Год назад Латвия стала членом Международного общества Достоевского ( IDS ), объединяющего сегодня специалистов по творчеству этого писателя из 29 стран мира. «Час» встретился с национальным представителем Латвии в IDS , ассоциированным профессором отделения славянских языков и литератур ЛУ Сергеем Дауговишем.
Творчество этого писателя изучают в Латвии
<TABLE WIDTH=220 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="LEFT">
Борец за мир
В Латвии членов общества пока немного – десять человек вместе с колеблющимися. Начиная с 1971 года под крылом IDS прошло 12 симпозиумов. С 1980-го выпускается альманах Dostoevsky studies .
- Хотя в руководстве общества специалисты высшего класса, в него может войти любой человек, которого интересует эта тема, – рассказывает Сергей. – В нем участвуют не только филологи, но и философы, эстетики, культурологи, историки. В этом отношении Достоевский – фигура уникальная. Каждый находит в нем что-то свое.
Из русских писателей сейчас только Федор Михайлович по-настоящему известен и востребован в мире. Читается лучше любого современника. Главный его текст на Западе – «Записки из подполья». Ну просто текст текстов!
В советские годы Достоевского сделали мрачным, ужасным типом, а в 50-е годы – даже борцом за мир. И тут появился Федор Бондарчук со своим фильмом «Даун хаус» (2000 г.). Обыватель счел его глумлением над классиком, а там веселый, настоящий Достоевский – каков он и есть. Это тот же «Идиот», только сделанный в цирковой манере. Пародия на новых русских! Бондарчук вытащил из «Идиота» чрезвычайно важный для того времени пласт, который и сейчас актуален. Сверхутрированная логика фильма очень близка духу романов Достоевского. Они же построены на анекдоте, на передергивании, на подмене мотивов.
Сериал «Идиот» (2003 г.) воспроизводит даже не текст, а только одну из традиций восприятия Достоевского – смесь пиетета с загадочностью и даже инфернальностью. Налицо два прочтения одного и того же текста.
Изучая Достоевского, мы обнаружили, что укрепившиеся в сознании фразы – «мучительная проза», «эгоистический болезненный тип» пошли из статьи «Жестокий талант» критика Михайловского, которая вышла вскоре после смерти писателя. Критика уже никто не помнит, но его фразеология осталась.
Мы решили проверить: а как там с эпилепсией? Не было эпилепсии! Была очень сложная «композиция» на почве жуткого геморроя, чуть ли не с детства, от чего он истекал кровью. Кроме того, работая ночами и ложась под утро, он постоянно курил одну за другой толстенные круглые папиросы. Губил себя – литературный пролетарий в полном смысле этого слова.
Достоевский-сан
- В Японии этот писатель – автор номер один. Если там в кругу грамотных людей вы упомянете Достоевского, все – вы им друг навеки.
Молодой человек из Токио, Гинго Кобаяси, пишет диссертацию по Федору Михайловичу «Понятия «личность» и «индивидуальность» у Достоевского».
- Откуда такой успех?
- Это близко их мышлению: совершается что-то такое, что одному богу ведомо, а ответствен за все это ты – человек. Думаю, Достоевский в новом послевоенном сознании японцев стал той широкой темой, в которой многие смогли себя выра- зить. Поэтому он им интересен…
Достоевский не интересовался даосизмом, в отличие от Толстого. Если что-то общее и появилось, то оно пришло через библейский пласт.
- А какова суть и цель участия в IDS латвийского студента? Проникнуть в какую-то часть космоса по имени Достоевский, написать доклад?
- Цель – найти новое. Мы не принимаем доклады, которые не содержат пусть небольших, но открытий.
Вот что я для себя открыл: оказывается, практически никто не занимался тем, что лежит на поверхности: Достоевский и Жорж Кювье – революционер в биологии и революционер в литературе. Тут не просто параллели, писатель знал тексты Кювье, использовал его концепции. Петрашевцы просто зачитывались Кювье, примеряя его «Царство животных» на себя. А тот придал животному миру некий человечий психологизм. Оттуда пошли выражения «светский лев», «акула капитализма».
А человек слизняковой породы в «Маленьком герое»? Слизняков Кювье выделял особо – как человека среди позвоночных. Кстати, паллиум, который окутывает слизня, у русских назывался епанча. Отсюда Епанчин в «Идиоте» – умный слизень, который страшно удивлен своим родством со Львом Мышкиным. Слизняк – лев – мышь. Этот ряд не был замечен. Столько еще непаханого в Достоевском…
Шагом марш!
- В будущем году сдадим в печать два тома исследований о новых интерпретациях текстов Достоевского. Уже в разработке темы «Образ Достоевского в массовой культуре» и «Достоевский и школа». Этот комплексный международный проект был приурочен к 500-летию рода Достоевских (октябрь 2006 года).
У нас ведь есть традиция, сейчас несколько подзавядшая. В Латвии был свой очень приличный достоевист – Зента Мауриня. И интерес к Достоевскому есть. Есть и замечательный многотомник на латышском. Были рижские издания на русском.
Но смотрите, какой пиар писателю делают в России! Еще когда наша бабушка смотрела парад на Красной площади, накануне показа «Идиота» по ТВ, во время прохода инженерных войск за кадром раздавалось: «В этих войсках шел наш великий писатель Достоевский», и так далее. Я нарочно посмотрел последний парад – тот же текст.
Вот вам массовый образ, хуже которого придумать нельзя. А ведь писатель даже отцу признавался, которого всегда боялся рассердить, что терпеть не может Инженерного училища. Да и по воспоминаниям известно, что и форма на нем не сидела, и кивер болтался. Он же маленького роста был, метр шестьдесят пять с половиной без каблуков – измеряли перед каторгой. Куда там ему маршировать по площадям! Но тем не менее есть желание использовать эту фамилию, канонизировать, как в свое время Горького.
- В ваших планах – цитирую – «консолидация человеческих интересов в современном латвийском обществе». Вы всерьез полагаете, что Федор Михайлович этому поспособствует?
- Да. Исхожу из того, что Достоевский – автор для всех. И если о нем будут говорить, то это создаст площадку, на которой люди не то чтобы примирятся, но во всяком случае лучше поймут себя, а значит, и друг друга.
Василий Розанов говорил, что Достоевский – автор, который может оказаться невостребованным в определенные эпохи, но потом все равно воспрянет, как феникс. Это происходило уже неоднократно. На Западе он – рекламная фигура игорных заведений, и не только тех, где сам бывал.
- И тень его витает над рулетками.
- Да-да, до сих пор. К нам из Венгрии поступил материал «Теория хаоса и «Игрок» Достоевского». Там просматриваются любопытные связи игры и сюжета.
Сергей Дауговиш показал мне список докладов последнего симпозиума. В них тексты изучаются вдоль и поперек. В результате такой анатомии образ писателя невиданно вырастает – и в высоту, и в глубину.
- Его тексты настолько многослойны и разнообразны, что в них можно вчитываться без конца.
А когда вы перечитывали Достоевского?