Общий быт должен был нанести удар и по патриархальной семье. Так, комсомолец завода «Серп и молот» в 1926-м писал в журнал «Смена»: «Половой вопрос просто разрешить в коммунах молодёжи. Мы живём с нашими девушками гораздо лучше, чем идеальные братья и сёстры. О женитьбе мы не думаем, потому что слишком заняты, и, к тому же, совместная жизнь с нашими девушками ослабляет наши половые желания. Мы не чувствуем половых различий. В коммуне девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от общественной жизни. Если вы не хотите жить, как ваши отцы, если хотите найти удовлетворительное решение вопроса о взаимоотношении полов, стройте коммуну рабочей молодёжи». Похожие заявления делали девушки из коммуны «Ленинский закал» в Иваново-Вознесенске. Патронировала это движение Надежда Крупская, жена Ильича, которая полагала, что коммуны – «это организация на почве обобщения быта новых общественных отношений, новых взаимоотношений между членами коммуны, новых, товарищеских отношений между мужчиной и женщиной».
В конце 20-х годов большевики пришли к мысли, что новые формы быта невозможно развивать в старых архитектурных пространствах, то есть в квартирах обычной планировки. Ещё в 1926-м перед участниками всесоюзного архитектурного конкурса была поставлена задача: «Проникнуться новыми запросами к жилищу и возможно скорее дать проект такого дома с общественным хозяйством, который превратил бы так называемый семейный очаг из тесной, скучной, а подчас и тяжёлой колеи для женщины, в место приятного отдыха. Новая жизнь требует новых форм». Архитекторы-конструктивисты откликнулись тотчас. Архитектор Николай Кузьмин планировал сделать в доме-коммуне общие спальни на шесть человек. Супружеские пары, по мысли архитектора, должны были бы по расписанию уединяться в «двуспальне» или «кабине для ночлега». Проект Кузьмина пытались реализовать на стройке Сталинградского тракторного завода. В Ленинграде дома-коммуны строили в районе Кондратьевского проспекта.
Половая свобода в Советской республике сочеталась с нетерпимым отношением к проституции, которая оценивалась как побочный продукт патриархата. Проституток отправляли в специальные учреждения и лечили с помощью «трудотерапии». «Пока мы будем иметь нетрудовое женское население, существующее на средства мужа или отца, до тех пор будет существовать купля и продажа женских ласк. Поэтому введение во всей Советской республике в самом срочном порядке трудовых книжек – один из вернейших способов борьбы с проституцией профессионального типа», — писала ещё в 1920-м Александра Коллонтай в статье «Трудовая республика и проституция». Судя по воспоминаниям Клары Цеткин, Ленин тоже предлагал «возвратить проститутку к производительному труду, найти ей место в общественном хозяйстве».
Общий быт должен был нанести удар и по патриархальной семье. Так, комсомолец завода «Серп и молот» в 1926-м писал в журнал «Смена»: «Половой вопрос просто разрешить в коммунах молодёжи. Мы живём с нашими девушками гораздо лучше, чем идеальные братья и сёстры. О женитьбе мы не думаем, потому что слишком заняты, и, к тому же, совместная жизнь с нашими девушками ослабляет наши половые желания. Мы не чувствуем половых различий. В коммуне девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от общественной жизни. Если вы не хотите жить, как ваши отцы, если хотите найти удовлетворительное решение вопроса о взаимоотношении полов, стройте коммуну рабочей молодёжи». Похожие заявления делали девушки из коммуны «Ленинский закал» в Иваново-Вознесенске. Патронировала это движение Надежда Крупская, жена Ильича, которая полагала, что коммуны – «это организация на почве обобщения быта новых общественных отношений, новых взаимоотношений между членами коммуны, новых, товарищеских отношений между мужчиной и женщиной».
В конце 20-х годов большевики пришли к мысли, что новые формы быта невозможно развивать в старых архитектурных пространствах, то есть в квартирах обычной планировки. Ещё в 1926-м перед участниками всесоюзного архитектурного конкурса была поставлена задача: «Проникнуться новыми запросами к жилищу и возможно скорее дать проект такого дома с общественным хозяйством, который превратил бы так называемый семейный очаг из тесной, скучной, а подчас и тяжёлой колеи для женщины, в место приятного отдыха. Новая жизнь требует новых форм». Архитекторы-конструктивисты откликнулись тотчас. Архитектор Николай Кузьмин планировал сделать в доме-коммуне общие спальни на шесть человек. Супружеские пары, по мысли архитектора, должны были бы по расписанию уединяться в «двуспальне» или «кабине для ночлега». Проект Кузьмина пытались реализовать на стройке Сталинградского тракторного завода. В Ленинграде дома-коммуны строили в районе Кондратьевского проспекта.
Половая свобода в Советской республике сочеталась с нетерпимым отношением к проституции, которая оценивалась как побочный продукт патриархата. Проституток отправляли в специальные учреждения и лечили с помощью «трудотерапии». «Пока мы будем иметь нетрудовое женское население, существующее на средства мужа или отца, до тех пор будет существовать купля и продажа женских ласк. Поэтому введение во всей Советской республике в самом срочном порядке трудовых книжек – один из вернейших способов борьбы с проституцией профессионального типа», — писала ещё в 1920-м Александра Коллонтай в статье «Трудовая республика и проституция». Судя по воспоминаниям Клары Цеткин, Ленин тоже предлагал «возвратить проститутку к производительному труду, найти ей место в общественном хозяйстве».