Привет Малевичу или Радикальная Барбара

В Rigas galerija можно увидеть экспозицию Барбары ГАЙЛЕ “Открытия”. Над этими 20 объединенными общей идеей полотнами художница работала в Париже последние два года. На вернисаже присутствовали министр культуры Хелена Демакова, известные художники и дpyгиe пpeдcтaвитeли рижского бoмoндa. Ho ажиотаж связан не только с тем, что выставляется латышская парижанка — Барбара обратила на себя внимание еще до переезда в Париж, и знатокам ее творчества интересно, что нового она создала за последние годы.

Любителям фигуративного искусства — пейзажей, портретов, натюрмортов — делать на этой выставке нечего. Профессор Академии художеств Эдуард Клявиньш называет живопись Гайле радикальным абстрактным минимализмом. Ее путь — поиски свободы от фигуративного искусства, хотя, казалось бы, все на этом пути уже давно найдено и открыто классиками-беспредметниками, от Казимира Малевича с его “Черным квадратом” до Марка Ротко. Можно привести и длинный список местных знаменитостей. Для Барбары не имеют значение сюжеты и формы, хотя работам своим она все же дает названия, порой конкретные, порой весьма отвлеченные (“Опера”, “Блестящая фонетика”, “Настоящая драгоценность”, “Инвазия”). Ее полотна — это тем или иным способом нанесенная краска, накладывающиеся друг на друга оттенки цвета, повторяющиеся штрихи, мазки или круги. Причем важна конфронтация матового и глянцевого, прозрачного, как бы светящегося, и пастозного, рельефного и абсолютно гладкого. Ecли дoлгo cмотреть на картины, мoжнo впасть в медитацию, вcпoмнить peaльныe чyвcтвa и oщyщeния. Увы, за порогом галереи все это тут же стирается и забывается.

Сердечность по-парижски

— Барбара, как вы стали парижанкой?
— Все из-за любви. Мой муж, психиатр и психоаналитик по специальности, уже лет 11 живет и работает в Париже, и я отправилась к нему. Там пять лет назад родился наш Янис-Марк. Но мы — граждане Латвии и часто бываем здесь. Время покажет, где придется жить дальше, все зависит от работы мужа. Сейчас снимаем жилье, но не на Монмартре, который уже утратил былую славу улицы художников, а в прекрасном 11-м районе, около Бастилии. Одна из комнат отдана мне для работы, мастерской у меня нет. Участвую в выставках регулярно, и конкуренция в Париже большая, там живут и работают художники со всего света, в том числе из стран Балтии, из России. Расслабляться не приходится.
— С кем вы общаетесь?
— С людьми из Риги, из Петербурга, которых много в Париже. Говорят, что очень трудно подружиться с коренными французами, но думаю, это не так. У мужа там много коллег и друзей, с которыми у нас очень сердечные отношения. Я полюбила Францию и французов с их природным шармом и легкостью, умением радоваться жизни, каждому солнечному дню. Как они друг друга приветствуют в любом маленьком магазинчике, как улыбаются! Эта сердечность не является только формой. Если люди живут в одном районе, все они считают друг друга своими.

Фольга от кефирной бутылки

— Как иностранец внедряется в жизнь парижского художественного рынка?
— Конечно, можно предлагать свои работы каким-то менеджерам, но я этого не делаю. Художественная жизнь, возможности выбора во Франции крайне разнообразны. Это и классическое реалистическое искусство, и очень условное, и откровенный кич. Вкусы разные, и много путей и вариантов, как и где можно выставиться. Я регулярно принимаю участие в больших художественных салонах, один из них — знаменитый Realites Nouvelles, специализирующийся на абстракционизме.
— Вы идете против течения, ведь сейчас во всем мире в моду вновь вошла фигуративная живопись, а у вас сплошная беспредметность…
— В академии я много и с увлечением рисовала чисто реалистические вещи, по рисунку у меня были высокие оценки. Но потом интерес к этому ушел, я решила, что хватит “фигур”. Мне кажется,фигуральная композиция, картина — это готовый рассказ, и у смотрящего не остается места для собственных мыслей, ощущений и идей. А я предлагаю зрителю размышлять, самому находить какие-то ассоциации. Когда картина темная, как ночной кошмар, хрупкая, как яичная скорлупа, или светится, как жемчужина… Мне кажется, это гораздо интересней и гораздо труднее, нежели нарисовать, скажем, десять стоящих людей. Для художника передать ощущение, эмоции — это так же сложно, как, допустим, скрипачу-виртуозу сыграть на двух струнах.
— Как бы вы определили идею вашей рижской выставки?
— Она идет от впечатлений детства, когда человек все открывает для себя впервые. От тех пустяков, которыми вечно набиты карманы ребенка — фантики, камешки, каштаны… А у меня, скажeм, цeлaя гaммa эмoций cвязaнa с крышечкой из фольги от кефирной бутылки. И в своих работах я стремлюсь передать эти эмоционально-тактильные ощущения от разных материалов. А у каждого зрителя они рождают свои ассоциации, свои истории.