Дж.Дж.Джилинджер в Латвии самый современный режиссер, умеющий держать нос по ветру. Он и зрителей ублажить может — его “полнометражные” спектакли на большой сцене всегда очень зрелищны, — и новые веянья блюдет.
Помпа с насмешкой
На малой сцене у Джилинджера случались неудачи, потому что на нее намного меньше отпускается средств. Из ничего ничего не сделаешь. “Калигула” — это, наоборот, феерия. В прямом и переносном смысле. Чего тут только нет! И все по полной программе. Музыка — это Раймонд Паулс. Костюмы — претенциозны, эпатажны, но и великолепны. Сценография — прелестна, хоть и создает впечатление древнеримской помпезности.
С другой стороны, этот спектакль еще и насмешка над абсурдистской пьесой Камю. Режиссер имеет на это право. “Калигула” — одна из самых ранних работ французского экзистенциалиста, он и сам к ней потом относился не без иронии. Даже то, что Джилинджер назвал спектакль постмодернистской драмой, вызывает улыбку. В догонку, что ли, уже полузабытому постмодернизму? Несвоевременно как-то получается. Но хозяин — барин, захотел — назвал.
Правда, на мой взгляд, его “Калигула” — чистой воды постпостмодернизм. Хотя бы потому, что в спектакле много шика. Он невероятно живописен, звучен — на уровне железного рока, и пламенен — включая безумные всполохи огня. И второе — его незачем расшифровывать. “Калигулу” надо просто смотреть, как будто тебя уносит волна. Здесь все воспринимается на эмоциональном уровне. Тут нет всем надоевших концептуальных схем.
Цитата
В финале Калигула взрывает себя с помощью шахидского пояса смерти. Тоже, кстати, придумано не просто так, не с потолка, а с подтекстом. Дескать, шахид-смертник — что это такое? А это итог определенного отношения к жизни. Своей и чужой.
Такого вы еще не видели
Спектакль начинается, как пощечина. После короткого пролога на сцену под оглушительную какофонию и слепящий свет выезжает властитель Рима, возомнивший себя богом молодой император. Нет, не на какой-нибудь античной повозке или боевой колеснице, а на суперсовременной крутой тачке. В натуральном виде.
Что это значит и зачем — не важно. Я же говорю — пощечина зрителю. Он пришел смотреть на древности, а тут такой урбанизм. С одной стороны, расхожий современный акцент, а с другой — лучший друг человека, машина, его же и губит, уничтожает. Достаточно вспомнить, что и сам Альберт Камю погиб, разбившись на машине.
Калигула ведь погибает тоже. В финале спектакля. Правда, не так, как это было на самом деле — его убивают не заговорщики, хоть им этого очень хочется. Калигула взрывает себя с помощью шахидского пояса смерти. Тоже, кстати, придумано не просто так, не с потолка, а с подтекстом. Дескать, шахид-смертник — что это такое? А это итог определенного отношения к жизни. Своей и чужой. Героизировать шахидов нельзя, но и упрощать не надо. Тем более, если мы хотим понять, что с нами со всеми сегодня происходит.
А из-за угла — Сталин и Гитлер
Что спектакль привязан к современности, я думаю, можно не говорить. Сама пьеса такова, что читаешь ее, примеряя на себя и на сегодняшний день. Вообще Камю-абсурдист (бунтарем он станет гораздо позже) хорош тем, что его “Калигулу” каждый может трактовать на свой лад. Что имел в виду Джилинджер, конкретизировать не обязательно. В спектакле проглядывают образ Сталина и разные совковые дела, но для нас главное в другом. Как и сама пьеса, этот спектакль — о свободе. Которой мы все сегодня так кичимся, будучи, напротив, почти все поголовно несвободными. Спектакль — о свободе как самом распространенном в наше время средстве массового уничтожения в человеке всего человеческого. Итог почти у всех один. Это формула Камю — все погибают и все несчастны.
Счастлив в спектакле только Керий. Не потому, что он в оппозиции к Калигуле, а потому что честен. Для него честь — высшая мера человека. Не то что для Калигулы, считающего, что если деньги — самое главное в нашей жизни, то с человеком можно обращаться, как с ничтожеством. Вообще с этой фразой поиграть можно было бы смелее, в духе Камю. Человек не сам по себе ничтожество, а делается ничтожным, считая, что деньги превыше всего, и, значит, его самого в том числе. А коли так, Калигула прав, такого человека надо уничтожать, пока из-за него не выродился весь род человеческий.
Впрочем, Джилинджер, похоже, кинул камешек еще дальше. Главное для него — почему и каким образом свобода оборачивается вседозволенностью и фашизмом? Сталин, Гитлер, Гай Юлий Цезарь выглядывают в спектакле, фигурально говоря, из-за каждого угла у него неспроста. Ответ несложен. Демократия и фашизм — это две крайние точки одной прямой. Но жизнь развивается не по прямой, а, скорее, по кругу. Свернув прямую в круг, мы соединяем вместе и две крайние точки. И имеем то, что имеем. Получается, что свобода и вседозволенность — родные братья-сестры.
Вот такой оглушающе обнаженный спектакль поставил Джилинджер. Герои вроде как разодеты в дорогие платья, а чуть изменишь ракурс — и видишь, что у них все оголено, как электрический провод.