Оскар Строк не был баловнем строк,
не затачивал метаморфозы,
а «Рапсодию» выдал - и слёзы
льём над вымыслом, сладок оброк.
«Чёрных глаз» неизбывная грусть
переполнила «бедное сердце».
Астры в Шмерли от единоверца
я принес, и прочел наизусть:
«Был день осенний, и листья грустно опадали.
В последних астрах печаль хрустальная жила».
Жизнь в двадцать первом, как в двадцатом, тяжела,
и в новом веке станет лучше жить едва ли.
Но к нам «весна придет опять» - Строк оптимист.
И «будут петь нам соловьи» - Строк это знает.
Клонясь над памятником, крона вырезная
роняет за листом на мрамор лист.
В стране советской «короли» не ко двору -
в стране советской ко двору орда дворовых.
И в постсоветской – неоЛатвии в миру -
семит не вызвал любопытства «новых».
Мемориальной на фасаде нет доски.
Квартира продана семейству кредитора.
Маэстро съехал – и березка, как менора,
над ним затеплила под осень огоньки.
Михаил Эдидович
Оскар Строк
К 115-летию рижского короля танго
Оскар Строк не был баловнем строк,
не затачивал метаморфозы,
а «Рапсодию» выдал - и слёзы
льём над вымыслом, сладок оброк.
«Чёрных глаз» неизбывная грусть
переполнила «бедное сердце».
Астры в Шмерли от единоверца
я принес, и прочел наизусть:
«Был день осенний, и листья грустно опадали.
В последних астрах печаль хрустальная жила».
Жизнь в двадцать первом, как в двадцатом, тяжела,
и в новом веке станет лучше жить едва ли.
Но к нам «весна придет опять» - Строк оптимист.
И «будут петь нам соловьи» - Строк это знает.
Клонясь над памятником, крона вырезная
роняет за листом на мрамор лист.
В стране советской «короли» не ко двору -
в стране советской ко двору орда дворовых.
И в постсоветской – неоЛатвии в миру -
семит не вызвал любопытства «новых».
Мемориальной на фасаде нет доски.
Квартира продана семейству кредитора.
Маэстро съехал – и березка, как менора,
над ним затеплила под осень огоньки.
Юрмала, Дубулты - 2007