Вступление в ЕС десяти новых государств в 2004 году стало не только крупнейшим расширением сообщества за всю его историю, но и своего рода прецедентом: до сих пор в Европейский Союз попадали лишь страны, достигшие определенной степени экономического развития и благосостояния населения. Конечно, Испании, Португалии, Греции и другим «реципиентам» ЕС оказывалась серьезная помощь, однако она не идет ни в какое сравнение с теми финансовыми вливаниями, которые требуются новичкам из Восточной Европы. Инфраструктура, промышленность, аграрный сектор этих стран, несмотря на годы, прошедшие с момента распада сначала «Восточного блока», а потом и СССР, являются, за рядом исключений, весьма отсталыми.
Однако с принятием так называемых «копенгагенских критериев» Евросоюз продекларировал отказ от экономических условий принятия новых членов. Приняв в свои ряды сразу десять государств, из которых только Кипр и Мальта в состоянии вносить в общеевропейский бюджет достаточно ощутимые суммы, Евросоюз фактически открыл дорогу в сообщество странам, ранее не имевшим возможности присоединиться к нему именно по экономическим показателям.
К 2007 году в состав ЕС должны вступить также требующие значительных денежных дотаций Болгария и Румыния, а вслед за ними надеются на присоединение к общеевропейскому дому еще несколько стран, из которых более-менее «подняться» за последнее десятилетие смогла лишь Хорватия — да и то, с некоторыми оговорками.
Заметим, что вполне благополучная Норвегия, последняя из скандинавских стран, оставшаяся вне ЕС, начинать переговоры о вступлении не торопится. Вместо норвежского руководства, о намерении подать свои заявки (пусть и без определенного указания времени) в течение этого года сообщили официальные представители Грузии, Украины и… Палестинской автономии. Таким образом, существует реальная опасность превращения ЕС в своего рода «кормушку», из которой страны, чьи дела по различным причинам обстоят не очень хорошо, надеются получить поддержку — по принципу «деньги в обмен на демократию».
Если вспомнить, к чему привел Советский Союз похожий принцип отношений с развивающимися странами — «деньги в обмен на социализм» — то придется констатировать, что в результате не осталось ни денег, ни социализма, ни СССР.
Серьезнейший вопрос вступления в Евросоюз Турции следует в данном случае оставить в стороне, так как он носит, скорее, политический характер. Хотя и экономическая составляющая этого вопроса немаловажна для богатых стран ЕС, на которых и ложится основной груз новых расходов.
Главной проблемой шести стран-доноров Евросоюза стало противоречие между интересами государственной власти этих стран и интересами их же бизнесменов. В то время, как последние искренне радуются дешевой рабочей силе, новым рынкам сбыта и низким налогам в странах-новичках, многомиллиардные дотации всерьез отягощают бюджеты Германии, Франции, Нидерландов, Австрии, Бельгии и Великобритании. По сути, правительства этих стран, финансируя развитие экономики новых стран ЕС, опосредованно финансируют собственные корпорации, что входит в противоречие с интересами других слоев и групп общества.
Сами же эти государства, как таковые, особых экономических выгод от расширения ЕС не имеют: множество предприятий переносят свои производства на восток, сокращая налоговую базу и оставляя за собой тысячи новых безработных; им навстречу, с востока на запад, движется многотысячная армия «новых европейцев», готовая работать в «старой Европе» за вдвое меньшие деньги — всё равно впятеро превышающие те зарплаты, которые привычны дома.
Затяжной европейский экономический кризис ослабил позиции в Брюсселе государств, традиционно задававших тон в сообществе — об этом можно судить по тому, что еврокомиссары, представляющие эти страны, не получили сколько-нибудь важных постов: за внешнюю политику Евросоюза отвечает испанец, за налоговую политику — представительница Латвии, за бюджет — комиссар из Литвы, а собственно за денежные вливания «новичкам» — полька (все — представители стран-реципиентов).
С одной стороны, Еврокомиссия в таком составе не позволит странам-донорам блокировать увеличение денежного потока, направленного на восток, с другой — судя по выступлению ее председателя Жозе Баррозо (представителя страны-реципиента Португалии), комиссия не намерена поступаться принципами и закрывать глаза на превышение Германией и Францией установленной Пактом о стабильности трехпроцентной планки дефицита госбюджета. Но при этом Баррозо, требуя соблюдения «правил игры» от Германии и Франции, закрывает глаза на аналогичные нарушения со стороны Португалии и Греции.
Несомненно, подобное положение вещей не может не волновать руководителей стран-доноров: подтверждением их страхов являются непрекращающиеся разговоры как Шрёдера, так и Ширака о «Европе двух скоростей» — по сути, они означают не что иное, как не до конца еще оформившуюся идею создания «Евросоюза внутри Евросоюза», некоего особого клуба, состоящего из немногих стран и отгородившегося от остального ЕС некоторыми особыми ограничениями.
В качестве примера такого конгломерата приводится Бенилюкс: все три государства — Бельгия, Нидерланды и Люксембург — являются одновременно членами Евросоюза, однако при этом по многим экономическим позициям держат дистанцию по отношению к нему. Любой пример, как известно, не бывает полностью адекватен, однако в данном случае эта неадекватность разительна: Бенилюкс не вводил и не намерен вводить, скажем, запрет на рабочую миграцию из восточных стран ЕС. Примечательно, что сторонниками этой идеи выступают руководители трех из шести стран-основателей Евросоюза: ФРГ, Франции и Италии.
Политические разногласия в ЕС — предмет особого разговора. Подводя же итог сказанному, следует заметить, что рыхлость вертикальной властной структуры ЕС, приносящая европейцам немалые преимущества в политике, в экономике приносит им же не меньшие проблемы. И они настолько серьезны, что от их успешного решения может зависеть само существование сообщества.