Братья по интеграции

Корейскую диаспору Японии характеризуют два момента: политический раскол и “второсортное” положение в стране. И в этом угадываются параллели с положением русских Латвии.

Для своего рассказа мы не будем брать “предания старины глубокой”, ограничившись лишь периодом с 40–х годов до наших дней.

К концу Второй мировой войны в Стране восходящего солнца находилось более 2 млн. корейцев. Некоторые из них попали туда в порядке мобилизации, но большинство (примерно 85%, по оценке российских специалистов) эмигрировало добровольно — уровень жизни здесь был выше, чем на исторической родине. Чем вам не история тех, кто, наступая, оказался в Латвии в рядах Советской армии? К конце десятилетия большинство корейцев вернулось домой — осталось по разным причинам около 600 тысяч, став основой нынешней корейской общины. В настоящее время в Японии живет около 690 тысяч корейцев — опять–таки знакомое число, не правда ли? В отличие от наших условий, они составляют примерно 0,6% всего населения Японии. Цифра сама по себе невелика, но сравнительно немногочисленные корейцы являются крупнейшим нацменьшинством Японии, как и русские в ЛР. После окончания войны официальный Токио не стал давать оставшимся в стране корейцам японское гражданство (а ну–ка, где наш “нулевой” вариант?). Напротив, натурализация была обставлена немалыми препонами. Вдобавок и формальное принятие гражданства обычно не спасало их от дискриминации.

С японским паспортом или без него, корейцы все равно оставались людьми второго сорта. Корейская же община также не принимала в свою среду тех, кто согласился перейти в японское подданство, считала их перебежчиками и предателями. В результате на смену гражданства решались немногие. (Имена Кирштейнс–Сливкин, Людмила Азарова или Марина Костенецкая вам о чем–нибудь говорят?) Корейцы до сих пор официально считаются в Японии “инородцами” — их положение создает массу юридических проблем.

В частности, они не могут служить в полиции, армии, занимать посты в большинстве правительственных организаций — как наши неграждане. К формальной дискриминации добавляется неформальная. Большинство японских семей решительно против того, чтобы их дочери выходили замуж за корейцев, а сыновья женились на кореянках. О нашем же “трамвайном национализме” наслышаны все, поэтому останавливаться на нем не станем.

Поскольку корейцы не могли (или не хотели) принимать японское гражданство, а японское общество отторгало их, перед ними встал вопрос о том, гражданами какого из двух соперничающих корейских государств становиться. Почти 98% из них были выходцами из провинций Южной Кореи — казалось бы, большинство должно было стать подданными Сеула. Ничего подобного.

В мае 1955 года группа пропхеньянских деятелей создала Всеобщую ассоциацию корейцев Японии (ВАКЯ), в которую вступили примерно 75% диаспоры. Формально это означало автоматическое принятие северокорейского гражданства. Объяснялся такой успех Пхеньяна тем, что большинство корейцев — дискриминируемых, гонимых — естественным образом симпатизировало левым силам. Кстати, вы уже знаете, за кого будете голосовать в марте?

Выезд примерно 110 000 японских корейцев на “историческую родину”, в КНДР, пришелся на начало 60–х, и большинство из них очень быстро пожалели. Даже японским женам, уехавшим в Корею с мужьями, не позволялось ездить домой в гости. Оставшиеся в Японии родственники репатриантов вскоре стали получать от уехавших письма с просьбами о небольшой материальной помощи. На полученные иены они отоваривались дефицитными товарами в северокорейских валютных магазинах, но большая часть этих денег оседала в госказне…

Сейчас ВАКЯ принадлежат школы, где детей обучают на корейском языке, есть даже корейский университет Японии — не Балтийско–русский, но что–то похожее. Сейчас у молодого корейца уже есть реальные шансы преуспеть в японском обществе, но успех неотделим от образования. Чтобы стать кем–то, надо пройти тяжелый экзаменационный марафон — на японском языке, естественно. Владение языком и, шире, японской культурой и становится ключом к успеху. А разве в Латвии не так?

Тем не менее между нашими случаями имеются несомненные различия. С 80–х годов корейцев Японии охватила волна ассимиляции. С нами такого не происходит и, дай бог, не произойдет. Впрочем, 0,6% от общего числа населения и почти 50 — это, как говорится, две большие разницы.