«Переговоры о продаже Ventspils nafta ведутся»

В офисе холдинга LS&F тихо и уютно. Из окон открывается живописный вид на крыши и шпили Старой Риги — хоть рисуй. Интерьеры офиса тоже соответствуют высоким художественным требованиям: антикварная мебель, картины старых латышских мастеров, старинные фолианты. Все это располагает к неторопливому и размеренному образу жизни. И только компьютер с видеоизображением жизни порта в реальном времени свидетельствует о том, что его хозяин живет в другом ритме.

Когда амбиции перевешивают здравый смысл

— Господин Степанов, правда ли, что в монолитной некогда команде вентспилсских предпринимателей, связанных с транзитным бизнесом, произошел раскол? В прессе даже промелькнула информация, что вы отозвали у Айвара Лембергса некую доверенность. Так ли это? Если да, то о какой доверенности идет речь? На управление акциями вентспилсских предприятий?
— Это не так! У него в управлении не было никаких акций вентспилсских предприятий. Просто есть общественная организация, которая называется Ventspils Attistїbas a‡entћra. Это координирующая структура, и мэр Вентспилса Айвар Лембергс — ее председатель. Поскольку я один из участников этого консультативного совета, но три года уже не живу в Вентспилсе, то я передал ему доверенность — чтобы не ездить. Наездился уже.
До поры до времени все шло своим чередом, но сейчас ситуация в этой структуре зашла в тупик, потому что она, в принципе, анахронизм. Это какие-то посиделки вроде партхозактива, которые неэффективны в наше время, при рыночной экономике.
А значит, надо подбирать грамотных менеджеров, делегировать им полномочия, доверять им, а не сидеть и писать протоколы, как это происходило.
Словом я пришел к мысли, что не должен способствовать и поощрять неэффективность этой структуры. И отозвал свою доверенность, стал участвовать в ее деятельности лично, и мне кажется, что работа оживилась. Я оставил посты председателя в акционерных общества Kќlija parks, Ventspils Tirdzniecїbas ostа и прочих. Сегодня у меня голова свободна, нет горы бумаг, как это было раньше. И я знаю, что на каждом месте есть человек с определенной квалификацией, который отвечает за свое дело, но который имеет и пряник. Это приносит успех.
— То есть человек не спрут, который может успеть все…
— Вот это как раз заблуждение многих влиятельных людей. И как результат — такой печальный итог этой деятельности.
— Можно ли ваши действия назвать отказом в доверии гоподину Лембергсу?
— Я бы не спешил давать оценки, может быть, это преждевременно. Время рассудит. Но та ситуация, в которой мы находимся, весьма критическая, и надо принимать какие-то решения, которые позволили бы выйти из этого кризиса. Нефтяная труба стоит, нефтепродуктовая — работает, но может остановиться тоже, потому что амбиции берут верх над здравым смыслом.
“Мы шли по ложному пути”
— И все-таки вернемся к первому нашему вопросу: что-то не ладно в вентспилсском королевстве?
— Ситуация, к сожалению, такова, какова она есть. В принципе, мы зашли в тупик в вопросах развития транзитного бизнеса. И в результате нефть не течет по трубе, нет других грузов, нет каких-то льготных тарифов. А дальше мы переходим в плоскость политики. Все ли мы сделали, чтобы отношения между Латвией и Россией улучшались, а между Латвией и Белоруссией не ухудшались? Разве все сделано? Нет, конечно.
— Похоже, что наоборот…
— Скорее всего! Так или иначе, но мы приходим к выводу, что, к сожалению, наша позиция в этом вопросе, наверное, была недальновидной.
— Вы имеете в виду позицию вентспилсских предприятий?
— Да. Вентспилсских предприятий, вентспилсских бизнесменов, всего латвийского бизнес-сообщества. Сначала мы себя успокаивали, что нам хватит. Потом мы стали себя успокаивать тем, что, наверное, другого выхода не было, что с Россией договориться невозможно. Но сейчас ясно, что это не так. То есть мы пошли по ложному пути.
— Надо было идти на компромиссы, на переговоры?
— Надо было искать выход из положения. Сейчас стало ясно, что такой выход есть. Причиной последнего конфликта стал взгляд на стратегию. Есть одно видение: надо сохранить контроль над транзитом в Латвии за латвийским бизнес-сообществом.
И есть другой подход: хватит, ребята, наигрались, надо сказать “спасибо”, но есть еще другие какие-то цели и задачи. Есть рабочие, которые должны трудиться и получать зарплату, платить налоги. Есть государство, которое за счет этого должно жить. Почему вы должны думать только о своих интересах?
— Тем более что эти интересы уже перестают работать…
— В том-то и дело! И вот сейчас, когда посмотрели на это прагматично, стали себя критиковать — пришли к выводу, что да, есть другое решение. Грубо говоря, Ventspils nafta можно продать.
— Не поздно ли?
— Думаю, что нет.
— А вы сами можете сейчас выйти на покупателя?
— Да, уже вышли. Уже подали им бизнес-предложение.
— И правительство стоит в стороне?
— Я думаю, что правительство в стороне вообще не должно оставаться, никогда и нигде. Но сейчас это вопрос отношений бизнес-структур. И с одной и с другой стороны.

Вода дорожку найдет

— Можно ли говорить, что главным препятствием, не позволявшим проводить более гибкую политику, был Айвар Лембергс?
— Точно так.
— И Лембергса убедили?
— Я думаю, что на эту тему не стоит рассуждать. Потому что, если бы он был владельцем Ventspils nafta, то смысла говорить на эту тему не было бы. А поскольку он таковым не является, то большинство акционеров просто принимают решение — и все. Такое решение есть. Большинство приняло решение, что нужно идти на компромисс, который заключается в том, что нужно продать контрольный пакет акций стратегическому инвестору.
— На тех условиях, которые предлагались прежде?
— Я не знаю, что было прежде. До этого было много переговоров, которые ни к чему привести не могли, потому что тот, кто их вел, не ставил перед собой цели довести их до конца. Это были переговоры ради переговоров. И в этом причина конфликта. Явно никто этого не высказывал, но по сути это было так. Мы разобрались в этом, и слава богу, что пока еще есть шанс все поправить.
— То есть вы считаете, что у латвийского транзита есть будущее?
— Обязательно!
— Но пока вы все дремали, ждали, ссорились, Россия успела предпринять конкретные шаги…
— Да, об этом тоже можно говорить, но это тема отдельного разговора.
— Однако, учитывая те прибыли, которые Россия получает сейчас от продажи нефти, у нее есть запас времени…
— Да. Но у государства есть свои приоритеты, а у российского бизнеса — свои, и их надо разделять.
— А разве там не все выстроились под государственную вертикаль?
— Может быть, как раз и нет. Российский бизнес намерен сюда инвестировать.
— И вы чувствуете эту тенденцию?
— Да. Вода всегда находит какую-то дорожку. Я думаю, что перспективы у нас есть, наши плюсы — выгодное географическое положение, опыт предыдущих десятилетий. А то, что было сейчас, — наносное. Мы искусственно, к сожалению, загнали ситуацию в тупик.
— Вы сейчас активно работаете и с Рижским портом?
— Да…
— А это патриотично с вашей стороны?
— А что такое патриотизм в нашем случае? По отношению к Латвии я патриотичен. А по отношению к Вентспилсу…
В Вентспилс приходят инвестиции, которые я в последнее время смог привести туда. Это проект зернового элеватора, пришедший из Казахстана. Там есть и второй проект — соковый терминал. И будет третий — угольный. Какие еще есть подобные примеры? Их нет! И дело вовсе не в моих личных амбициях… Значит, если это можно будет реализовать, то все будет реализовано там. А если появится целесообразность и возможность инвестировать, скажем, в Белоруссию или в Украину, то почему бы и нет? Это же не мы придумали, что капитал не
имеет национальности.

Транзит не должен упираться в горлышко бутылки

— Капитал национальности не имеет, а вот политики — имеют. Как по-вашему, они сильно мешают бизнесу?
— Увы, наши политики, наверное, все-таки не до конца понимают свою роль. До сих пор их устремления были направлены на то, чтобы разобраться с приватизацией. А сейчас, когда она уже практически закончена, говорят, мол, давайте теперь разберемся с еврофондами. Но над идеей созидания, по-моему, в государстве никто не работает. Во всяком случае последнее правительство показало себя очень неэффективным. Будем надеяться, что новое будет лучше. Но то, что они пытаются отсечь левое крыло, мне кажется глупым. Как и то, что часть населения вообще не участвует активно в общественной жизни. Это приводит к деградации государства и его политики. Мы, конечно, живем сами по себе, но для интеграции общества, для развития государства это ущерб.
— Кстати, об ущербе… Недавно глава нашего МИДа Артис Пабрикс сделал несколько заявлений по поводу Белоруссии, которые явно негативно отразились на бизнесе с этой страной. Как вы это оцениваете?
— Я обсуждал эту тему с однопартийцами того же Пабрикса. Думаю, мне удалось убедить их, что так делать нельзя, потому что это вредит интересам латвийского государства, латвийского народа, латвийского бизнеса.
— Судя по всему, эти замечания учли. По отношению к Казахстану накануне визита туда президента Латвии таких официальных выпадов уже не было…
— Ну, это было бы уже слишком. Потому что основной темой разговора Вайры Вике-Фрейберги и Нурсултана Назарбаева были инвестиции Казахстана в Латвию.
— Но транзитный путь между Казахстаном и Латвией неизбежно будет проходить через Россию. Значит, возможны проблемы?
— К сожалению, это должны учитывать сегодня все участники международной торговли. Россия пытается всех строить по своим правилам. Но я думаю, что сейчас, когда будут вестись переговоры о ее вступлении во Всемирную торговую организацию, эта проблема все-таки найдет свое решение. Нашли же они какие-то компромиссы в Китае — был хороший бизнес-проект нефтепровода в Китай, но все-таки нашли компромисс, и он будет работать не только на Китай, но и на Японию, учитывая мировые интересы.
И здесь тоже должен сработать интерес. Ибо по всему видно, что среднеазиатские государства и Казахстан найдут выход к морю и не через Россию. Есть Каспий, во-первых. Хорошо, это ограниченный мировой рынок. Но есть и тот самый южный “шелковый путь”, который сейчас успешно реализуется. Нефть, которая добывается сегодня в Казахстане, идет через Актау в Баку, потом в Батуми или в какой-то другой порт. И все эти перегрузки все равно эффективнее, чем грузить по России. Но, согласитесь, это же глупо! Поэтому есть другие инициативы. Сегодня ведутся переговоры с губернатором Приморского края Сергеем Дарькиным, он заинтересован в выходе на Балтику. Потому что транзит нельзя развить, если он будет входить в горлышко бутылки в Петербурге.
— Правда ли, что в Латвию с официальным визитом приедет президент Казахстана?
— Я думаю, что такой визит может быть тогда, когда сдадут в эксплуатацию элеватор.
— А когда это случится?
— Летом будущего года.

Бизнес на паритетных началах

— Кроме элеватора и продажи Ventspils nafta, в чем еще на сегодня заключаются ваши бизнес-интересы?
— Мои лично?
— Да, ваши.
— В Латвийском пароходстве.
— Вы там акционер?
— Я владелец большого пакета акций компании Ventbunkers — у меня 14%. Исходя из этого, я являюсь акционером Latvijas Naftas tranzїts, отсюда — и акционером Ventspils nafta, а далее — акционером Латвийского пароходства. Это опосредованное участие. А я хотел бы это сделать напрямую.
— А кроме того?
— По-прежнему тружусь на ниве продвижения калия. В Вентспилсе строится соковый терминал вместе с нашими московскими партнерами, в чем заинтересована большая группа Вимм-Билль-Данн. Соки, которые расфасовываются или подготавливаются в России, доставляются сегодня из Западной Европы. А в Западную Европу — через океан из Латинской Америки и США. И сейчас мы нашли вариант, как приблизить доставку сюда, на восточное побережье Балтики. Тогда останется только довезти это до Москвы.
— А что такое соковый терминал, это порошки?
— Нет, это жидкости. Сок охлаждается и перевозится в специальных танкерах для жидких продуктов.
— Вы еще говорили об угольном терминале. Уголь сейчас становится рентабельным?
— Да, в силу двух причин: во-первых, высокая цена на нефть, во-вторых, экологические требования в Западной Европе. В Германии и Великобритании переход на выработку электроэнергии с помощью угля — более экологический метод. Ну и потом, запасы угля просто безграничны.
— В Вентспилсе уголь будет дробиться…
— Будет осуществляться вся подготовка. Для начала его нужно выгрузить. Поскольку в России полгода — зима, значит, здесь его нужно разморозить, потом вагон опрокидывается, а дальше — сортировка угля и дробление.
— Это целое производство?
— Да, так создается уже добавочная стоимость.
— И это дорогостоящие инвестиции?
— Там инвестиции вместе с управлением Свободного порта составляют около
40 миллионов.
— В этом проекте участвует российский бизнес?
— Да. Другого варианта просто нет. Мы с казахами сделали 50 на 50, так и здесь — с российскими шахтерами, в лучшем случае, можно договориться 50 на 50. С нефтяниками так уже не получается, потому что нефть — это стратегия.
Крупнейшая в Латвии
— Расскажите о вашей компании LS&F, о ней мало что известно.
— Это холдинговая компания Latvian Shipping & Forwarding. Я пришел к выводу, что у меня еще есть силы, желание и возможности, чтобы сделать что-то полезное не только для себя, но и для будущих поколений. То есть подобрать под один холдинг те активы, которые мне будут доступны в судоходстве (отсюда — shipping) и в том бизнесе, которым я все последнее время занимался — в перемещении (forwarding) грузов по территории с их дальнейшей перегрузкой, перевалкой и т.п. Сейчас одна из ключевых компаний — LSF Trans — экспедирует около 10 миллионов тонн в год. Это крупнейшая компания в Латвии.
— Это и Рижский порт, и Вентспилсский?
— Не имеет значения, для меня так вопрос не стоит. Есть около четырех с половиной миллиона тонн удобрений, включая три с лишним миллиона из Белоруссии и больше полутора миллионов тонн из России. Есть уголь, руда, будет зерно. Дальше есть компания, которая занимается недвижимостью, — EHD, бухгалтерская — Finako, компания, которая занимается обслуживанием информационных систем, — I-Link. Очевидно, холдинг будет участвовать в тех инвестициях, о которых я говорил, — это угольный комплекс, соковый терминал.
— Судя по результатам деятельности компании LS&F, она развивается очень успешно. Прибыли там хорошие — сейчас около трех миллионов латов, особенно на фоне Вентспилсского торгового порта, который понес очень большие убытки…
— Вентспилсский торговый порт понес убытки по причине того, что произошла переоценка активов. Это не убытки от оперативной деятельности. Но порт как таковой сегодня функционирует только в сфере перегрузки угля. В той части порта, где раньше перегружали металл, сегодня ведется строительство зернового элеватора. В другой части, где была перегрузка хлопка, идет строительство сокового терминала. В принципе, когда будет создан еще и угольный комплекс, тогда, грубо говоря, от торгового порта ничего не останется. А цель такая и была поставлена — создать отдельные специализированные компании со своими бизнес-интересами, со своими владельцами. Поэтому я с легкой душой ушел с поста председателя Совета директоров Вентспилсского торгового порта, потому что мне там больше делать было нечего.