25 лет назад пьяные генералы ускорили распад СССР 92

19 августа 1991 года новости Yle, прозвучавшие по радио, серьезно напугали финскую аудиторию: Государственный комитет по чрезвычайному положению захватил власть в Москве. Согласно заявлению, сделанному ГКЧП той ночью, отдыхавший в Крыму президент Советского союза Михаил Горбачев был болен.

На экранах телевизоров восточного соседа показывали «Лебединое озеро», на улицах Москвы грохотали танки. Политика реформ Горбачева, продолжавшаяся четыре года, завершилась, консерваторы захватили власть.

Эти события, ускорившие распад СССР, произошли ровно 25 лет назад.

Согласно изначальному плану Горбачева, на следующий день республикам СССР нужно было подписать новый Союзный договор, который мог бы сделать возможным выход из Союза. Теперь из этого ничего бы не вышло.

Опасения по поводу ответного удара консервативных сил существовали уже с прошлой осени, но августовский переворот все равно ошарашил весь мир. Вскоре ситуация начала выглядеть так, будто дела у захвативших власть пошли совсем не по плану.

«Первый шок длился пять-шесть часов», — вспоминал в Хельсинки эти события 20 лет спустя нынешний руководитель программ Института международных отношений Финляндии Аркадий Мошес. В то время он был молодым москвичом. «Вечером, когда увидел сотни тысяч не на шутку озлобленных людей на улицах, понял, что захватившим власть будет очень тяжело продержаться».

Это истинная правда. Президент России Борис Ельцин жил на окраине Москвы в санатории «Архангельское». Его штаб сразу начал рассылать факсы по всему миру.

Поэтому, например, посольство СССР в Финляндии на улице Техтаанкату в Хельсинки сначала получило заявление от захвативших власть через информагентство ТАСС. Во второй половине дня телефакс с хрустом распечатал составленное Ельциным и его писарем Русланом Хасбулатовым заявление РСФСР, в котором захват объявлялся незаконным.

Правительство Финляндии провело чрезвычайное совещание во главе с президентом Мауно Койвисто. После этого премьер-министр Эско Ахо появился в здании Государственного совета для того, чтобы сообщить официальную позицию страны: «правительство Финляндии

выражает свое сожаление в связи с тем, что введение чрезвычайной ситуации прервало развитие демократии в СССР».

Наверное, это был первый случай со времен войны, когда правительство Финляндии сожалело о чем-то, произошедшем в Москве.

Уже утром Ельцин запрыгнул в автомобиль вместе с телохранителем Александром Коржаковым. Солдаты спецподразделения Альфа, которые, следуя приказу, прибыли на место, проследили из кустов за их выездом и ничего не предприняли.

В центре Москвы Ельцин залез на танк, чтобы объявить захват власти незаконным. Телекамеры гудели, параллель с Лениным, выступающем на броневике в 1917 году на Финляндском вокзале в Петрограде, была очевидной. Штаб Верховного Совета СССР в Белом доме стала штабом демократических сил Ельцина.

Получается, у захвативших власть что-то не работало. Передача указов осуществлялась плохо.

«Второй эшелон власти остался в стороне», — пишет Евгения Альбац в своей книге «Государство в государстве», вышедшей в 1994 году. «Они увидели, что солнце для их начальников заходит, что история проходит мимо них».

В пять вечера по Москве ГКЧП начал телевизионную пресс-конференцию в зале пресс-отдела МИД СССР, который находится у Садового кольца. Присутствовали пять членов комитета и почти захвативший власть Геннадий Янаев. Эта банда получила название «янаевская хунта».

За столом сидели: президент Ассоциации госпредприятий и объединений промышленности Александр Тизяков, председатель Агропромышленного союза Василий Стародубцев, министр внутренних дел Борис Пуго, вице-президент Геннадий Янаев и вице-председатель Совета обороны Олег Бакланов. Справа сидел представитель МИД СССР.

Главным из отсутствующих был глава КГБ Владимир Крючков, «мозг» государственного переворота.

В редакции газеты Helsingin Sanomat было ужасно тихо, когда телевизионные новости Yle рассказывали о пресс-конференции. Банда выглядела будто с похмелья, руки у Янаева тряслись. Кто-то усмехнулся.

«Ну, вот и всё», — раздался первый комментарий.