Вайра Вике-Фрейберга: «Противодействие ничего не даст»

Предрождественский разговор с президентом Латвии Вайрой ВИКЕ-ФРЕЙБЕРГОЙ проходил в ее украшенной к праздникам юрмальской резиденции. Даже на костюме главы государства красовалась изящная брошь в виде елочки. “Добрый день!” —
на русском языке обратилась к Телеграфу глава государства. “Labdien”, — приветствовал ее Телеграф.

Осторожный оптимизм

— После назначения нового посла России в Латвии, встречи главы МИДа Артиса Пабрикса с российским коллегой Сергеем Лавровым, заявления о готовности Москвы ратифицировать договор о границе появилась надежда на улучшение отношений между нашими странами. Это только знаки или можно говорить о реальных подвижках в этом направлении? Каковы, на ваш взгляд, ближайшие перспективы сотрудничества Латвии и России?
— Сейчас трудно сказать, изменится ли что-то на самом деле. Потому что весь тот период, что я нахожусь в должности президента, а это уже пять лет, мы время от времени слышали разговоры, что, мол, вот тот самый момент, когда могут улучшиться отношения с Россией. И мы все время с надеждой и радостью говорим, что готовы к диалогу, однако дело так и не продвинулось вперед. Латвия все время считала, что в каком-то формате нам необходимо начать переговоры, в частности через межправительственную комиссию. Однако все те долгие пять лет, что я являюсь президентом, мы слышали от России самые разные отговорки, почему комиссия не работает, почему не назначен ее председатель и почему, когда он назначен, то не готов к встрече. Делая прогнозы на будущее, я как психолог исхожу из прошлого опыта. И учитывая эти наблюдения, назвала бы свой оптимизм весьма осторожным. Я готова неустанно до окончания срока своих полномочий продолжать делать все, что от меня зависит, чтобы наши отношения улучшились. Однако есть две стороны, два партнера. Наши добрые намерения не изменились, мы готовы завтра, мы были готовы и вчера. И готовы сегодня.

За инвестициями надо следить

— Согласны ли вы с мнением премьер-министра Айгара Калвитиса, что необходимо более строго следить за приходящими в страну иностранными вложениями? И вообще, на ваш взгляд, есть ли у инвестиций национальность?
— Это очень интересный вопрос. В принципе, свободная рыночная экономика действительно не смотрит на цвет денег и их происхождение. Однако в последнее время становится понятно, что это своего рода иллюзия. Есть деньги, полученные от продажи наркотиков или оружия, которые разными способами отмываются. Для любой страны капитал такого происхождения не несет ничего хорошего, потому что контролируют этот капитал те же самые преступники. Во-вторых, международный терроризм оперирует довольно большими средствами — или незаконно заработанными, или пожертвованными очень богатыми источниками. В принципе, на мой взгляд, за капиталом надо следить. После атаки на США введены новые регулы для банковских счетов, и, видимо, они должны стать еще строже. Если сейчас в банк придет клиент с пятью чемоданами денег, вряд ли он сможет так спокойно положить деньги в банк. То же самое и с приобретением недвижимости. Страна не может игнорировать эти финансовые потоки и рассуждать, что деньги есть деньги и неважно, откуда они приходят. Другой аспект — политический. У каждой страны есть сферы экономики, которые имеют стратегическое значение. В этом контексте у России в руках очень сильные карты как у государства с огромными природными ресурсами в сфере энергетики. От российского природного газа и нефтепродуктов зависит не только Латвия, но и большая часть Европы. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. И если одна страна попадает в зависимость от поставок стратегических ресурсов другой, эта зависимость может стать оружием политической манипуляции. Это своего рода потеря политического суверенитета. Если по экономическим соображениям одно государство вынуждено без оговорок принимать условия другого, то нарушается нормальное равновесие. Так что, подытоживая, можно сказать: государства должны все-таки в какой-то степени следить за капиталом, который приходит в страну, и наблюдать за тем, в какие сферы он вкладывается.

Хуже пустой трубы ничего быть не может

— В этом аспекте как вы расцениваете возможность того, что государственную долю Вентспилсского нефтетерминала может приобрести российская компания?
— Это очень серьезный вопрос. Прежде всего государство должно получше разобраться, кому и что на самом деле принадлежит в предприятиях Ventspils nafta и Ventbunkers. Поскольку там в течение ряда лет сформировалась такая сложная структура владельцев, что голова кружится только глядя на эти схемы, кто кому материнская, кто кому дочерняя компания, где кому сколько принадлежит каких акций. И во всей этой каше, простите за выражение, определить, какие доли капитала принадлежат государству и за какие государство отвечает, очень трудно. Но перед тем, как с госдолями что-то делать дальше, этот вопрос нужно выяснить. Как я понимаю, неизвестно и кто стоит за крупным акционером — оффшорной компанией Yelverton Investment.
В случае Вентспилса нужно говорить о нескольких аспектах. Одни части этого комплекса более рентабельны, другие — в том числе и тот самый терминал, через который сейчас нефть не идет, — менее. В этой ситуации, по моему мнению, было бы хорошо, если бы в отношении терминала и трубопровода существовало какое-то соглашение между государством и потенциальным инвестором. Если покупатель готов предпринять действия, чтобы трубопровод не оставался пустым, для Латвии это экономически выгодно. Это налоги, рабочие места. Теоретически против инвестора из России возражений не должно быть. Тем более что сейчас труба пустая, и ничего хуже с ней случиться уже не может. Если сейчас, предположим, государственную долю купит либо российский капитал, либо вентспилсская группировка, либо некий анонимный владелец, который стоит за Yelverton Investment, и в результате у нас будет нефтетранзит через Латвию, для нас это в чисто экономическом плане выгодно. Если же это используется как повод для политического давления на Латвию, то это невыгодно. Но я говорю, что хуже уже быть не может, потому что труба стоит пустая и приносит убытки так и этак.

В московском саммите мы участвовать будем

— Балтийские президенты пока так и не дали ответа
на приглашение Владимира Путина посетить торжества по случаю 9 Мая в Москве. Что для вас станет определяющим фактором при принятии окончательного решения?
— Я хотела бы узнать больше о том, как будет проходить это мероприятие. От Люксембурга, который следующим станет президентствовать в ЕС, мы получили сообщение, что концептуально непосредственно празднование победы над фашизмом будет отделено от саммита Россия—ЕС, который пройдет в эти дни. Что касается саммита — нет проблем, как член ЕС мы будем в нем участвовать. Латвия полностью поддерживает конструктивные переговоры ЕС и России, которые проходили в течение президентства Нидерландов. Они, может быть, пока не привели к нужным нам результатам, но определенный прогресс достигнут. Люксембург обязался эти переговоры продолжать. Мы полностью готовы их поддержать и участвовать.
Что касается торжеств по случаю 9 Мая. Беда в том, что со стороны России появился документ, в котором 9 Мая трактуется как победа над фашизмом, но там, в частности, есть такая фраза: “Страны Балтии должны быть благодарны России за то, что Красная армия освободила их от фашизма”. Вот против этого момента у Латвии, Литвы и Эстонии есть возражения. Потому что мы не считаем, что 9 Мая принесло нам свободу. Оно принесло нашей стране потерю суверенитета и независимости. Латвия была стерта с карты мира, была уничтожена наша национальная символика. И мы были включены как составная часть в Советский Союз, а не как Польша, Венгрия или Словакия, которые все-таки сохранили свой флаг, национальную идентичность и свою государственность. Мы свою государственность потеряли. Это достаточно серьезный повод для того, чтобы мы не считали этот день праздничным и радостным. Хотя мы — я это говорю от всего сердца — можем только радоваться тому, что фашизм был разгромлен и что было остановлено убийство солдат, гражданских жителей, беспощадные расправы над евреями во время Холокоста. Но нам важно напомнить миру, что именно в случае трех Балтийских стран у 9 Мая есть двойное значение.

Кому выгодно играть на скорбной скрипке

— Массовые протесты против реформы образования, несомненно, усилили напряжение в обществе. Это наглядно показал и результат выборов в Европарламент. Не кажется ли вам, что латвийское общество радикализуется? И может ли это повлиять и на исход муниципальных выборов?
— Радикалы всегда очень стараются привлечь общество на свою сторону. С этим нам придется жить всегда. Да, радикалы есть среди нас, но их мало, обычно не более 1% жителей. Но, разумеется, они хотят увеличить свое влияние и делают все, чтобы найти единомышленников. И они будут делать это всегда, поверьте мне. Вопрос в том, насколько им это удается в конкретный исторический момент. Социологически это очень трудно измерить. Да, выборы — один из показателей, и мы увидим, что происходит. Время от времени у нас всплывают различные экстремистские политические партии, и, к счастью, за все последние 14 лет этим партиям не удалось получить поддержку избирателей. Как правило, половина жителей занимает центристскую позицию. Соответственно, 24% населения больше склоняется в строну правого экстремизма, и вторые 24% — левого. Фактически в рамках этих процентов и идет борьба.
Что в Латвии происходит сейчас? Весьма неблагоприятная тенденция — это то, что реформа образования была очень политизирована и стала знаменем борьбы для отдельных политических сил, которые с ее помощью хотят играть на национальных чувствах русскоязычных жителей и их эмоциях с целью получить для себя политическую поддержку. Политическое манипулирование на негативных чувствах всегда действует гораздо лучше. Тоталитарные режимы всегда в качестве основного механизма контроля применяют страх. Второй инструмент — это гнев, который можно направить в нужное русло. Например, Гитлер гнев немецкого народа после постыдного поражения в Первой мировой войне направил против евреев. Можно эффективно апеллировать — и это мы хорошо знаем еще со времен Ленина и Сталина — к чувству обиды народа. Мол, вас обидела политическая элита, цари, буржуи или капитал.
В данном случае — структуры независимой Латвии, которые отвечают за образование. Обида — это такая струна скорбной скрипки, на которой выгодно играть. Вас обижают, но вы сопротивляетесь. Однако и на правом крыле применяется похожая аргументация обиды. А люди эмоционально на это реагируют.
Государству есть что предложить
— Глядя на то, что сейчас происходит на политической арене, как меняются правительства и как они работают, у избирателя складывается впечатление, что политики приходят во власть исключительно ради собственных интересов, что политика в Латвии — это бизнес. Можно ли как-то этому противостоять?
— Противостоять этому можно с помощью определенных систем управления государством, которые могут работать в независимом режиме, кто бы ни пришел к власти и какая партия ни заняла бы доминирующее положение. Определенные основные функции государства, например экономические, должны осуществляться вне зависимости от политических процессов. Хотя некоторые экономические решения — к примеру, строить школу или спортзал — всегда остаются политическими. Это тоже надо понимать. Конечно, в идеале должно быть так, что политическая партия или блок вырабатывают свою экономическую программу, и тогда всем жителям ясно, что они буду делать и чего хотят достичь. Это было бы полностью легитимно. Но если происходит позиционирование, потому что кто-то хочет получить нелегитимную пользу для своей партии, это серьезно и необходимо искать механизмы, чтобы этого не происходило. Надо сказать, у меня как у президента есть возражения против того, что когда партии уже избраны в Сейм, политические перестановки происходят слишком часто. И рождаются подозрения: для чего это нужно? Почему нельзя просто работать и идти вперед?
— Вас как президента не беспокоит тот факт, что сотни тысяч жителей государства все еще находятся за рамками активной политической жизни?
— Я боюсь, что и среди тех, у кого в кармане латвийский паспорт, такое же число людей, которые никогда не ходят на выборы. Я с удовольствием ознакомилась бы с углубленным социологическим исследованием на тему менталитета этих людей.
Здесь мы имеем дело с пассивностью, когда люди не хотят себя утруждать. Политика их либо не интересует, либо они не понимают, что там происходит. Но если кто-то действительно хочет быть активным, то для него существует определенное условие — выучить латышский язык, и это не случайно. Только в этом случае человек может полноценно участвовать во всех сферах общественной жизни.
— Но дело ведь не только в том, что люди не идут на выборы. Неграждане создают своего рода психологическую оппозицию государству, чувствуют себя оторванными от страны…
— У меня складывается впечатление, что они чувствуют себя оторванными из-за политической агитации, которая постоянно напоминает им, как беспощадно с ними обошлись и как их обидели. Вместо того, чтобы рассказать про то, что жизнь может им предложить, и сказать, что их жизнь могла бы стать лучше. Так что нам тут нужно устраивать соревнование и доказать, что государству есть что предложить. А это противодействие ничего не даст. Против кого, с чем бороться? Вот в чем вопрос.
— Что бы вы пожелали читателям Телеграфа в канун праздников?
-Я желаю всем хорошего здоровья, это очень важно. Желаю нашей стране жить в согласии, как в семье. Желаю всем в течение следующего года в своей жизни продвинуться вперед в достижении своих личных целей.

Прежде всего государство должно получше разобраться, кому и что на самом деле принадлежит в предприятиях Ventspils nafta и Ventbunkers. Поскольку там в течение ряда лет сформировалась такая сложная структура владельцев, что голова кружится только глядя
на эти схемы, кто кому материнская, кто кому дочерняя компания, где кому сколько принадлежит каких акций.