Выпускники ДВВАИУ пишут мемуары о годах учебы 154

Из старой тетради

Вот один день из той жизни, 18 марта 1979 года.

«…Вчера ходили в увольнение: Фел, Юденич, Вовчик Гаврилов, Пшеня и я. Для начала зашли в «Спутник», взяли по бутылке пива и поесть… Вот она, сила записанного слова. Давно уже нет того здания, в котором располагалась столовая «Спутник». Не вписалось оно в современный облик города, мешало виду с центральной площади на католический костел Св. Петра в веригах – сейчас там действительно красиво. А в нашей памяти осталось. Как одно из тех мест, где не избалованные разнообразием казенной кухни курсантские желудки могли отдохнуть от «свинячей радости» и побаловать себя кулинарными «изысками»: купатами, котлетами по-киевски, заурядными отбивными и обыкновенными пельменями – все улетало на ура!

В том же ряду заведений «кадетского чревоугодия» вспоминается диетическая столовая «Березка» на ул. Ленина и, конечно же, «Пельменная» напротив комендатуры. Пельменная хороша была тем, что там давали водку на разлив, что позволяло бросить вызов и гарнизонному коменданту, и гауптическому начальнику, а вместе с ними и всей опостылевшей уставщине – и нахально употребить прямо напротив средоточия гарнизонного армейского порядка, замирая сердцем от собственной наглости. Правда, водку предусмотрительно закрашивали томатным соком. Согласитесь, это нисколько не умаляло величия брошенного вызова. (Алексей Беликов)

Кокарда

Так описывает атрибутику один из выпускников ДВВАИУ:

- кокарда на шапку (фуражку).
- осколок вазы и звёздочка с "обмытия" погон в День выпуска (26.06.1982 г.). Была такая традиция в Училище - наполнять вазы шампанским со звёздочками, выпивать шампанское "по кругу". Затем ваза подбрасывалась и разбивалась. Каждый забирал на память звёздочку и осколок вазы. Это мероприятие проводилось уже после получения дипломов на плацу Училища. 
- 2 комплекта металлических букв "К" на погоны.
- ещё одна "курсовка" за 4-й курс.
Погоны:
слева - курсантские (не носились, абсолютно новые)
справа - первые лейтенантские (правда уже с капитанскими звёздочками), которые были на моих плечах в День выпуска из ДВВАИУ 26.06.1982 г.

Нагрянула как-то очередная комиссия, коих в училище была пропасть, по проверке какого-то внутреннего порядка. Ну, естественно, натерли все, что можно натереть, и намыли, что можно намыть. Роту всю прогнали на сампо (самоподготовку – Ред.), даже старшину выковыряли из недр каптерки – и тоже на сампо. Остались в роте только наряд да командир Вакарчук. Комиссия вроде как уже в 14-й роте, а она как раз напротив. Командир нервно мечется у окна, что возле дневального. Потом вдруг замер, ловя какую-то мысль. Бац, и развернул шапку задом наперед!

– А то кокарда блеснет, комиссия увидит: ага, кто-то есть, пойдем, проверим! А так ничего блестеть не будет, – объяснил он недоумевающим дежурному с дневальным. (Вадим Макшанов)

Про шапки и торпеды

Учились мы на третьем курсе. Зима в тот год выдалась уж больно суровой. Морозы стояли около двадцати градусов, а то и больше. А что такое минус двадцать в Прибалтике, не мне вам рассказывать. Воздух скрипел от мороза. Все училище ходило тогда с завязанными ушами. Кадеты, пока доходили от казармы до столовки, успевали носы отмораживать.

Как-то раз в один из таких морозных дней прослышал наш отличник Юрка, что в городе появились в продаже итальянские солнцезащитные очки. И потерял покой. Очень уж хотелось ему купить эти чудо-очки да пощеголять в них в очередном летнем отпуске. Не дожидаясь выходных, выбил себе Юрка увольнение среди недели и после обеда побежал в город.

Это в училище хорошо с опущенными ушами ходить: кроме своих никто тебя не видит и ты не особенно заботишься, как при этом выглядишь. В городе совсем другое дело! А вдруг засмеют? А если еще и девушки вслед похихикают? Кошмар!

Поразмыслив, не стал Юрка опускать уши, постеснялся. Как говорится, «форс морозу не боится». Напялил шапку поглубже, да какой на фиг поглубже, когда она уже от первоначального размера безнадежно усохла на два-три. Так только, прикрыл маковку бесформенным блинчиком и все, вроде как зачехлился.

А когда к восемнадцати ноль-ноль вернулся Юрик из увольнения, на него больно было глянуть. Два огромных бордовых пельменя красовались вместо ушей, медленно покачиваясь при ходьбе. Глянешь на эти локаторы – у самого начинают уши чесаться. А-а, зато купил очки! Красивые такие, капельками, с зеркальными покрытием да с итальянским треугольным лейблом. (Александр Попов)

Посылки из дома

Мои бабушка и дедушка периодически присылали мне посылки. Впрочем, посылки получал практически каждый. Форма дележа: приоткрывается ящик, вокруг которого стоит человек десять – пятнадцать. Оттуда хозяин достает что-то одно и кладет в парту. Это будет съедено с близкими друзьями. Далее крышка срывается, и двадцать страждущих рук за пять секунд вытаскивают из ящика все его содержимое. (Сергей Федоричев)

Непосредственно еда

Курсантский бутерброд. Берется в хлеборезке батон, режется вдоль и надвое, намазывается положенными тридцатью пятью граммами масла – запах уже есть, да и цвет чуток поменялся. Далее в плоть батона вминаются откусанные от большого куска кусочки сахара. (Кстати, помните карман курсанта? Ложка и сахар там были всегда!) Бутерброд употреблять со сладострастием, на глазах тех, кому облом ходить в хлеборезку. (Сергей Федоричев)

Про любовь

Случился у меня на третьем курсе роман, таки со студенткой пединститута. Встречались, ходили в кинотеатр «Oктобрис», гуляли… Короче, у нее ко мне были самые серьезные намерения, потому что даже поцеловаться она предложила только на свадьбе. Я, конечно, всегда высоко ценил женскую целомудренность, но не настолько же!

И вот однажды лед немного тронулся, и на мои настойчивые предложения она согласилась погулять по берегу Двины до утра. Это же так романтично! Я со своим замкомвзвода по прозвищу Шеф пошел в самоход после отбоя, так как наши девушки учились вместе и дружили. И хотя девушка Шефа была местная, мы договорились, что зайдем за моей в общагу на Гоголя, а потом уже отправимся на квартиру к его девушке. Сунулись в общежитие, а там рейд «полиции нравов» из деканата. Мы – к окну, думаем, свистнем ей, что ждем, и чтоб она после шмона выходила. Ее окно было на втором этаже, выходило на улицу Гоголя, как раз напротив скверика.

Только подошли, бросили камушек, как на соседнем балконе открывается дверь, выскакивает парень и начинает спускаться по водосточной трубе. И вдруг труба отрывается, он на наших глазах – хрясь спиной об асфальт и лежит. Мое лицо в этот момент наверняка заинтересовало бы голливудского режиссера фильмов ужасов Альфреда Хичкока. Подбегаем с Шефом к нему, а он без сознания, и кровь изо рта. Самое интересное, что девушка, от которой он «вышел», стоит на балконе и громко шепчет: «Оттащите его, ребята, подальше куда-нибудь!»

Мы, в «автомате» от увиденного, отволокли его на травку к бюсту Ильича и давай дергать за руки и за ноги, думая, что так и делается искусственное дыхание. Картинка та еще! А у него, бедолаги, следующий видок – пиджак на голое тело, из внутреннего кармана торчит наспех засунутая рубашка, носки выглядывают из кармана брючного. В общем, «костюм короля в изгнании». И что вы думаете: вдруг этот герой-любовник вскакивает и бросается бежать, даже не поблагодарив. Шеф только успел спросить, куда он? На что тот ответил: «В Зарасай!» (соседний город, уже в Литве).

В общем, любовное свидание сразу как-то не задалось. (Борис Дедолко)

Про самоходы

К четвертому курсу мы стали эстетами и перестали ходить просто в вульгарные самоходы, дабы выпить искрометных напитков и забыться. У нас организовались своеобразные клубы по интересам. Мы ходили за грибами, рыбачили, много читали, занимались карате. А наш новый начкурса, Житков Борис Александрович, однажды, совершенно обалдевший, вернулся домой и выдал супруге: «Жена! Они у меня еще и вяжут!!!» Он застал дежурного по роте (Сашу Беляева из 152-го отделения), вяжущего свитер жене на спицах, с клубками шерсти в дипломате. (Борис Дедолко)

Амнезия

На построении объявили приказ начальника училища об отчислении курсанта после обращения с жалобой группы граждан. Не помню ни имени курсанта, ни его фамилии. Не помню ни курса, ни номера роты. Не помню даже факультета, на котором он учился. Помню только фразу то ли из констатирующей части приказа, то ли из жалобы граждан: «При возвращении из отпуска двое суток держал в напряжении весь вагон...» (Михаил Мордвинцев)

Дела давно минувших дней

Меняются времена и эпохи, появляются и исчезают памятные даты, одни из них приобретают новое значение, другие забываются напрочь. То же самое происходит и с памятью о людях – целое поколение успело смениться с тех пор, как Даугавпилс покинуло военное училище. Думается, что с культурно-исторической точки зрения важно помнить «дела давно минувших дней», да и возможность увидеть город глазами тогдашних курсантов – дело полезное.

Ниже подборка фото с форума ДВВАИУ