формату. Мы поразились, какие деньги люди готовы за это платить: 5 тысяч рублей (около 100 латов) на человека за одно посещение! Конечно, доля этих людей невелика, но все-таки… Конечно, инвесторы нам задавали вопрос: а вы что, самые умные, что такое придумали? На что мы отвечали: в общем-то да, мы на этом специализируемся – на проектах, открывающих новую категорию. Инвестор уже есть, земля куплена, мы проектируем комплекс. Общая площадь 150 тысяч кв. м, бюджет – 140 млн. долларов.
Москва – город трудоголиков
- Как вам удается справиться с российской бюрократией? Наверняка много желающих «взять шефство» над вашим проектом?
Россия очень меняется. Мы создаем для города кучу рабочих мест, и нет сейчас такой ситуации, чтобы негодяи-бюрократы рубили нам проект. Да, конечно, мы берем на себя то, что сейчас называется социальной ответственностью бизнеса. Если нас попросили заодно провести телефонную линию и в соседнюю деревню, то, понятно, мы сделаем это. Но каких-то изуверских требований нет. Почему я еще занимаюсь такими уникальными проектами: они ни с кем не конкурируют. Нет обиженных: мы не ставим кинотеатр напротив другого кинотеатра. Мы создаем новую категорию и сами занимаем это место. Но то, что в России бизнес становится более цивилизованным и упорядоченным – это действительно так. Как-то меня вызвали в налоговую инспекцию и сказали: мы все знаем про серые схемы зарплат и все такое, но пора выводить бухгалтерию на белый лист. И не думайте, что это мы только к вам придираемся: видите, вот у нас список предприятий нашего района, мы идем по алфавиту. Если исправитесь – репрессий не будет, если нет – мы вас предупредили. Вот так честно и откровенно. Но меня такой подход устраивает.
- В Латвии распространен стереотип: бизнес в России невозможен, во-первых, из-за того, что все на связях, а во-вторых – криминал…
Когда я приехал в Москву, у меня из связей было несколько знакомых однокурсников. Если у вас есть энергия, хорошая идея и системный подход, чтобы ее реализовать, то Москва – лучшее для этого место в мире. Потому что в России много денег, на рынке еще много ниш, а российские инвесторы еще не такие консервативные, как западные. Инфраструктура бизнеса налажена: приезжайте, включайтесь в интернет и работайте. Но… надо понимать, что Москва не любит проигравших. Ситуация – ой, уже шесть часов, может, я пивка попью? – здесь невозможна. Если ты не трудоголик (по крайней мере на старте) – это не для вас. Тот метод ведения бизнеса, который я вижу в Риге, не выдерживает никакой конкуренции в Москве. Потому что приедет парень из Новосибирска, который окончил физмат, говорит на трех языках и готов работать 12 часов в сутки. Что вы ему противопоставите?.. У меня рабочий день меньше 12 часов не бывает. Причем это действительно работа – максимум 15 минут на перекусить. Если хочешь результата, то надо так. Если начинаешь себя жалеть, в пятницу я уйду с работы пораньше – ничего не получится. Но тогда не надо жаловаться, что Москва – жестокий город. Что касается криминала, то по крайней мере к 1997 году в Москве стало спокойнее, а сейчас, если ты не занимаешься криминальным бизнесом, то и безопасно. Как и в любой стране, теневая экономика живет по своим законам. Могу сказать, что криминальных ситуаций в Риге у меня было больше, чем в Москве: за 15 лет у меня здесь всего один раз угнали машину, и все. Да, Россия – страна с высоким риском непредсказуемых перемен. Например, как во время дефолта. Но в таком случае нужно уметь отказываться от своих иллюзий. Я знаю очень многих людей, которые не смогли с ними расстаться и на этом потеряли. Ситуация поменялась, скажи себе честно: все пошло насмарку, надо начинать заново.
Справка
Александр Тимофеев родился в 1971 году в Риге. Школу окончил в 1989-м – это был последний выпуск классической советской школы. Собираясь стать ученым-физиком, поступал в московский МФТИ: сдал все экзамены, но не прошел жесткие требования по здоровью. Пошел учиться в ЛГУ, а поскольку в это время в стране начались перемены и кооперативное движение, начал заниматься бизнесом.
Сначала это были какие-то хозрасчетные операции, лабораторные заказы, потом сделки с компьютерами, затем – экспорт цветных металлов. Знание английского и компьютеров позволило начать бизнес за границей. В духе того времени не обошлось без криминала: в 93-95-х годах в Риге пережил несколько разбойных нападений (угоняли машину), похищение делового партнера. В какой-то момент уехал в Германию, получил вид на жительство, вывез туда семью. Но ситуация стала стабилизироваться, и Александр вернулся в Москву.
О лихих 90-х вспоминает с удовольствием и присоединяется к высказыванию: «У того, кто не жалеет о советском времени, нет сердца, а у того, кто желает его возвращения – нет ума». Сейчас уже 15 лет живет и ведет бизнес в Москве, реализуя крупные проекты: сначала – сеть кинокомплексов в России, теперь – уникальный развлекательный центр с горнолыжным спуском.