В полицейском участке, куда прибыл взвинченный, немного нетрезвый Михалин, он заявил, что стоял у ворот дома Клюгина вместе со своей сожительницей, также работницей фабрики, и ее подругами, они смотрели, как их знакомые играют в бабки. Все были «маненько выпимши» и пребывали в самом благодушном расположении духа. Неожиданно настроение им испортили выкрики человека, ехавшего в пролетке, а особенно написанные на флаге слова, которые Михалин посчитал для себя глубоко оскорбительными: «Как это, помилуйте: “Долой царя?!” — горячился он на допросе. — Я ему пять лет верой и правдой служил, я ему присягу давал — крест и знамя полковое целовал». По словам Михалина, убивать он никого не собирался, а хотел только трубкой, которую носил с собой «для форсу, заместо тросточки», выбить из рук смутьяна флаг с неприличной надписью. Когда же он, вскочив в пролетку на ходу, ударил по флагу и переломил древко, человек, державший его, выхватил из кармана револьвер и выстрелил в него, но он успел ударить его трубкой по руке, и пуля прошла мимо. Тогда Михалин хватил стрелявшего трубкой по голове, отчего тот выпал из пролетки, но быстро вскочил и побежал. Он бросился за ним и, нагнав, ударил еще несколько раз по голове. «А погнался-то ты за ним зачем?» — спросил пристав, который вел допрос. «Я, ваше благородие, опасался, что он отбегит от меня шагов на десять да снова стрелять в меня станет. Поскольку оне, смутьяны эти, известное дело — народ отпетый», — пояснил Михалин.
В полицейском участке, куда прибыл взвинченный, немного нетрезвый Михалин, он заявил, что стоял у ворот дома Клюгина вместе со своей сожительницей, также работницей фабрики, и ее подругами, они смотрели, как их знакомые играют в бабки. Все были «маненько выпимши» и пребывали в самом благодушном расположении духа. Неожиданно настроение им испортили выкрики человека, ехавшего в пролетке, а особенно написанные на флаге слова, которые Михалин посчитал для себя глубоко оскорбительными: «Как это, помилуйте: “Долой царя?!” — горячился он на допросе. — Я ему пять лет верой и правдой служил, я ему присягу давал — крест и знамя полковое целовал». По словам Михалина, убивать он никого не собирался, а хотел только трубкой, которую носил с собой «для форсу, заместо тросточки», выбить из рук смутьяна флаг с неприличной надписью. Когда же он, вскочив в пролетку на ходу, ударил по флагу и переломил древко, человек, державший его, выхватил из кармана револьвер и выстрелил в него, но он успел ударить его трубкой по руке, и пуля прошла мимо. Тогда Михалин хватил стрелявшего трубкой по голове, отчего тот выпал из пролетки, но быстро вскочил и побежал. Он бросился за ним и, нагнав, ударил еще несколько раз по голове. «А погнался-то ты за ним зачем?» — спросил пристав, который вел допрос. «Я, ваше благородие, опасался, что он отбегит от меня шагов на десять да снова стрелять в меня станет. Поскольку оне, смутьяны эти, известное дело — народ отпетый», — пояснил Михалин.