Понятно, что, по формату мероприятия, удостоиться приза Премии — «Чайки» — можно было лишь за конкретное достижение года минувшего. Оно — без комментариев: Виктор Ловчиновский спас жизнь раненому полицейскому, проведя за операционным столом более 5 часов. Но понятно и другое — слово «достижение» в данном случае исчисляется сотнями спасенных человеческих жизней.
К слову сказать, члены жюри (уже можно приоткрыть эту завесу) выбрали кандидатуру Виктора Ловчиновского единогласно.
И после торжественной церемонии награждения «Наша Газета» встретилась с Человеком года.
— Виктор, когда объявили победителя номинации «Служба спасения», и Вас там не оказалось, что испытали, если не секрет?
— Я человек тренированный — в прошлом году меня уже номинировали.(Смеется.) Поэтому в этот раз воспринял происходящее абсолютно спокойно.
— И не расстроились?
— Нисколько. Как сказал один умный человек, выигрывать может каждый — это легко. Проигрывать сложно.
— И когда, наконец, объявили «Персону 2006 года»…
— Скажу честно, не ожидал и морально к этому готов не был. Ведь что такое медицина? Ее любят ругать, она никогда не была и не будет в фаворе — нигде: ни в Европе, ни в Соединенных Штатах Америки. Да я никогда и не стремился быть самым популярным, всем нравиться — стараюсь оставаться самим собой.
— Ну неужели стать Человеком года неприятно?
— Конечно, приятно, но целенаправленно перед собой такой задачи я не ставил.
— Горожане номинировали Вас за спасение жизни полицейского, когда Вы буквально с того света вытащили молодого мужчину …
— Операция, действительно, из разряда очень тяжелых. У парня было комбинированное ранение легкого, сердца, диафрагмы, селезенки, желудка — в общем, пуля прошла насквозь все-все органы, которые находились на ее пути. Соответственно, все началось с самого главного — с сердца, а потом пришлось сделать дополнительные разрезы (причем большие), удалить селезенку, ушить желудок, диафрагму, легкое и так далее и так далее. То есть операция была объективно сложной и трудоемкой — слава Богу, что человек поправился и выжил. Пулевое ранение вообще очень неприятная штука — гораздо более неприятная, чем ножевое.
— И часто Вам привозят людей с огнестрелами?
— К счастью, крайне редко, а вот ножевые ранения стали чуть ли не обыденностью. Судя по годовому отчету за прошлый год — среди регионов мы в этом смысле лидируем.
— Сколько лет Вы уже работаете в этой больнице?
— Больше двадцати.
— И какая операция запомнилась больше всего?
— Самая запоминающаяся всегда та, которую делал недавно. Я оперировал пожилого человека, у него была раковая опухоль, поразившая желудок, поперечную кишку и целый ряд других органов. Мы — задействована была, естественно, целая команда — сделали очень объемную операцию (она длилась около шести часов), и на уровне подсознания было ощущение, что все прошло здорово. А утром я пришел на работу и узнал, что этот больной… умер. Умер от тромбоэмболии легочной артерии, которая у онкологических больных встречается очень часто — это типичное осложнение. Мы были так расстроены — не передать: жалко и проделанной работы, и, самое главное, больного. Оказалось, что все было зря…
— Став хирургом, Вы воплотили детскую мечту?
— (Смеется.) Нормальный человек не может хотеть в детстве стать хирургом — это патология.
— Был период в Вашей жизни, когда Вы сменили ориентиры — начали заниматься бизнесом. Почему?
— Да, я оставил медицину. Причем сделал это осознанно, сознательно. Почему? Появилось ощущение, что у меня не происходит никакого движения вперед.
— И сколько лет отработали, прежде чем оно появилось?
— Лет десять. Это нормальный период времени, когда, с одной стороны, человек вроде бы многое умеет, а, с другой — у него возникает ощущение невостребованности. И я ушел в парамедицину — занимался медикаментами, но в то же время продолжал принимал как хирург. Правда, эта практика была неинтенсивной.
— И что заставило Вас вернуться в больницу?
— Переосмыслил очень многие вещи в своей жизни и понял, что я — профессионал, и профессионал именно в этой области. Таких бизнесменов, как я — много, а таких хирургов, может быть, не очень. И когда, наконец, вернулся в медицину, понял еще одну вещь — стоило пройти этот путь. Бизнес мне дал многое — в плане мышления, кругозора, оценки того, что я делаю. У человека ведь ничто не бывает напрасным. Жизнь дает ему возможность получать уроки. Но есть люди, которые умеют их получать и анализировать, и есть те, которые просто живут, ни о чем не задумываясь. Мне кажется, что первый вариант лучше.
— В хоккей играть продолжаете или сменили его на другой вид спорта?
— В своей жизни я перепробовал разные виды спорта, в том числе и хоккей, но в настоящее время занимаюсь только хирургией. Как я формулирую для себя — это хороший вид спорта. По напряжению и по многим другим параметрам ему трудно найти аналогию.
— Как настраиваетесь на операцию?
— Никак — я всегда готов. Обычно я это делаю после тяжелой операции — благодарю Господа Бога.
— Один раз мне довелось присутствовать на операции. Играла веселая музыка, при этом один хирург рассказывал другому, как он погулял в Питере… Неприятно как-то… Все время не пропадало ощущение — а вдруг он настолько предастся приятным воспоминаниям…
— Я считаю, что во время операции возможно все. Главное, чтоб это все было направлено на хороший результат. И если музыка или разговоры помогают хирургу чувствовать себя уверенно, — почему бы и нет? Прекрасно!
— А что помогает Вам?
— Душевное равновесие, которое бывает крайне редко.
— И как его восстанавливаете?
— Каким-то образом восстанавливаюсь. Пока. (Смеется.) Кофе помогает.
— «Гуляют» разговоры, что не за горами то время, когда наши специалисты уедут работать в те государства, где их работу будут ценить адекватно — в материальном смысле…
— С точки зрения здравого смысла, это кажется правильным и логичным, но в жизни не все так просто и однозначно. Зарплата — это не единственный показатель, есть множество других нюансов. Да, врачи в Латвии получают значительно меньше, чем в Эстонии и Литве — не говоря уже о Европе. И по этой причине, а также из-за нехватки врачей никто не работает на одну ставку. Обычная практика хирурга больницы — это 24 часа непрерывного труда, а утром со «свежими» силами он начинает новый рабочий день. И так — каждую неделю. Так что тут разные желания могут возникнуть.
— Вас «выдергивают» из дома, наверное, в любое время суток?
— Любого нормального специалиста могут выдернуть. Вопрос только в том — на что и зачем. Но я — сторонник «невыдергивания». Если ты хирург, если у тебя есть диплом — ты обязан уметь все. Если не умеешь — твои проблемы, учись. Если не учишься — пусть тебе задают вопросы… Неправильно, когда все зависит от одного человека — каждый должен нести ответственность сообразно тому, чему научился. Когда мне звонят, я всегда спрашиваю: «Зачем?» И если я вижу, что ситуация на самом деле тупиковая, если стоит вопрос между жизнью и смертью, только в этом случае я обязательно приеду.
— Чем будет заниматься Ваш сын?
— Не медициной — однозначно. Мы с ним договорились. (Улыбается.)
— Где он учится?
— Он уже взрослый, самостоятельный человек, ему 24 года и он пытается стать не доктором — получает финансовое образование в Австралии, в Сиднейском университете. Когда еще поездить по миру, когда расширять свой кругозор, если не в таком возрасте? А потом, годам к тридцати, он должен сделать свой выбор и остаться там, где ему нравится. Сегодня молодежь (к сожалению, не все) имеет такую возможность — крепостное право закончилось и на Руси, и в других местах.
— А работа жены тоже не связана с медициной?
— Как раз-таки наоборот. Она — провизор, фармацевт. И дома это еще один «хороший» повод поговорить на рабочую тему…
— Как проводите отпуск?
— Если удается уехать — я отдыхаю, в противном случае отдых становится понятием относительным. Как правило, всегда возникают проблемы: кому-то нужно со мной посоветоваться — как минимум, а, как максимум, в этих проблемах я должен принять самое активное участие.
— Виктор, и напоследок откровенный ответ на очень простой вопрос — что может выбить Вас из нормальной рабочей колеи?
— Интриги.