Сиротские суды Латвии работают в спешке и принимают решения по детям разводящихся супругов без учета мнения детских психиатров
Не бойся суда, бойся судьи
Представьте схему развода согласно законодательству Латвии.
В процессе развода имущество между супругами делит окружной суд, а просто факт развода – в компетенции суда районного. А вот вопрос, с кем жить ребенку после развода родителей, в обязательном порядке решает сиротский суд. Даже если супруги договорились между собой, с кем будут жить дети, все равно обращаться в сиротский суд придется – его решение обязательно будет учитываться районным или окружным судом.
Странное дело, подумал «Час»: суд решает вопрос раздела детей при живых родителях (они же только разводятся, а не умирают), а называется сиротским.
- Мы привыкли к этому названию и даже не задумываемся, почему наш суд так называется. Вообще-то сиротские суды восстановили во второй половине 90-х годов по аналогии с теми, которые действовали в Латвии во времена Первой республики, – пояснила «Часу» и. о. руководителя сиротского суда Риги Инта Слайдиня. – Тогда для этих судов вопрос сирот был главным. Сейчас же мы занимаемся не только вопросами усыновления, но и массой других дел, связанных с правами ребенка.
При массе обязанностей сиротский суд (на селе эти суды выполняют даже функции нотариусов) не является судом. Его работники не принадлежат к гильдии судей, их не назначают на должности (как всех остальных судей в Латвии) депутаты парламента. На их деятельность не распространяются решения судейской дисциплинарной коллегии. Да и юридическое образование среди работников сиротских судов – редкость.
Фактически работники сиротских судов являются чиновниками самоуправления. Местные власти полностью финансируют их деятельность. Получается, что по своему статусу работники сиротских судов ничем не отличаются от руководителя коммунального хозяйства. Или от уборщицы в Рижской думе…
Закон таков, что решения сиротских судов поставлены «на поток»: на вынесение рекомендации по поводу будущего детей отведено лишь 15 дней. Но самое главное: никто и ни в одной инстанции не сможет обжаловать решение сиротского суда таковы требования латвийского Гражданского закона. Понятно, что в условиях, когда на уточнение всех нюансов имеется всего 15 дней, даже профессиональный, опытный судья не застрахован от ошибки. Что уж говорить о бывших медсестрах и учителях, которые позже становятся сотрудниками сиротских судов…
Сиротский суд обязан выносить свое решение, базируясь на заключении психолога. Но учтем два нюанса.
Во-первых, когда «войны родителей» при разводе достигают апогея, требуется не психолог, а детский психиатр, а специальность детская психиатрия давно исчезла из программ подготовки в медицинских вузах Латвии (для того, чтобы стать детским психиатром, нужно ехать учиться за границу).
Во-вторых, психолог в сиротском суде Риги самом большом сиротском суде страны один-единственный. («У нас работают два психолога, но оба на полставки», – уточняет Инта Слайдиня.)
Вот и получается, что еженедельно сиротскому суду Риги приходится принимать десятки решений по разделу детей. Кроме того, нынешний статус сиротского суда не позволяет оспорить, например, заключение его экспертов, даже если эти эксперты что-то важное для психики ребенка упустили из виду.
- Закон позволяет со временем увеличить размер средств на содержание ребенка, потребовать от бывшего супруга, грубо говоря, дополнительных денег на пальто для ребенка в зимнее время, – приводит пример из своей практики присяжный адвокат Санта Лубгане. – Но изменить решение, с кем из родителей жить ребенку, уже нельзя. Хотя до 1997года, когда в Риге не был образован сиротский суд, это обжаловать можно было. И мне кажется, что такая возможность должна быть.
Судья суди, да за судьей гляди
«Ты кого больше любишь – папу или маму?» По сути, именно этот вопрос стоит перед ребенком во время развода. И для ребенка найти ответ на этот вопрос – всегда большое испытание.
Латвийское законодательство требует, чтобы ребенок ответил, с кем из родителей он хочет жить после развода. Но спросить малыша: «С кем ты хочешь остаться – с папой или с мамой?» сиротский суд имеет право, если только ребенку исполнилось 7 лет. Мнение детей до 7 лет в этой ситуации фактически не учитывается.
Современные медицинские методики позволяют узнать мнение совсем маленьких детей, уверена детский психиатр и невролог Ийя Цимдиня. Но этими методиками в Латвии из детских психиатров владеют единицы.
- Главная проблема сиротских судов – им не хватает профессиональных детских психиатров и возможности обследовать психику ребенка со всех сторон. Да и один психолог на весь суд – это, мягко говоря, недостаточно, – говорит доктор Цимдиня.
Почитав некоторые вердикты сиротского суда Риги, задаешься массой вопросов. Например, в одном решении сиротский суд пишет: «Бытовые условия жизни в квартире отца намного лучше, чем у матери. Сиротский суд рекомендует оставить ребенка с отцом». То, что отец пять лет не видел свое чадо, почему-то упускается из виду.
А вот другой вердикт: «Бытовые условия у матери куда как ниже, чем у отца. Однако мы рекомендуем оставить ребенка все-таки с матерью, поскольку биологически ребенок больше привязан к матери, а не к отцу…»
- Каждое дело индивидуально. Готовых рецептов здесь нет и быть не может, – высказывает свое контрмнение «Часу» руководитель отдела семейных споров Рижского сиротского суда Бенита Калвиня. – В одном случае родители готовы разойтись по-человечески, а в другом – идет война до победного конца.
И наконец, еще одна важная деталь. По наблюдению «Часа», часто сиротские суды Латвии словно продолжают традицию советского судопроизводства: они рекомендуют при разводе детей оставлять с матерью. Может быть, ответ кроется в таком факте: среди работников сиротского суда Риги, которые принимают решения по судьбе ребенка после развода, нет ни одного мужчины. И многие из нынешних сотрудниц сиротских судов сами прошли через процедуру развода.
И. о. руководителя сиротского суда Риги Инта Слайдиня прокомментировала факт отсутствия мужчин в своем коллективе так:
- Это вопрос из серии, почему так много женщин среди медсестер, учителей или социальных работников. Выполнять такую работу мужчины не хотят. Одной из причин может являться то, что у нас в суде небольшая зарплата. Простой сотрудник получает всего лишь 405 латов в месяц «грязными», а загруженность при этом такая, что иногда приходится работать даже по выходным.
- Может быть, это тенденция, которая сохранилась с советских времен, c начала 80-х годов, когда из-за демографического кризиса государство смотрело сквозь пальцы на матерей-одиночек, даже поощряло их. У меня создается впечатление, что сиротский суд продолжает именно эту практику, – считает полковник-лейтенант полиции, заместитель руководителя 1-го отдела Службы превентивных мер государственной полиции Латвии (бывшая инспекция по делам несовершеннолетних) Алла Мацейко.
Судья праведный – ограда каменная
Система сиротских судов хоть и находится в кризисе, но из него можно выбраться. Опрошенные «Часом» специалисты сходятся в том, что ситуацию с сиротскими судами можно улучшить такими мерами:
1) работники сиротского суда должны быть и компетентными, и опираться в своих вердиктах не только на заключение единственного штатного психолога, а максимально собирать дополнительные доказательства;
2) работники сиротских судов должны стать судьями в полном смысле – быть профессиональными юристами в области семейного права, сдавать квалификационные судейские экзамены, подчиняться дисциплинарной коллеги Верховного суда. Но чтобы эта реформа состоялась, Сейму придется вносить поправки в Гражданский закон;
3) в штате сиротских судов обязательно должны быть сертифицированные клинические психологи, а не любой, кто окончил магистратуру по психологии.
- Помните, в прошлом году с критикой в адрес сиротских судов выступила президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга? – говорит руководитель отдела общественных отношений министерства по делам семьи и детей Тайво Трамс. – За последние полгода наше министерство написало аж несколько концепций развития Рижского сиротского суда, мы отослали их мэру города Айварсу Аксеноксу. Но все, что сделала дума за это время, подняла размер арендной платы за помещения, в которых сиротский суд Риги находится.
В общем, пока власти, от которых зависит эффективность работы сиротских судов, не спешат что-то менять. Конвейер по штамповке решений по детям после развода родителей работает как прежде…
У наших судей много затей.
В суд пойдешь правды не найдешь.
Одари судью не посадит в тюрьму.
Где добрые судьи поведутся, там и ябедники переведутся.
В суд ногой – в карман рукой.
Законы – миротворцы, да законники – крючкотворцы.
Законы святы, да законники (или: судьи) супостаты.
От вора беда, от суда скуда.
Народные пословицы про судей.
Исповедь отца
Представьте, дорогой читатель, ситуацию: разводятся родители, у которых трое детей. Оба – не пьяницы и не бомжи. Для обоих дети – это святое. На чьей стороне будет сиротский суд, когда вынесет свой вердикт по вопросу, с кем будут жить дети после развода – с папой или с мамой?
Редкий отец вообще захочет обсуждать с прессой эту тему. Однако крупный предприниматель, председатель правления компании Pildne Андрис Курситис согласился. И едва ли не впервые выступил против системы сиротских судов и рассказал про свой раздел детей. «Ибо в моем положении завтра может оказаться любой», – заявил он.
Смысл жизни
Свой рассказ г-н Курситис начал так:
- Мы живем в такое время, когда не семья и дети, а деньги и власть формируют отношения между людьми. Люди забыли, зачем они приходят в этот мир и что после себя оставят. Мы оставим успешно работающие компании и восторженные отзывы современников? Это все хорошо. Но самое главное другое рождать новую жизнь и создать все условия, чтобы наши дети стали полноценными членами общества. Это философия жизни.
При каждом разводе ребенок эмоционально заболевает. Он должен свыкнуться с мыслью, что родители больше не будут жить вместе. И что он после этого не станет хуже своих сверстников. Родители должны сделать все, чтобы ребенок как можно быстрее адаптировался к новой ситуации. Правильным поведением и подачей информации этого добиться можно. Родители подчас не всегда знают, как до ребенка донести информацию, чтобы он правильно ее воспринял. А значит, без психологов не обойтись.
В подобных случаях взрослые ставят свои интересы выше интересов детей. Ребенок превращается в средство для достижения меркантильных интересов. «Не дашь мне денег – ребенка не увидишь!» – типичный ответ при разводе. Что чувствуют в этот момент дети, дело десятое.
Тут-то, по логике, и должен вмешаться сиротский суд. Но мой случай – доказательство, что сиротские суды не в состоянии помочь при разделе детей.
- Как поступил сиротский суд в вашем случае?
- Моим делом занималась Кристина Янсоне, она готовила заключение сиротского суда Риги для районного суда, который рассматривает вопрос детей.
Уже на первой встрече с работниками сиротского суда меня с порога огорошили: «Почему вы отобрали детей у матери? Вы насилуете детей эмоционально! Вы нарушаете законы!» (Далее оглашается список законов, которые я якобы нарушаю.) Я еще и рта не успел раскрыть, а на меня выливают такую тираду.
Я спрашиваю: «А вы хоть в курсе моего дела? Могли бы и меня выслушать…» Они меня словно не слышат.
Беда
- Вы действительно увезли детей от матери?
- Дети сейчас живут со мной. Я пошел на это по веским причинам, которые вместе с доказательствами изложил сиротскому суду в письменном виде.
После встречи с мамой у дочки (6 лет) начинается рвота, которую можно остановить только под капельницей в больнице. Она потеряна: мама ей рассказывает про отца одно, а она видит у меня дома другое. У сына (4 года) недержание, истерики, сбои в речи. У младшей дочери (2года) перепады настроения и тоже недержание. Всех детей преследуют кошмары по ночам. После встреч с мамой дети обсуждают вещи, не соответствующие их возрасту и психике. Малыши стали не только очевидцами истерик матери, но и объектом шантажа…
Несмотря на уже состоявшийся развод, прошлым летом, пока дети в основном общались с мамой, супруга требовала от меня дополнительных материальных благ. Дескать, пока я ей их не предоставлю, детей не увижу.
В результате к концу прошлого года малыши попали в больницу из-за расстройства психики. Их состояние было тяжелое. Я испугался, что будет дальше. Понял, что детьми придется заниматься только мне.
- Вам удалось убедить сиротский суд?
- Когда из сиротского суда приехали к нам домой посмотреть бытовые условия, их интересовало только одно: «Угроза для жизни детей из-за мамы есть?» – «Ну, с ножом у горла ребенка она не стоит», – говорю я. – «В таком случае дети, как правило, остаются с мамой…» – был ответ.
Наш разговор мне напомнил диалог глухого с немым: «У меня есть доказательства, что мама эмоционально неуравновешенна». «Это нас не интересует. У нас есть такие мамы, которые бьют детей каждый день, но все равно дети живут даже с такими мамами». После такого комментария Кристины Янсоне я не знал, что ответить.
Штатный психолог сиротского суда Инесса Аре, ссылаясь на занятость, уделила мне только час. А можно ли за час обсудить ситуацию с тремя детьми, которая развивалась на протяжении месяцев?
Заключение г-жи Аре оказалось полным бредом. Я этот опус отнес другим, независимым от сиротского суда психиатрам. Их оценка такова: «Создается впечатление, что у специалистов Рижского сиротского суда имеются проблемы с научной терминологией психологии и психотерапии, пониманием значений диагностических параметров. Интерпретации однобоки и тенденциозны».
- Что было дальше?
- Было заседание сиротского суда. Ну, думаю, на заседании докажу свою правоту, у меня на руках все юридические доказательства! Суд же все-таки…
Прихожу. В зале одни женщины. Тактика простая: все мои доводы отметаются, словно свое решение они вынесли еще до заседания. Мол, во всем виноват отец, детей надо оставить с мамой. Я им предоставляю доказательства, что все прошлое лето я не мог встретиться с детьми, экс-супруга их мне не давала. У меня есть доказательства всей переписки с ней, все запреты бывшей жены юридически зафиксированы.
Более того, невролог Гунтис Розенталс из Детской университетской клинической больницы, у которого мои детки лечились, написал: «Подобные заболевания появляются в течение долгого времени, под влиянием… длительной конфликтной ситуации между родителями». Он признает, что за последние месяцы, когда дети находились у меня, такие болезни они заработать не могли.
Но все это судом во внимание взято не было. Суд проигнорировал и мои доказательства, и интересы детей.
После вынесенного вердикта сиротского суда я написал жалобу на действия психолога Инессы Аре и работниц сиротского суда Бениты Калвини, Аниты Лиепини и Кристины Янсоне. Я потребовал выяснить, соответствуют ли они занимаемой должности.
«Я и мама и папа…»
Сейчас вы вынуждены бросить все дела и заниматься сбором доказательств непрофессионализма сиротского суда?
- Мои компаньоны мне не дадут соврать: я частично отошел от бизнеса. Работе уделяю треть времени, а все остальное трачу на борьбу за здоровье детей. Даже редкие командировки планирую так, чтобы, вылетев утром, вечером того же дня вернуться в Ригу. Я же сейчас для них и мама, и папа…
- Вы против дальнейших встреч детей с мамой?
- Ни в коем случае. Я был бы счастлив, если бы у малышей была уравновешенная мама, которая совместно со мной и психологами могла бы вывести детей из тяжелого состояния. Хочется, чтобы она сообщала им только ту информацию, которая соответствует их возрасту. И в разговоре с детьми не приплетала те вопросы, которые детскому восприятию не под силу.
А еще я надеюсь на то, чтобы мой случай в сиротском суде был последним. Чтобы сиротский суд стал действительно профессиональным судом и свои решения основывал не на стереотипах или исходя из женской солидарности, а на юридически доказанных фактах. И чтобы суд руководствовался только интересами детей, а не следил за разладом родителей словно за мексиканским сериалом.