Крестьянин: увы, латышский народ не любит свою землю 4

Он цитирует директора Музея оккупации, редактора австралийской газеты Latvietis Гунарса Нагелса, также задающегося этим вопросом.

«Что это за вещь или мысль, за которую латыши всегда стояли и погибали? И есть ли вообще что-то такое, что объединяет латышей, что является важным для народа?», — пишет Луцанс.

Он призывает обратиться к словам авторитетных личностей латвийской культуры и политики, и приводит цитату Яниса Райниса: «Земля, Земля — что та земля... Земля — это государство...», а также Карлиса Улманиса: «Привязавшись к маленькому кусочку земли, вы привяжетесь ко всей нашей земле, земле наших предков, вы научитесь ее ценить и любить...».

По мнению Луцанса, приведенные им цитаты однозначно указывают на то, что помимо латышского языка, условием, определяющим идентичность латышского народа, является страна — собственная земля. По его словам, именно Карлису Улманису удалось привить любовь латышей к своей земле и сделать так, чтобы самосознание и любовь к земле не были стерты в самые мрачные времена.

Луцанс пишет, что внешние и внутренние враги Латвии всегда старались принизить латышей и разубедить их в значимости своего языка и любви к своей родине. Во многом недоброжелателям это удалось, отмечает автор.

До войны в Латвии насчитывалось 274 627 крестьянских хозяйств, указывает он. По этим показателям Латвия была в четверке самых развитых стран Европы, а Финляндию она опережала на 15%. Это было заслугой латышского народа, пишет Луцанс.

В наши дни число сельскохозяйственных угодий составляет всего 81 796 хозяйств. Сейчас Латвия по этим показателям находится в последней четверке европейских стран, не говоря уж о Финляндия, которая в три раза обгоняет нас по показателям развития, констатирует он.

25% латвийской земли продано иностранцам, сетует Луцанс, добавляя также, что многие латвийцы отправились искать счастья «туда, где нас нет».

По словам сельскохозяйственника, 26 лет независимости позволяют сделать вывод, что латышский народ в своем большинстве не любит и не приучен любить свою землю, свое государство.

«Потеряв свою землю, свою страну, мы утратим свое существование и латышскую идентичность, в том числе и язык. Если не через 50, то через 100 лет — точно. Грустно», — заключает Луцанс.

Он уверен, что наличие собственной земли определяло и продолжает определять латышский менталитет.