Девушка из Даугавпилса: ваша Латвия никому не нужна 40

Одиннадцать лет назад Карина оказалась в одной из первых эмигрантских волн из Балтии в Ирландию.

— Каков стандартный путь эмигранта? Вот покупает он билет, садится в самолет, прибывает на место — а дальше что?

— Люди не едут сюда наобум, на голое место — почти у каждого из новых переселенцев в Ирландии уже есть друзья и родственники, которые посодействуют с трудоустройством. К тому же, здесь не так уж мало госорганизаций и агентств, занимающихся помощью безработным — в частности, организуют для них курсы повышения квалификации, и притом слушателям еще и платят стипендию. Шансы на успех в трудоустройстве могут существенно вырасти благодаря нескольким факторам. Среди них — знание английского, высокая работоспособность, обаяние и коммуникабельность (для ирландцев это важно), предприимчивость (закон «хочешь жить — умей вертеться» срабатывает в Ирландии как нигде). Ну и стартовый капитал, с которым не страшно пересидеть «пустые» месяцы.

Впрочем, не все так уж безоблачно. Многие пытаются переехать, используя посреднические услуги фирм, специализирующихся на трудоустройстве в Ирландии выходцев из Восточной Европы. С одной стороны, не хочется обижать честные фирмы, если таковые имеются. С другой — примеров честного трудоустройства через фирму у меня просто нет. Если начну говорить об этом подробно, будут в моем рассказе и отобранные паспорта, и невыплаченные зарплаты, и несуществующие, хоть и обещанные, места, и ночевки в машине за неимением жилья… В целом прошли те времена, когда человек приезжал в Ирландию, что называется, на пустое место, бездельничал неделю–месяц, обрастал новыми знакомствами — и преспокойно устраивался на работу, а то и не на одну. Да еще и выбирал, какая ему больше по вкусу.

— Насколько велика роль общины соотечественников в судьбе переселенца?

— Лет 8–9 назад, когда процесс массовой эмиграции в Ирландию только начинался, переселенцы больше стремились опереться друг на друга, чем сейчас. Помощь земляков считалась абсолютно необходимой вещью для общего выживания.

Скажем, если поначалу денег у всех было мало, приходилось совместно снимать дома, в которых жили большими колхозами или, скорее, муравейниками. Автомобили шли, что называется, по рукам. А сейчас люди постепенно адаптировались к новой реальности, обзавелись отдельными жилищами, семьями и транспортом, завели связи и знакомства среди местного населения. Но, конечно, все продолжают между собой довольно тесно общаться. В основном это выражается в том, что соотечественникам помогают в поиске местной работы. Но и за любой услугой — от автосервиса до маникюра — по–прежнему предпочитают обращаться к «своим» (или на худой конец к полякам).

Парикмахер, дантист, флорист, кондитер, даже торговец мясом — они все обеспечены земляческой клиентурой. Во–первых, клиенту не нужно преодолевать языковой барьер, во–вторых, наша ментальность такова, что ко всему местному мы относимся крайне скептически. Пусть родная страна и упала ниже плинтуса, для нас и трава там зеленее, и молоко белее, и все там делают умнее и лучше, чем в Ирландии. Притом что на самом деле назад на родину нас уже калачом не заманишь… 

Если говорить об этническом составе переселенцев, то среди них много тех, кто имел на родине проблемы на языковой и национальной почве. Но очень много и латышей с литовцами. Из всех прибалтов они наиболее социально активны, постоянно на слуху — благодаря организации разных культурных и развлекательных мероприятий. И они держатся друг за друга, объединяются в клубы по интересам, открывают свои национальные образовательные заведения.

— Какой основной язык общения между бывшими выходцами из Прибалтики?

— Русский. Как правило, его худо–бедно знают все приезжие прибалты старше двадцати пяти,  поэтому он естественным образом стал главным языком общения между ними. Литовский тоже достаточно популярен — иногда объясняться на нем учатся даже латыши и русские. Собственный родной язык латыши используют исключительно в беседах между собой. Некоторые принципиальные латыши в беседах с не знающими их языка русскими используют только английский. Однако мне известны и обратные примеры: одна юная латышка, изначально не знавшая русского, приехав в Ирландию, его освоила — чтобы общаться с бойфрендом из России и его друзьями. Но молодежь, конечно, все чаще использует английский. Благо государство делает все возможное, чтобы приезжие поскорее освоили местный язык. Дети и подавно предпочитают английский, часто полностью забывая родной, а иногда даже так и не освоив его. Англоязычный ребенок с ирландским акцентом у почти не владеющих английским мам и пап — трагикомичный, но, увы, далеко не редкий случай.

— Как высоко может подняться по социальной лестнице переселенец в первом поколении?

— Все дороги открыты — многое зависит от самого человека. Во всяком случае мне не приходилось слышать, чтобы кому–то из бывших переселенцев здесь строили препоны исходя из его происхождения и национальности. Мы часто смеемся над идиотскими, с нашей точки зрения, нормами западной политкорректности, а между тем в них заключается глубокий смысл. Здешний народ впитал это с молоком матери: тут никому в голову не придет сказать вслух на людях что–то негативное даже по поводу мусульман в чалме и чадре — не то что по поводу приезжих восточноевропейцев.

Ведь ирландцы хорошо понимают, что их страна, в свое время будучи одной из самых нищих и провинциальных в Европе, в немалой степени обязана своим благосостоянием приезжим работникам. Яркий пример: врачи в ирландских больницах почти сплошь темнокожие, разной степени «смуглости» — от индийцев до нигерийцев, а вот младший персонал — ирландцы. Если кого–то такой расклад и волнует, то только нас, приезжих из Восточной Европы, но никак не местных.

Не скажу о представителях высшего общества, но простой народ достаточно легко идет на контакт с приезжими: завязываются связи, знакомства, семьи… А если ты блестяще овладел языком и получил образование в местном вузе, то вполне можешь устроиться и по специальности. Наши люди работают здесь и юристами, и медиками, и педагогами, и менеджерами, и банковскими клерками. Не все, разумеется, а самые талантливые, целеустремленные и энергичные. Основная же масса обходится более простыми профессиями — трудятся на заводах, фабриках, в сельском хозяйстве, строительстве, сфере обслуживания и так далее.

— Насколько интенсивные связи переселенцы поддерживают с родиной?

— Если у людей остались на родине семьи, родители, то волей–неволей они вынуждены поддерживать связь с покинутой ими страной. Однако одна из самых явных тенденций последнего времени заключается в том, что, переехав и устроившись сам, человек стремится перевезти сюда не только супругов и детей, но и родителей. Ведь так гораздо легче о них заботиться.

Ученые говорят, что полная ассимиляция обычно происходит в третьем поколении. Но если говорить о тех детях переселенцев, которые родились здесь, то они, в принципе, уже ничем не будут отличаться от остального местного населения — за исключением разве что имен. Думаю, переселенческая молодежь уже стопроцентно потеряна для Прибалтики.

Зато здесь куда более мягкие нравы, люди вежливей в повседневной жизни — не то что на родине, где из–за тяжелых жизненных условий хамство стало повседневной реальностью. Вроде мелочь на первый взгляд, а на самом деле тоже важно… Опять же, когда речь заходит о политических событиях в Прибалтике, то подобные разговоры, как правило, окрашены сплошным негативом — при известиях о том, что творят там политиканы, просто волосы дыбом становятся. Многие расценивают как большое счастье уже сам факт того, что вырвались из–под власти таких вот горе–правителей, доведших свои государства до полного обнищания и вынудивших народ массово валить за бугор. Люди в массе своей не хотят менять свое нынешнее благоустроенное общество на неблагополучное. Хотя, опять же, нельзя всех стричь под одну гребенку. Есть и такие, кто даже сейчас лелеет планы возвращения: но, как правило, окончательное решение откладывают — «попозже, если жизнь на родине наладится».