Неформатный Максим Леонидов

Совсем недавно 42-летний Максим Леонидов впервые стал отцом: 11 октября его 24-летняя жена, актриса театра Ленсовета Александра Камчатова, родила дочь Марию. Но он все же рискнул оторваться от семьи, чтобы вместе со своими друзьями Андреем Ургантом и Алексеем Кортневым отправиться на гастроли в Ригу с комедийным музыкальным спектаклем “Подходцев и двое других” по произведениям Аркадия Аверченко.

Кстати, Максим присутствовал при родах своей дочери. “Ощущения непередаваемые, — говорит он. — Поначалу я побаивался брать Машу на руки, но теперь уже помогаю при купании, пеленании”.

И каждый раз — паника

— Максим, есть ли у вас какие-то еще театральные планы?
— Есть идеи, связанные с замечательной литературой, хочется верить, что они будут реализованы на сцене. И мне даже не очень важно, буду я в этом случае продюсером, режиссером или актером. Для меня не главное блистать на сцене, мне интересно говорить по существу, а такие шансы выпадают редко. Безусловно, не буду заниматься театральной антрепризой, в том смысле, чтобы выбрать из 100 французских водевилей, какой посмешнее, и сыграть его. Жалко тратить на это время.
— Чья была идея спектакля “Подходцев и двое других”?
— Идея режиссера, но спектакль, конечно, не режиссерский, а актерский, он был рожден студийно, в импровизациях, общими усилиями. К тому же мы с Алексеем Кортневым и Андреем Ургантом стали авторами музыки и текстов песен.
— А как соотносятся в вашем творчестве театр и музыка в последние годы?
— Мне интересней сегодня заниматься театром, честно говоря, чем… Не могу сказать, чем музыкой вообще, потому что я никогда не писал песен “на потребу”. Все, что я написал, абсолютно искренне. Но времена меняются. Приходят молодые, их раскручивают. Есть, как вы знаете, целые “фабрики” по производству звезд… Но я каждый год выпускаю по альбому и перестал, к счастью, думать о том, будут крутить их по телевидению и радио или нет. Было время, когда я очень злился, обижался, что мои новые песни не звучат в эфире! Сейчас понял, что есть всевозможные форматы, а это бизнес и никакого отношения к искусству не имеет. Я продолжаю писать, и люди, которые следят за моим творчеством, об этом знают. Каждый раз после выхода альбома у меня ощущение, что больше никогда ничего не напишу. И паника по этому поводу. Но проходит год-полтора, и жизнь снова что-то надиктовывает. А театр — это что-то совсем другое. Я очень давно театром не занимался и с некоторой опаской взялся за дело снова. Но мне это доставило большое удовольствие.

Кто в эфире — тот и мессия

— Кстати, о “телефабриках”. Как вы к ним относитесь?
— Это бизнес в чистом виде. Люди совершенно откровенно делают деньги. Знаете, кто в эфире — тот и мессия. Берут очень молодых ребят… Не хочу сказать, что они бездарные, они милые и умеют петь. Но абсолютно лишены самостоятельности, с ними можно делать все, что угодно. А в молодости, знаете, тщеславие — один из любимых грехов. Молодому человеку хочется быть знаменитым. И его делают знаменитым на какое-то время. Потом этот “продукт” начинают продавать. Сам “продукт” получает копейки, а продюсеры — огромные деньги.
— А когда вы создавали свой “Секрет”, чего было больше — жажды самовыражения или желания стать знаменитым?
— Конечно, когда я был молодым, тщеславие играло огромную роль. Нет, скорее честолюбие. Тщеславие все-таки связано с тем, что поднимает тебя в глазах других, независимо от твоих собственных качеств. А честолюбие — абсолютно нормальное и необходимое качество для молодого человека. И мы хотели быть популярной группой, хорошей группой, для этого тяжело и много работали. И ни от кого не зависели. У нас был директор, но никогда не было продюсера. Нам никто не диктовал, что и как мы должны делать. Вот в чем разница.
— Вы уехали на шесть лет в Израиль, где работали “по специальности”, но вернулись. Почему вы отправились туда и почему не остались?
— Я предполагал, что вернусь. Но мне было просто необходимо уехать. Хотя бы потому, что я наполовину еврей, наполовину русский. И мне с русской своей половиной жилось всегда просто в России. Я знаю русскую культуру, литературу, знаю историю. Но вторая моя половина была мною абсолютно не изведана, не востребована, и в какой-то момент ужасно захотелось понять, что это такое. Я говорю теперь на иврите, который освоил в Израиле. Я знаю эту страну, этот народ, и мне это ужасно приятно и интересно.

И нам хватило

— К какому жанру вы причисляете свое нынешнее музыкальное творчество?
— В Европе это называется шансон. Честно говоря, не люблю деления на жанры. Я даже не понимаю, где заканчивается поп- и начинается рок-музыка. Мне кажется, что есть искреннее и настоящее, а есть фальшивое и формальное. Я пытаюсь относить себя все-таки к первой из этих категорий.
— Несколько лет назад вы создали новую группу Hippoband…
— Мы выступаем и записываемся очень много. Исполняем в основном мои вещи. Но музыку к нескольким песням написал наш замечательный аранжировщик и гитарист Володя Густов.
— Исполняет ли написанные вами песни кто-то еще?
— Есть считаные примеры. В интерпретации финской группы я слышал “Девочку-видение”, на финском языке — очень смешно. Двое-трое израильтян поют. Но я не тот композитор, который пишет для кого-то, я пишу для себя.
— Поддерживаете ли вы отношения с вашими товарищами по “Секрету”?
— Мы общаемся, встречаемся время от времени. Нас иногда даже зовут на определенные телепроекты, какую-нибудь песню спеть. На 20-летие группы мы сделали ряд ностальгических концертов в Москве, Петербурге и Киеве. И нам хватило. Абсолютно.
— Вы продолжаете работать телеведущим?
— Нет. И не потому, что не люблю телевидение. Хотя к нему у меня, как у любого нормального человека, есть большой счет на данный момент. Просто интересных проектов мне не предлагают. Регулярно звонят с каких-нибудь каналов и приглашают быть ведущим каких-нибудь передач типа “Пан или пропал”. Честно говоря, мне жалко на все это тратить время. Тем более что и жить предпочитаю в родном Питере.