Ржавый механизм госязыка 2

Данный документ будет ТРЕТЬИМ действующим планом по увеличению роста государственного языка. Однако существующая уже Государственная программа освоения латышского языка и Программа общественной интеграции направлены в первую очередь на “инородцев”. Новые же “направления” предусматривают “гарантирование лингвистического качества и конкурентоспособности латышского языка”, “обеспечение функционирования государственного языка”, “сохранение, защиту и развитие традиционной культурной среды языка”.

Если верить Министерству образования и науки ЛР, и спустя полтора десятилетия после обретения вожделенной “неаткарибы”, и при трате более чем миллиона латов в год на всяческие лингвистические программы латышский язык испытывает ряд проблем. Это, во–первых, “неблагоприятная языковая конкуренция”. “Латышский язык не подвергался бы угрозе только в изоляции от других языков, — утверждает официальный документ. — Такая ситуация в XXI веке невозможна… Надо учитывать также, что Латвия — одно из государств Европы с наибольшим удельным весом меньшинств (от 40% до 50%)”. Занятно: в то время как глава фракции Jaunais laiks Карлис Шадурскис заявляет, что нацменьшинствами в Латвии могут быть признаны только ливы и цыгане, в ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОМ документе, к тому же подготовленном его сопартийцем И. Друвиете, ясно и четко зафиксировано, сколько же нас в реальности живет в республике.

Далее МОН беспокоят “недостаточное и неравномерное расширение среды латышского языка”, “неполноценное функционирование государственного языка”, “несоответствие между номинальными и фактическими социолингвистическими функциями государственного и меньшинственного (русского) языка”.

Последнее предложение, если его перевести с чиновничьего “птичьего” языка на человеческий, означает: как ни пытались 15 лет принизить русский язык, это не вышло. И потому в Латвии существует реальное ДВУЯЗЫЧИЕ в противовес официозной доктрине единственного государственного языка. Только вот если говорить о “неполноценном” функционировании — то это относится именно к русскому языку как единому языку нацменьшинств. Он по–прежнему весьма ущемлен в плане визуальной информации, хотя положение понемногу выправляется. Кстати, стоит отметить, что правящие круги наконец–то признали русский язык не “одним из иностранных”, а единственным серьезным лингвистическим фактором, кроме госязыка.

“Понижение качества латышского языка в профессиональной деятельности”, “сужение культурной среды латышского языка”, “неблагоприятное лингвистическое отношение”, “возможная социальная дезинтеграция общества” и даже — о ужас! — “возможное нарушение 4–й статьи Сатверсме” (в ней говорится о латышском языке как о государственном) — все это не из 1990–го, а из 2005 года. Спрашивается, если под методическим руководством И. Друвиете и ее коллег в стране уже лет десять как внедрена школьная билингвальщина, русский язык изгнан из госвузов еще с первой половины 90–х, а бюджет Латвии целиком и полностью “заточен” на поддержку госязыка, отчего же все не так, как надо?

Потому как латышский язык, хоть он по распространенности примерно 150–й из 6700 имеющихся в мире, родным считают 1,5 миллиона человек. И если учесть, что каждый год это число снижается на 0,3%, угрожаемого уровня снижение латышскоязычных может достичь через три поколения. Может и раньше, ведь “на рынке языков у латышского… главными конкурентами являются два очень крупных языка — русский и английский, у которых имеется высокая экономическая ценность”. “Принцип свободного рынка в развитии языков Латвии еще более усиливает их позиции”. Поэтому и предлагается в качестве решения “механизм юридической компенсации” — то есть той самой государственной дискриминации, которую испытывает русская языковая община.

А ведь есть другой путь — вместо 20 латышскоязычных радиостанций сделать 200, вместо 2500 названий книг в год — 25 000. Авось люди к государственному–то и потянутся. Как в песенке поется — будь или не будь, но делай же что–нибудь!