Янис Паулюкс: 100 лет одиночества

В Латвийском Национальном художественном музее открыта выставка, посвященная 100-летию со дня рождения выдающегося латышского художника Яниса Паулюкса (02.09.1906 — 23.06.1984)

Независимый и импульсивный человек, в жизни которого были годы непонимания, травли, запретов, нищенского существования, обожал писать солнце, море, запутавшийся в ветвях деревьев ветер, подрумяненные солнцем, наполненные энергией тела загорающих… Он умел всему этому радоваться. Экспозиция так и названа — “На солнце”.

Со всеми на “ты”

Как пишет в своих воспоминаниях поэт Вадим Перельмутер, художник "…со всеми был на “ты”: с главврачом больницы, куда однажды угодил; с хозяином хутора, у которого жил месяца три, забредя просто так, “ниоткуда”, писал картинки, а за постой и харч расплачивался портретами членов семьи; с секретарем ЦК, курировавшим культуру; с барственным сановником из Московской академии художеств; с ночным таксистом… Не говоря уже о художниках и писателях…" И рассказывает, как после прошедшей с огромным успехом в Москве (в Академии художеств) персональной выставки Паулюкса этого великолепного мастера перестали выставлять в Риге. Разве что раз в году, на традиционной осенней выставке, вывешивалась единственная его работа. (“Поговаривали, что другие художники изо всех сил старались, чтобы их картины не висели вблизи работы Яниса — не увидят”.) Он был лучшим, но в советскую живопись, конечно, совершенно не вписывался.

Еще поэт вспоминает, как признанный, но житейски неприкаянный художник мог закатить веселый скандал в высшем партийном кабинете, уличив ответственную за искусство даму в ее полной некомпетентности. Или подойти на чужой выставке к академику и полюбопытствовать, почему он так неважно пишет. На что тогда жил Паулюкс, для многих оставалось тайной. Работ своих он не продавал, только очень редко дарил. Мог позвонить друзьям-приятелям посреди ночи и предложить часа через два встретиться где-нибудь в Старой Риге, у какого-нибудь собора или возле “Трех братьев”. Ночевал художник тогда чаще в мастерской, а в своих забитых до потолка холстами двух комнатах появлялся редко.

Известный живописец, проректор Латвийской академии художеств Алексей Наумов поведал Телеграфу о своих встречах с Паулюксом в конце 1970-х. Тогда Наумов учился в академии на отделении живописи и помнит, как художник заходил к ним в мастерскую. В стране были времена дефицита на все — и на краски в том числе. И хотя Паулюкс не просил, студенты ими его снабжали.

Конечно, это живописец с большой буквы, гений, — говорит Наумов. — И уникальный человек. Помню, в этом же Художественном музее была какая-то выставка. Паулюкса туда, зная его взрывной характер, не пускали, но он прорвался, сказал все что думает (не очень хорошее) — и ушел. Попасть к нему в мастерскую было не так-то просто: или он сам должен был пригласить, или его хорошие знакомые. Но я бывал в этой мастерской, на одном из чердаков где-то в центре Риги. И что интересно: живопись у Паулюксa экcпpeccивнaя, однако все кисточки у него были выложены так аккуратно, все было чисто, разложено по своим местам… Он жил своей жизнью. Ему, конечно, и везло, потому что многое ему все же “прощалось”, хотя во многих своих высказываниях он, конечно, абсолютно прав. Но иногда это был лишь эпатаж. Ругал он всех — нормально относился разве что к нам, студентам.
Самый главный формалист

Знаменитая художница Джемма Скулме объясняет историю гонений на Паулюкса общей идеологической ситуацией тех лет — борьбой против формализма в искусстве. Но почти все латышские художники подпадали под определение “формализма”, в то время как от них требовали творить в системе соцреализма.

Живописцев ориентировали на продолжение направления русского передвижничества, только с социалистическим содержанием, — рассказывает Джемма Скулме. — А рисунок должен был основываться на школе Чистякова. И наши педагоги в академии даже начали в глубине души сомневаться в том, действительно ли такие уж они большие мастера, раз все причислены к формалистам. Одни в то время ушли в подполье, как Калнрозе, другие стали немного иными (мой отец оказался среди последних), писали на темы революции и “строительства нового мира”. За что именно Паулюкса неоднократно исключали из Союза художников, сказать не могу. Но в пору моего председательства в союзе Яниса уже не трогали.

На открытие юбилейной выставки пришел, конечно, и Зигурд Константс — искусствовед, автор монографии и нового 464-страничного альбома (сейчас он в макете, ищут средства на издание) о Янисе Паулюксе.

Мы стали хорошими друзьями последние четыре-пять лет его жизни, — рассказывает Константс. — До этого были просто знакомы, а сблизились после его первой персональной выставки 1981 года (в 1964-м он выставлялся вместе с графиком Карлисом Цирулисом), когда в Доме художников экспонировалось около 40 его работ. Паулюкс выразил желание, чтобы я написал о нем монографию. Я материал собрал, но книга вышла только в 1992 году. Причем все уже было подготовлено к изданию в Москве, но когда надо было везти туда текст, он фактически был арестован в нашем Доме печати, да так и пропал. Через какое-то время мы все сделали заново, но текст сильно редактировался, репродукции были очень плохого качества. И позже коллеги и художники посоветовали мне издать книгу еще раз. Но это будет совсем новая книга.

Другого художника, — продолжает Константс, — который бы настолько жил только для живописи, я не знаю. В последние свои годы в материальном отношении он уже не бедствовал так, как раньше (особенно в 1940-1950-х, когда буквально умирал с голоду). После смены руководства Союза художников Паулюкса выставляли, работы его покупали, делались заказы, заключались творческие договоры… В Третьяковке находится его хрестоматийное полотно “Пусть всегда будет солнце” (первое название — “Дети и солнце”). В числе произведений других советских художников картина была представлена в Метрополитен-музее (Нью-Йорк), в Лос-Анджелесе… Мне неизвестны другие латышские художники, которых выставляли бы в таких крупных музеях. В Третьяковке находится и “Молодежная регата” Паулюкса. Есть одна его работа в Тюменской галерее.

Как Паулюксу удалось не изменить самому себе в угоду требованиям соцреализма? Не изобразить Ленина в Смольном или революционных латышских стрелков? Константс говорит, что, рассказывая о своих творческих планах, названия такие Паулюкс заявлял. И вроде бы однажды признался живописцу Александру Звиедрису: "Я бы хотел делать так,


Написать комментарий