Бродяги по убеждению или жертвы системы?

В приюте для бездомных я оказалась впервые. Он был выбран наугад и оказался мужским, принадлежащим христианской евангелической общине “Синий крест”. Казалось, редкий заблудший найдет дорогу в этот неприметный трехэтажный дом на самой окраине Кенгарагса, но внутри он оказался буквально набитым людьми. И здесь полным ходом идет ремонт! Подтянутые рабочие в спецодежде деловито штукатурят, красят, меняют окна, двери, электропроводку…

— Это все сделано руками наших постояльцев, — с нескрываемой гордостью показывает директор приюта Карлис Дрейманис уже приведенный в состояние еврокомфорта верхний этаж, уютный зал внизу и даже деревянные скамейки в нем. Принцип прост: согласно правилам, принимают бездомных только на ночлег, а желающие остаться на день должны работать. Дума за каждого человека платит по 2,60 лата в сутки. Директор говорит: нормальные деньги. Если самим работать по хозяйству, можно сэкономить на персонале и за счет этого вести ремонт, что и делают. Спасибо добрым людям и фирмам — жертвуют и продукты, и вещи, и бытовую технику. Судя по весьма успешным строительным результатам и чистоте заведения, днями бесцельно шататься по улицам не хотят многие. Тем более что среди “местных” немало квалифицированных работников разных мастей — строители, автослесари, сантехники, есть даже повар. Другие с удовольствием идут к ним в подмастерья — крепких неприкаянных мужчин, готовых с удовольствием трудиться, здесь хватает! Что противоречит распространенному в благополучном обществе мнению, будто лазить по помойкам — это свободный выбор особой категории “вечных путешественников”.

Никто не хотел на помойку

Стоящие плотными рядами кровати аккуратно застелены, встречаются и телевизоры, и музыкальные центры, многие читают — газеты, книги. Парень, сидящий в кресле с детективом, представляется Илмаром. На человека пьющего явно не похож. Объясняет: по специальности — сантехник. В ноябре сломал ногу, в итоге остался без работы и без жилья. Свое когда–то стало хозяйским, платить за съемное попросту нечем. И деться в беспомощном состоянии оказалось некуда. Всего пять дней как без костылей.

Константину 30. После смерти матери потерял жилье в хозяйском доме. Специальности нет, где ни работай, на жилье все равно не хватает. Вся надежда на то, что накопит денег и уедет в Ирландию, — здесь перспектив не видит.

Анатолий, 53 года, строитель. Долгие годы ухаживал за тяжело больной матерью, работал, но за квартиру платить не смог (“За 8 месяцев в одной фирме заплатили 100 латов…”). Может, и поднялся бы, так год назад потерял все документы.

Собратья по несчастью делятся схожими историями поиска работы — автослесаря Юрия не берут без “аплиецибы”, повару Гунтису она не нужна, поскольку латыш, зато возраст неподходящий — 56 лет, жена и сын умерли… Все мои собеседники с легкой усмешкой реагируют на вопрос: хотели бы выбраться отсюда? Ответ один: “Этого хотят все бомжи, которых я знаю”. И добавляют: “Получится ли — зависит от самого человека”.

Кому это надо?

То, что от самого человека зависит слабо, берет на себя приют — помогает выправлять документы, инвалидам — встать на очередь в социальный дом и дождаться ее. Бывает, ожидают больше года, ведь соцдомов в Латвии крайне мало. Приют держит их у себя. А как иначе? Инвалидами здесь заселен практически весь первый этаж, человек сорок — безногие, на костылях, в колясках…

Директор в курсе каждой человеческой драмы, на его памяти за 3 года существования заведения не один его бывший постоялец выбрался в благополучную жизнь. Такие и другим не забывают помогать. Бывает, фирмы обращаются за рабочей силой — хороший шанс! А бывает, придет последний пьяница, тут бросит и пить, и курить, и уходить не хочет — привык на всем готовом. Тут тепло, чисто (проверяться на туберкулез и венерические болезни обязательно посылают, с вшами на месте разбираются), еда, хоть и нехитрая.

— Тех, кто добровольно выбирает бездомность, крайне мало, — со знанием дела рассказывает директор. — Самый распространенный сценарий: человек теряет работу и, не в силах оплачивать жилье, оказывается выброшенным на улицу. Многие пострадали от махинаций маклеров, от самоуправства домохозяев. По идее, конечно, государство должно иметь механизмы защиты населения в таких ситуациях, больше социальных домов, хорошо налаженную работу социальных служб, но пока у нас приоритеты явно другие. Не будь приютов — куда, к примеру, податься инвалиду в коляске?

Ой, мороз, мороз…

Приют “Синего креста” рассчитан на 185 мест, все они заняты, но директор уверяет, что в морозы принимали всех. Кроме пьяных. Которые, впрочем, и не обращались (именно эта категория замерзает до смерти на наших улицах). Потому что все бездомные знают главнейшее правило — пьяных приюты не берут. Это ведь специальные хлопоты — с похмелья они становятся агрессивными и могут много чего натворить и с собой, и с другими.

— Пьет подавляющее большинство бездомных, но не это является причиной их образа жизни, — уверен директор. — Выселяют–то на улицу людей нормальных, но, оказавшись в нечеловеческих условиях, на помойке, они быстро деградируют и начинают пить. Впрочем, пьющих Карлис Дрейманис тоже относит к пострадавшим: “Хоть он и пьет, но мучает же себя. Это я по себе знаю — сам алкоголик, но не пью уже почти 27 лет. Бог освободил. Теперь у меня семья, двое детей”. Именно благодаря личному опыту директору удается грамотно строить отношения с этой категорией — общеизвестно, что самостоятельно бросают пить единицы. Остальным помогает либо вера, либо психолог. Сам директор — человек глубоко верующий, баптист, но объясняет, что веры своей никому не навязывает, постояльцы вольны сами выбирать конфессию. Кто хочет — по воскресеньям участвует в богослужении в общем зале, но хотят далеко не все. С другими страждущими работает психолог — индивидуально, а вскоре начнутся групповые занятия.

С глаз долой — столица чище

Морально окрепнуть — вот что нужно многим и что их привязывает к приюту. Особенно в этом нуждаются бывшие заключенные, которых среди местных около 40 процентов. Уж если инвалиды на помойках, до этих тем более никому нет дела, а наладить свою жизнь хочет каждый. Пока в приюте — держатся за правила, работают, но выехал — встретил бывшего дружка, и завертелось… Вот и боятся выходить. — По телевизору фильм видел, как в Европе таких людей селят в специальные поселки — там и жилье, и работа, и вся инфраструктура, необходимая для полноценной жизни, — размышляет над решением проблемы директор приюта. — Это правильная социальная реабилитация, хорошо бы Латвии перенять такой опыт. У меня вот коллектив помощников — человек шесть, на которых я полностью могу положиться, тоже все из бывших. Пьяных бросать на произвол судьбы — тоже не дело. В Берлине в морозы специальный автобус ездил их собирал, но у нашего приюта на это средств нет.

…У государства, говорят, тоже лишних средств нет — один только натовский саммит сколько требует! По идее, чем больше бомжей вымерзнет, тем привлекательнее внешний вид страны. И главное, так решать проблему очищения намного проще, чем заботиться об увеличении количества рабочих мест, социальных домов, юридической защите и социальной поддержке малоимущих. Только один небольшой вопрос возникает насчет качества этого призрачного благополучия и морального здоровья общества, чьи лидеры легко отряхиваются от своей прямой ответственности. Хотя именно за это получают свои зарплаты. Которые им обеспечивают совсем другой образ жизни…