В июне зоопарк активен как никогда: душераздирающе орут павлины, завлекая подруг роскошными узорчатыми хвостами, царь зверей нежно лижет ушко своей львице, парами плавают томные черепахи, отчаянно борются за внимание юной кокетки двугорбые самцы и даже бегемоты ласково переглядываются, обмениваясь нежным ревом. Любовная лихорадка в разгаре. А если есть лихорадка, то где ее жертвы?
— О, это вам надо в амбулаторию, — посоветовали сотрудники, и сразу перед глазами предстала картинка по Чуковскому — травмированный на дуэли жираф, пылающий смертельным жаром крокодил… Но клиника оказалась свободной от пациентов. Ветврач Мара Чаваре на эти фантазии улыбнулась: “Любовь для наших питомцев не является проблемой — обходятся без нашей помощи. Даже беременность и рождение малышей мы только наблюдаем и вмешиваемся лишь в случаях явной необходимости. Животные природой обучены заботиться о продолжении рода и потомстве, хотя у зоопарковых самок, бывает, материнский инстинкт отсутствует. Или, если роды первые — еще не успевает проснуться. Обезьянам — тем в силу темперамента малыши нередко просто мешают наслаждаться жизнью, и тогда работники секций выкармливают малышей, а мы ведем наблюдение. В клинике не держим даже заболевших животных, чтоб не подвергать их лишний раз стрессу. Хоть они и живут в окружении людей, но остаются дикими. Это с вами я разговариваю в белом халате, а рабочая одежда у нас совсем другая: фуфайка, толстые перчатки”.
Работа здесь опасна и трудна
В подтверждение доктор предъявляет две пары толстенных перчаток, изрядно покусанных и поклеванных. Рассказывает, что непосредственно в амбулатории лечат лишь мелких животных — которых можно принести на руках. И только если им требуются операции или мелкая хирургическая помощь. Для этого имеются сверкающий чистотой операционный стол, кушетка, капельницы, шкафчики, забитые лекарствами. Крупных зверей лечат прямо на дому, там для этого имеются специальные помещения. Мелких сразу после оказания помощи несут поправляться домой.
Занимаются всем поголовьем из двух с половиной единиц всего двое ветврачей и один фельдшер. И все в теснейшем сотрудничестве с работниками секций, которые лучше всех знают характеры и повадки своих питомцев. Причем ветеринары здесь все женщины, хотя за границей эту профессию выбирают больше мужчины.
Моя собеседница трудится в зоопарке всю свою сознательную жизнь — 30 лет! Говорит, главное, что ей нравится в этой работе, так это отсутствие рутины. Никогда не знаешь, что принесет новый день: то ли змея поранится, то ли медведь объестся… За эти годы сформировался такой профессиональный уклон: диагноз занемогшим ставит на расстоянии. Ведь попробуй ощупать того же льва — только под наркозом! А лишний раз зверя травмировать нельзя. Правда, львы как раз, оказывается, из наиболее выносливых обитателей. У них случались разве что проблемы с кожей, и это поправили с помощью необходимых минералов.
Мара достает толстенный журнал, в котором записаны все истории болезней, диагнозы, лечение. В целом, говорит, местный народ слабостью здоровья не отличается. Что понятно: жизнь же — чистый санаторий. Но у каждой медали две стороны, вот и зоопарковые животные во всем мире чаще всего страдают нарушением обмена веществ. Как ни старайся, но обеспечить им того разнообразия питания, что имеется в дикой природе, не выйдет, вот и не хватает то витаминов, то минералов. И двигаются они, конечно, гораздо меньше своих диких собратьев. Отсюда и производные болезней, плюс климат наш прохладный не позволяет как следует прогреваться и с годами некоторых приводит к артритам. Особенно копытных. Те же верблюды, хоть и европейцы по рождению, но гены требуют изобилия солнца. Хотя вообще–то копытные лучше других приспособлены к жизни в неволе — их рацион фактически не меняется.
Крокодил лечиться любит
Обмен веществ медики регулируют при помощи витаминов и минералов. Как заметят — ослабло животное, вялое, не ест или шерсть потеряла здоровый блеск, принимают меры. Одно дело — поставить диагноз и совсем другое — лечить зоопаркового пациента. Разные лекарства–витамины звери пить не любят, как и люди, поэтому их обманывают, подмешивают в еду. Крокодил — тот съест и не заметит, а обезьяна — ни за что. Изведешься, пока накормишь. Птицы и вовсе подозрительны до такой степени, что проходит время, пока привыкнут к новой еде и попробуют. Особо строптивых пациентов, как детей малых, кормят добровольно–принудительно: заманивают в специальные клетки и там прижимают мягкими перегородками. Это кого–то из мелких, а лечить серьезных — целая история.
Например, страус — тот своими лапами запросто человека может убить, несколько лет назад едва не забил до смерти одного латвийского фотокорреспондента, перелезшего к нему на территорию за эффектным кадром. Поэтому нейтрализация происходит так: заманивают в клетку, фиксируют лапы, а на голову надевают мешок. Не менее осторожны с тиграми: тех и осматривают только под наркозом. Мара демонстрирует приспособление, из которого газом на большой скорости выстреливают капсулу со снотворным. Капсулу украшает красная кисточка — чтоб потом ее можно было легко найти в густой шкуре и выдернуть.
Но даже уснувшего полосатого для гарантии щупают палкой, затем фиксируют лапы, и только после этого врач приступает к лечению. А вот обезьяну еще попробуй усыпи — она обладает мгновенной реакцией и выдергивает из своего тела капсулы, прежде чем они успевают выпустить снотворное, так что стрелять приходится по нескольку раз. Это обезьяны мелкие — крупных в Риге нет, поскольку гориллы и шимпанзе — народ думающий, с ними нужно заниматься интеллектуально, иначе зоопарк для них будет обыкновенной тюрьмой.
Для хирургического лечения усыпляют всех животных — даже змей и крокодилов. У тех и других нередки проблемы с кожей, особенно у змей она настолько нежная, что даже гнойники возникают. Зато такой проблемы нет у самых мощных местных жителей — бегемоты отличаются завидной выносливостью организма и практически не болеют, иначе одного снотворного потратили бы с ведро. Даже когда из прежних жильцов самка рожала — все сама, и в воде, только самца отгородили.
Толстый — значит здоровый!
Здоровье бегемоты укрепляют… антисанитарией. Хоть им и меняют воду в бассейне дважды в неделю, она у них все равно всегда грязная, поскольку парочка в ней живет, оттуда же и пьет, потому все вредные микробы — ее хорошие знакомые. Зато бегемота, жившего тут в 80–е, один ребенок запросто убил своим резиновым мячиком. Бегемот таял на глазах, и лишь вскрытие обнаружило причину — застрявшую внутри игрушку. Тогда специалисты со всей Латвии собрались, студенты Сельхозакадемии — редкий же случай, животное страшно дорогое, как жалко его было…
От тупости человеческой и коронная болезнь здешних медведей — понос. Поскольку звери эти едят все без разбору и до отвала, а посетители норовят накормить их всякой всячиной. Те наедятся, а потом болеют. Раньше после выходных им даже по понедельникам устраивали разгрузочные дни, теперь ввиду кризиса посетитель пошел более сознательный, хотя мишкам все равно много чего достается.
У кенгуру слабое место — рот. В родной Австралии они привыкли к нежным зеленым листикам, которые на других континентах не растут. Поэтому специалисты тщательно наблюдают за кенгуриным сеном — чтоб было мягким и свежим. И чтоб никакой плесени — иначе недалеко до инфекции.
Павлины подобно многим царственным особам страдают от своего тяжелого веса, от этого у них болят ноги. Так, что даже роскошные хвосты не в радость. Хвосты, кстати, они распускают только в брачный период с мая по июль, а там уже не до красоты — начинаются семейные будни, ведь одна самка высиживает по 6 яиц, да выходить надо птенцов…
Не чихай на обезьяну!
Травмы — это классическая проблема звериного мира. Либо животные страдают от собственной невнимательности или чрезмерного любопытства, либо дерутся, кусают друг друга. Не то что бы от злости — агрессивных зоопарки не держат и не разводят в принципе, просто наследственность у них такая подвижная. Медикам остается лишь устранять последствия активности — обрабатывать раны, зашивать.
Онкология, как и у людей, заметно расширилась в животном мире. На серьезные операции здешние ветврачи привлекают коллег из разных клиник и Сельхозакадемии, там уже идут обследования на серьезной аппаратуре, о которой зоопарк пока только мечтает. Так, например, удаляли опухоль из пасти тигра.
Обезьяны, как люди, болеют сходными и сезонными болезнями. Хотя целый ряд недугов у нас общий на весь животный мир — те же туберкулез и сальмонеллез, например, могут передаваться от животного к человеку и обратно. Зубы, как и людей, беспокоят практически всех, и тут братьям нашим меньшим повезло — их всех лечат под общим наркозом. Хотя бегемоты пока не жаловались, а крокодилы справляются сами — их зубы меняются раз в несколько лет.
…В этот день весь зоопарк оказался здоровым, только у маленькой обезьянки–лории возникли проблемы с глазами, и доктор идет их закапывать. Журналистов не берут — больное животное на карантине, травмировать его лишний раз нельзя. Напоследок интересуюсь у Мары сантиментами — есть ли любимцы, привязываются ли доктора к слабеньким пациентам? Ответ сражает прохладной реальностью: “У меня нет особых привязанностей к животным, потому что нет с ними особых отношений. Это со стороны посетителям может показаться, что работники всегда бок о бок со своими питомцами, и это для зверей значит что–то особенное. На самом деле эти животные остаются дикими, и это в зоопарке важно помнить всем”.