Простой человек под колесом истории

“Очень современный спектакль, все как в жизни”. “Просто слабая пьеса”. “Слишком много жестокости”. “Слишком выбивается из традиций этого театра”. Примерно таков разброс зрительских мнений по поводу премьерного спектакля по пьесе Инги Абеле “Жасмин”, который Галина Полищук поставила на сцене Русской драмы. Это первый опыт обращения молодого режиссера к новейшей драматургии. Причем выбор пал на пьесу вполне “чернушную”, а от таких произведений зритель, кажется, давно устал.

Впечатление от спектакля действительно неоднозначное. Временами он поражает актерскими и режиссерскими находками, задевает за живое, временами заставляет скучать, порою — смеяться в самых пафосных местах, иногда раздражает избыточными децибелами. Словом, результат можно определить как частичную удачу. Или частичную неудачу. Как хотите.

Шекспировские страсти

Инга Абеле иронично обозначила жанр своей пьесы как “примитивная драма”. Видимо, подразумевая, что ничего не может быть примитивней жизни и проще любви. Молодая
деятельная Жасмина, единственная опора разорившейся семьи, пытается спасти описанный за долги мужа дом, боится потерять бабушку, любимого по привычке супруга Атиса и стабильную семью. Внезапно из Америки приезжает ее без вести пропавшая мать (успевшая поработать во время своих странствий даже шпагоглотательницей), причем вместе с молодым любовником-музыкантом Михаэлем. Жасмина так влюбляется в него, что готова на все…

Страсти бушуют шекспировские (если бы еще соответствующую глубину!). Мы видим смесь очень жесткого реализма, символизма и театра абсурда, выливающуюся то в фарс, то в трагикомедию. Но спектакль слишком перегружен не всегда значительными подробностями сюжета. А порой и весьма экзотичными персонажами, как, скажем, две “обезьяны”, символизирующие животный секс (их изображают полуобнаженные безгласные атлеты, которых держат на цепи).

От счастья до отчаянья

Сотрудничает Полищук с Русской драмой впервые, и не найдя в этой труппе актеров на роли мужа и возлюбленного главной героини, пригласила молодых латышских артистов — Андриса Булиса (Михаэл) из Национального театра и Каспара Звигулиса (Атис).
Трудно сказать, вполне ли оправданным оказалось такое внедрение. Все же манера игры “новичков” несколько иная. К тому же необходимость играть на неродном языке отвлекает неопытных артистов от непосредственной актерской задачи. Спектакль идет на русском (прекрасный перевод Роальда Добровенского), но действие пьесы разворачивается

в Латвии, в латышской семье. И если акцент Михаэла, всю жизнь прожившего за океаном, воспринимается вполне естественно, то произношение Атиса достоверности происходящему не прибавляет. Однако Звигулис все же проживает роль хватающегося за все неудачника, а Булис больше декларирует образ звезды-музыканта. Остальные персонажи наполнены жизнью, хотя хотелось бы поменьше открытых чувств на грани истерики. Марии Данилюк (Жасмина Эка) удаются переходы от нежности, cчacтья и восторга влюблeннocти — к нeнaвиcти и oтчaянию. Татьяна Лукашенкова (Лаура, мать Жасмины) играет тонко, достоверно, в ее героине просматривается судьба и характер, несмотря на все несуразицы написанной драматургом биографии. Людмила Голубева так трогательна и уютна и в то же время по-настоящему трагична в роли бабушки, что ее выходы зал воспринимает с бурным восторгом. Яна Сексте играет жиличку Лану, изломанную жизнью, истеричную, эгоистичную и отзывчивую одновременно…

Прошлое в настоящем и будущем

Галина Полищук говорит, что эта пьеса по настроению близка к Чехову или Есенину, с их болью по “уходящему милому, нежному”. В сценографии Иевы Каулини дан лишь намек на “Вишневый сад” — высаженные по периметру сцены зеленые деревца. Вполне современный интерьер условного дома, в котором происходит действие, выдержан в серовато-белых тонах, что в соединении с бурными страстями и событиями вызывает ассоциации с дурдомом. Но прошлое не ушло, оно живет в настоящем и проникает в будущее.

Над сценой — синеватый плоский монитор, используемый очень удачно. Нам демонстрируют знаменитые патриотические советские плакаты времен Сталина, но с современными рекламными слоганами вроде “С нашим кредитом жить легче!”, “Выбepи дoм!”, “Выбepи peлигию!” и т.д. На этом фоне проходят самые драматичные моменты спектакля, когда судебные исполнители описывают и выносят имyщecтвo ceмьи, нe cyмeвшeй вoвpeмя вepнyть бaнкoвcкий кpeдит. Здесь довольно удачная попытка придать исторически-социальную и психологическую глубину действу: “простой человек” всегда оказывается под колесом истории, которое направляют вожди, всегда оказывается в чем-то виноват перед государством. Так что женщинам во все времена приходится отвечать кому-то, где их мужчины, раньше разыскиваемые как “враги народа” или инакомыслящие, теперь — как банкроты и должники.

О пессимизме и оптимизме

О чем спектакль? Об одиночестве, о неосуществимости любви, о жестокости и эгоизме человеческом, который не дает возможности быть счастливыми? Каждый, наверное, увидит здесь свой смысл — если сумеет вообще к каким-то выводам прийти. (Некоторые, запутавшись, покидают зал.) Мария Данилюк, героиню которой возлюбленный все же бросает, полагает, что финал не так уж пессимистичен. На ее долю выпало большое испытание, но она обязательно найдет себя в итоге, а это — самое главное. Что же, может быть и так.

Видеозапись происходящего на сцене транслируется на экран: крупные планы глаз, ртов, поз… Современность врывается в спектакль новыми технологиями, бешеными ритмами, взломанными устоями человеческих взаимоотношений. Один из ее знаков — миниатюрные актерские микрофончики. То есть о живом звуке и той культуре сценической речи, при которой актера без всяких приспособлений должно быть слышно и в самом последнем ряду, уже не говорим. В результате в зале слышен и шепот, но крик — оглушает.

А когда речь дается под ритмически-музыкальное “бумс-бумс”, понимаешь отдельные слова, но общий смысл можно лишь угадать.