Гумилеву было всего 35 лет, когда его расстреляли. Говорят, перед смертью поэт спокойно выкурил папиросу и так и не повернулся спиной к своим палачам.
Август 1921 года стал скорбным месяцем для русской поэзии: тремя неделями ранее смерти Николая Степановича, 7 августа, скончался другой замечательный русский поэт — Александр Блок, вечный соперник и антагонист Гумилева. Видно, судьба у русских поэтов такая – умирать молодыми. Пушкин был убит в тридцать семь лет, Лермонтов – в двадцать шесть…
После смерти поэта наступили долгие годы его забвения, только лживые посмертные обвинения звучали в его адрес. Он был реабилитирован лишь спустя 70 лет, в 1992 году. По силе таланта многие критики ставили Гумилева в один ряд с Пушкиным и Лермонтовым.
В эти дни памяти Николая Гумилева в Даугавпилсе – городе, который поэт увековечил в своих воспоминаниях и стихах – к сожалению, не нашлось ни времени, ни желания вспомнить о нем. В даугавпилсских Днях культуры Гумилеву места не нашлось.
В солдатской шинели
Годы забвения принесли свои плоды. Для кого-то Николай Гумилев стал одним из блестящих поэтов Серебряного века, для других остался просто мужем Анны Ахматовой. И еще меньше людей знают о Гумилеве как боевом отчаянной смелости офицере и Георгиевском кавалере.
Он родился в семье врача – крайне болезненным ребенком, настолько слабым, что после пары месяцев учебы в Царскосельском лицее его пришлось перевести на домашнее обучение. Плохо учился в школе – оставался на второй год, не мог похвалиться успехами и во время учебы в университете. Но, тем не менее, первое свое стихотворение написал в 6 лет.
К началу Первой мировой войны он немалого добился: опубликовал четыре сборника стихов, печатался в литературных журналах, много путешествовал. Через месяц после начала войны Гумилев, освобожденный еще в далекой юности от воинской службы из-за болезни глаз, ушел на фронт добровольцем. Выбрав кавалерию, он не только добился разрешения быть зачисленным в армию, но и получил разрешение стрелять с левого плеча. Гумилев выбрал кавалерию. В частном порядке за свои деньги он учился владеть шашкой и пикой. Выражая единодушное мнение большинства творческой интеллигенции того времени, поэт Георгий Иванов, один из учеников Гумилева, написал: «Не одному мне показалась странной идея безо всякой необходимости надевать солдатскую шинель и отправляться в окопы. Гумилев думал иначе».
Гумилев ведет подробнейший дневник боевых действий, в которых участвует. Его дневники печатаются весь 1915 год в петербургской газете «Биржевые ведомости» под названием «Записки кавалериста».
О «черном гусаре» Гумилеве
Шел 1916 год. В районе Двинска и чуть южнее шли ожесточенные бои. У поселка Ницгале оборону держал легендарный 5-й гусарский Александрийский полк, или, как их называли, «Черные гусары», иногда «бессмертные» или «гусары смерти» – в память о бое, когда гусары разгромили два полка Наполеона.
Биограф поэта и его внебрачный сын Орест Высотский рассказывал об отце: «10 апреля 1916 года Гумилев прибыл в штаб полка, стоявший в Аузини, или по-русски в Овсеевке, неподалеку от Двинска, и получил назначение в 4-й эскадрон к подполковнику Алексею фон Радецкому. Полк занимал позиции по Двине в районе фольварка Арандоль. Появление в полку нового прапорщика было встречено с недоверием – какой-то, говорят, литератор, был в уланах, теперь за что-то переведен в гусары… Подозрительной казалась и внешность: медлительный в движениях, он выглядел человеком необщительным или застенчивым, хотя хорошо воспитанным и деликатным. Но с первых же вылазок отношение к Гумилеву стало меняться: в храбрости ему не отказал бы никто».
Из воспоминаний сослуживцев
Со слов Посажного, сослуживца Гумилева, записал Топорков: «В 1916 году, когда Александрийский гусарский полк стоял в окопах на Двине, шт.-ротмистру Посажному пришлось в течение почти двух месяцев жить в одной с Гумилевым хате. Однажды, идя в расположение 4-го эскадрона по открытому месту, шт.-ротмистры Шахназаров и Посажной и прапорщик Гумилев были неожиданно обстреляны с другого берега Двины немецким пулеметом. Шахназаров и Посажной быстро спрыгнули в окоп. Гумилев же нарочно остался на открытом месте и стал зажигать папироску, бравируя своим спокойствием. Закурив папиросу, он затем тоже спрыгнул с опасного места в окоп, где командующий эскадроном Шахназаров сильно разнес его за ненужную в подобной обстановке храбрость – стоять без цели на открытом месте под неприятельскими пулями».
Сам же Николай Степанович рассказывал о своих первых днях под Двинском так: «Я уже совсем собрался вести разведку по ту сторону Двины, как вдруг был отправлен закупать сено для дивизии».
Василий Александрович Карамзин, штаб-ротмистр, сослуживец Гумилева: «Помню, как весной 1916 года я прибыл по делам службы в штаб полка, расквартированный в прекрасном помещичьем доме. На обширном балконе меня встретил совсем мне не знакомый дежурный по полку офицер и тотчас же мне явился. «Прапорщик Гумилев», – услышал я среди других слов явки и понял, с кем имею дело. При встрече с командиром четвертого эскадрона, подполковником Алексеем фон Радецким, я его спросил: «Ну, как Гумилев у тебя поживает?» На это Аксель, со свойственной ему краткостью, ответил: «Хороший офицер и, знаешь, парень хороший». А эта прибавка в словах добрейшего Радецкого была высшей похвалой».
Без малого год Гумилев провоевал в Латвии. Именно здесь, под Двинском, он написал стихотворение «Война».
Гумилев всю войну прослужил в разведке, ходил за линию фронта и приводил«языков». За пятнадцать месяцев он прошел путь от рядового до офицера, получит два Георгиевских креста.
В солнечном августе
Из воспоминаний Георгия Иванова: «Был солнечный август 1921 года. Гумилев вернулся в Петербург из путешествия по югу России. Он ходил по городу загорелый, поздоровевший и очень довольный. В его жизни – он говорил – наступила счастливая полоса: вот и поездка в Крым, устроившаяся фантастически случайно, была прекрасна, и новая квартира, которую нашел Гумилев, очень ему нравилась, и погода – «Посмотрите, что за погода!».
Его арестовали на волне счастья, в августе 1921-го. В течение четырех дней после ареста не допрашивали. За Гумилева просили многие. Сам Максим Горький дважды приезжал в Кремль к Ленину просить за поэта. Но все было бесполезно.
Его сдали, он же не назвал ни одной фамилии. Из показаний Николая Гумилева: «Допрошенный следователем Якобсоном, я показываю следующее: никаких фамилий, могущих принести какую-нибудь пользу организации Таганцева путем установления между ними связей, я не знаю и потому назвать не могу. Чувствую себя виновным по отношению к существующей в России власти в том, что в дни Кронштадтского восстания был готов принять участие в восстании, если бы оно перекинулось в Петроград».
Как было установлено в 2014 году, Гумилев и еще 56 осужденных были расстреляны в ночь на 26 августа. Место расстрела и захоронения до сих пор неизвестно.
«Я очень надеюсь, что Бог услышит мои молитвы и пошлет мне достойную, героическую смерть», – однажды сказал Гумилев. Бог услышал: Гумилев ушел, как и жил, достойно.
P.S. В публикации использованы материалы статьи замдиректора Даугавпилсского художественно-краеведческого музея Людмилы Жилвинской «На линии огня и смерти. Двинск (Даугавпилс) в годы Первой мировой войны», а также книги «Гумилев без глянца».
Сам в жизни запутался и некоторых людей в тупик поставил.