У нашего работника нет интереса к труду

Немецкий рабочий производит в три раза больше продукции, чем латвийский


Производительность… чего и ради чего?


Один из европейских консультантов KPMG Baltics рижанин Кирилл Максимович, выпускник РТУ и Манчестерского института технологий, опытный британский эксперт по банкротствам и истинный патриот, говорящий по-русски с выраженным латышско-английским акцентом.

- Цель наших исследований – повышение стоимости компаний. Чтобы увеличить их стоимость, ими нужно грамотно управлять, а это высокое искусство. Чтобы оценивать искусность управления, нужно со стороны оценить продуктивность предприятия, то есть оборот, приходящийся на одного работника. Только располагая этим показателем, компания может сравнить себя с конкурентами. Которые на Латвию сейчас буквально ломятся!

Латвия сегодня гордится тем, что может быть конкурентоспособной, так как в стране дешевая рабочая сила. Это опасное заблуждение! Да, наши работники дешевы, но их производительность намного ниже производительности, например, немецкого рабочего.

Вот пример. Зарабатывая 5 тысяч евро в год на бумаге, латвийский работник, по данным KPMG Baltics, за год в среднем производит продукции на 82 тысячи евро. Немецкий работник в год зарабатывает (на той же бумаге) до 50 тысяч евро, но он производит продукции на 250 тысяч. Таким образом, разница в экономическом результате составляет 168 тысяч евро против 45 тысяч экономии на зарплате. Резерв в повышении производительности труда у нас огромен, надо только грамотно им распорядиться.

Продуктивность (или по старому – производительность) труда – это не не заслуга или недостаток рабочих, а недостаток организации всех производственных процессов на предприятии. Руководство всех уровней – вот те, кто делает компанию или с продуктивностью в 82 тысячи евро, или с продуктивностью в 250 тысяч в год. И если мировые гиганты сражаются за каждый доллар возле планки «250», то наши возятся возле планки «82».

Первые делают ставку на интеллектуальный ресурс каждого работника, внушая ему: «Ты менеджер на своем рабочем месте, думай, предлагай, заботься о корпоративном интересе». И они думают, отдавая себе отчет в том, что их предложения обсуждаются, используются, в том числе из них складывается стратегия компании. Ну и какой же работник после этого будет плыть против течения, с его же участием определенного?

У нас этого нет. У наших работников нет интереса в работе на «не их» компанию. Поэтому наши легко снимаются с места и едут в Ирландию. При этом и национальная (читай: националистическая) политика здесь играет далеко не последнюю скрипку.

Местечковость экономики гибельна


Даже в Эстонии совсем иная ситуация. У эстонцев в большей степени социально ориентированная экономика. И в меньшей степени националистическая. Вот цифры 2005 года: у эстонцев самый низкий прирост производительности труда среди трех стран Балтии, хотя он есть. Но при этом потрясающая воображение динамика числа занятых работников. Если в Латвии за год число сокращенных работников увеличилось на 7%, то в Эстонии, наоборот, на 3% выросло число вновь принятых работников. При этом доходность предприятий Латвии и Эстонии примерно равная. А вот внедрение новых продуктов у эстонцев наполовину выше – и, как следствие, прирост новых завоеванных рынков выше в два раза, чем у латышей. У эстонских работников срабатывает корпоративный интерес.

Как заметил Кирилл Максимович, эстонцы в полной мере используют постмодернистскую теорию развития – каждый работник не только должен быть заинтересован в достойной оплате труда, но и иметь право на часть общей цели компании. Тогда он работает с полной отдачей. И с максимальным заработком. И, как следствие, никто никуда не бежит. У нас же даже не умеют говорить с рабочими на их языке. У нас рабочий – далеко не менеджер на своем месте. Часто он вообще не на своем месте. Понимая это, он никогда не будет работать с высоким кпд.

По оценке KPMG Baltics, в Латвии сейчас около пяти компаний, имеющих «европерспективы». Их директора спят спокойно. Что это за компании – коммерческая тайна. Известно, что одна из них телекоммуникационная, другая – упаковочная. Есть компании, готовые «собраться и напрячься», но уже собирать и напрягать некого – поуезжали. В наилучшем положении компании региональные – работающие на рынках Центральной Европы (так теперь именуется Восточная Европа). Смутные перспективы у транснациональных компаний (богатая европейская страна – небогатая Латвия). Но самые незавидные перспективы у местных компаний, замкнутых на национальный рынок. Их не просто съедят – их, не подавившись, проглотят. Им – кровь из носу! – нужно становиться региональными.